История первая: Юля и Николя

Познакомились они очень романтично, под Триумфальной аркой в Париже. Юля приехала в турпоездку и, гуляя, попросила случайного прохожего сфотографировать её на фоне Елисейских полей. Сделав штук десять кадров весело кривляющейся девушки, молодой человек, представился: «Николя». И пригласил её выпить по стаканчику за День взятия Бастилии. «Не бойтесь, я не маньяк. И у французов принято быть гостеприимными!» Они мило провели вместе вечер, обменялись контактами и емейлами. Юля уехала домой, и началась переписка. Через год Юля повторно приехала в Париж уже по визе невесты. У Николя была своя квартира на Монмартре и очень серьёзные намерения. Правда, характер оказался взбалмошный. Юля первое время не понимала, почему он постоянно спрашивает: «Са va? (Как дела?)» Но потом ей объяснили новые подружки, девочки-выходцы из бывшего СССР, которые счастливо замужем за французами, что это нормально для местного менталитета, и он просто интересуется, на какой ты сейчас волне. Не надо обращать внимания, ce n'est rien. Просто отвечай, как себя чувствуешь. Чтобы он знал, что предложить дальше. Настроение у них просто меняется по пять раз за день. Вскоре Юля это ощутила на собственной шкуре. С утра Николя мог накричать на неё, сказать, чтобы уезжала в далекую заснеженную страну, что всё кончено, а в районе обеда спросить, в какой ресторан ей бы хотелось сейчас пойти поесть. Как ни в чём ни бывало. Вот такие качели…

А однажды Юля нашла листочек, на котором были записаны расходы за день (французы скрупулезны в домашней бухгалтерии). Баклажаны – 15 франков, вода 5 л – 8 франков, кольцо на помолвку – 7500 франков, корм для кота – 20 франков… «И, знаешь, так мне что-то обидно стало… Быть между баклажанами, йогуртом и кошачьим кормом…»

Через какое-то время она пошла в мэрию восемнадцатого аррондиссманта, чтобы забрать документы. «Я поняла, что каждый мой день – как неделя по насыщенности событий и переживаний, только вот «северной» надбавки, когда год за два идёт, мне не светит… А до получения гражданства я либо сойду с ума от его придирок и постоянных смен настроения, либо попрошу маму выслать грибочков, чтобы полиция не нашла на Николаше признаков насильственной смерти. И кто мне там в дурдом или тюрьму будет апельсины носить? Никто…

Поэтому положила и кольцо, и мобильник, и ключи от квартиры на стол. Прости, говорю, не могу я так. Оревуар. Домой я, к маме и снегам с матрёшками. Сожалеть о принятом решении начала здесь только лет через пять. У меня постепенно открылся «французский синдром».

Зубы чищу – открываю воду, намочила щётку, закрыла кран, почистила, сполоснула, вода очень дорогая, коммунальные во Франции такие, что дешевле вина полведра выпить, чем одну ванну принять. Записывать стала расходы, чтобы найти, где сэкономить. Ну и эксцентрично-истеричные повадки за собой стала замечать. Даже в какой-то момент подумывала снова Николя написать, мол, повзрослела, теперь могу мириться с менталитетом. А потом по телевизору увидела, как выходцы из бывших французских колоний жгут машины на моем Монмартре…Нет, думаю, всё правильно сделала. Non, je ne regrette rien!»

История вторая: Лиза и Мустафа

Лизе совершенно не шло жить в Могилёве. Ну как можно жить в городе, который знаменит в основном кладбищами? Выпускнице государственного университета имени А. А. Кулешова было откровенно жаль свою молодость и перспективность проводить в умеренно континентальном климате. Поэтому, познакомившись на сайте знакомств с потомком янычар, она не задумываясь, села на поезд, с минского вокзала вызвала такси и поехала в аэропорт.

Стамбул – город контрастов. И Лиза быстро впитала в себя его мультикультуру, совершенно очаровала семью Мустафы, научилась лепить котлетки-кюфтэ и сыграла большую и весёлую свадьбу. Постепенно выучила язык, устроилась на работу референтом-переводчиком и зажила долго и счастливо. Подобно антропологу, она изучала не совсем привычный для славян уклад турецкого быта, нашла в нём своё место и вполне была всем довольна. Да, не было уж такой безумной любви к Мустафе, да, бывали срывы, но в целом устроилась она совсем неплохо. Когда она забеременела, турецкая семья в полном составе была безумно счастлива и все носили её на руках – в прямом смысле этого слова. Рождение сына укрепило Лизины позиции в стране и, что удивительно, на работе. Мустафа был идеальным отцом, постоянно подпрыгивающим на каждый писк младенца: чем помочь? Русские парни вряд ли бы так оберегали, так помогали и опекали. Живи и радуйся!

Но Лиза сегодня признается, что сама всё испортила. Отношения со свекровью, мужем, отстраненность от собственного ребёнка, зацикленность на карьере. Когда сыну было около трёх лет, Лизе предложили пост замдиректора фирмы. В Москве. Мустафа категорически отказался переезжать в Россию. Лиза стала вип-клиентом авиакомпании, металась между Москвой и Стамбулом. А однажды, прилетев на выходные, вдруг с ужасом осознала, что её семья вполне неплохо справляется и без неё. В том числе и с воспитанием мальчика. Плюс ко всему у неё случился головокружительный роман в Москве.

Были слёзы, мучительный развод, судебные тяжбы… В конце концов Лиза приняла немыслимое решение: оставить сына отцу. Головой, холодной и расчётливой головой, могилёвская девочка осознала, что перспектив у парня, живущего в дружной турецкой семье, будет больше, чем с матерью, скитающейся по съемным московским углам. И подписала все юридические документы. Что было у неё при этом на сердце, она никому не рассказывает. Сейчас сын уже совершеннолетний. Обожает свою далёкую маму, почти ежедневно общается с ней по скайпу, постоянно прилетает в Москву, но, и впрямь, перспектив у него больше в Стамбуле.

Лиза перестала себя корить за когда-то принятое решение, до сих пор в прекрасных отношениях со свекровью и Мустафой, и даже, в дополнение к российскому гражданству, турецкоподданая. Но что у неё на сердце – никому не рассказывает.

История третья: Катя и Джон

Катя и Джон познакомились в Беларуси, на работе в представительстве большой корпорации. Джон прилетел минимум на год, открыть и впоследствии возглавить его, а Катя была переводчиком. Классический служебный роман. У них было время повстречаться и влюбиться. Женились, уехали в США. Долго жили на побережье Флориды, всё было хорошо лет пять. Купили большой дом с задним двориком, золотистого ретривера, родилась дочь Анна. Увы, со временем отношения Кати и Джона стали ухудшаться, и в итоге они развелись, когда дочке было пять лет. Развелись мирно, дом продали выгодно, купили себе каждый по жилью не слишком далеко друг от друга в спокойном районе. По суду и их совместному решению Анна стала жить неделю с мамой, неделю с папой. Золотистый ретривер к тому моменту ушёл на радугу, его делить не пришлось.

Прошло ещё года четыре, когда Катя как ответственная мать и просто смеха ради решила «пробить» по интернету педофилов в округе. У них есть специальный поисковик, где вносишь свой адрес, и тебе выдается вся округа с флажками.

По закону, все, кто привлекался по подобному делу хоть раз в жизни, обязаны регистрироваться по месту жительства. С Катиными соседями всё было чисто, а вот внеся новый адрес Джона, она чуть не упала со стула. Флажок стоял прямо на его доме.

Когда прошёл шок и отлились слёзы, Кате вспомнились странности из прошлого, которым она не придавала тогда значения. Джон с мальчиком-газонокосильщиком уединялся в гараже – типа искать запчасти. Ну да, техника ломается и чиниться может по часу, а что они полуголые, так ведь Флорида – «Штат Солнечного Света»! Или вот был эпизод, когда Джон пришёл в дом друзей, когда их там не было, а была только их 12-летняя дочь. Вернувшиеся родители застали напуганного ребёнка в истерике. На расспросы, что же случилось, дочка отвечала: приходил Джон и вёл себя странно. И только плакала. После она пыталась звонить Кате и сбивчиво, запинаясь, предупредить об опасности, но Джон убедил жену, что та девочка не так поняла и вообще психопатка, давай не будем с этой семьей дружить…

Проверив содержимое старого ноутбука, Катя обнаружила регистрацию бывшего мужа на каких-то мутных сайтах, где были совсем юные девушки и парни. К несчастью, Джон к этому моменту ещё раз женился на немолодой, но состоятельной адвокатессе. Где-то через полгода удивительным для Кати образом флажок с его дома сняли.

Катя пыталась перевести опеку над Анной только на себя, но адвокаты Джона смогли отстоять право отца забирать дочь трое выходных в месяц. Так и живут. Катя наблюдает, но ничего больше сделать не может. Официальный девиз США, а также штата Флорида – In God We Trust (на Бога уповаем). А что ещё остаётся?

История четвертая: Лена и Пол

Леночка родилась и жила в Минске. Папа их бросил, она рано пошла работать: сразу после школы и сразу на несколько работ. Поскольку была натурой творческой и одухотворенной, мечтала о красоте и подиуме и как-то между работами, несмотря на невысокий рост, даже закончила школу моделей «Тамара». Внешность у неё была необычная, запоминающаяся. Что-то вроде Линды Евангелисты. А моральные принципы были таковы, что быть содержанкой у «папика» не позволяло воспитание. Любить следовало бедного неработающего студента, которого Леночка, конечно, моментально и нашла. Его моральные принципы как раз таки позволяли быть полностью на содержании у любимой, и он против них не пошёл. В один прекрасный момент Леночка проснулась, посмотрела на своего Альфонса Доде, собрала его вещи, выставила за дверь и заполнила анкету невесты в международном брачном агентстве.

Пол её анкету отобрал из (внимание!) пятисот претенденток, в числе пятидесяти. Затем оставил пять. Прилетел знакомиться и, поскольку Леночка была первой в списке, то с неё и начал. Но ему же надо было ещё четырёх соискательниц увидеть, и когда Леночка предложила сэкономить на отеле и остановиться у них, он радостно согласился. Что, наверное, и сыграло решающую роль в выборе.

Как в той комедии, Пол спросил, пойдет ли она за него замуж. И Леночка, не до конца поняв сути вопроса, вследствие советского школьного курса английского языка, ответила: «Да». На всякий случай. Свадьбы было две – в Минске для семьи Лены и в США для семьи Пола.

Пол был доктором, как доктор Хаус в одноименном сериале. Работал много, часто внеурочно, уставал, конечно, зверски, а Лена сидела дома, варила Борщ™, училась кататься на машине и шопингу, ну и ещё нешкольному курсу английского языка.

А Пол как-то незаметно перестал с ней спать. Как только молодая жена надевала красную ночную сорочку с намеками на супружеский долг, у него начинались понос, золотуха, волчанка и прочие ломки. Вообще, внезапно у Пола обнаружилось огромное количество странностей. Например, не мог при ней раздеться. Если Леночка заходила к нему в ванную комнату, он мог истерически завизжать, как блондинка, преследуемая маньяком в каком-нибудь дешёвом фильме ужасов.

Леночка сначала обижалась, отчаивалась, а потом пошла на курсы пилотов самолёта. Это в Беларуси на такую специальность женщин не брали, а американские домохозяйки вполне себе наравне с сильным полом имеют право на лицензию пилотирования летательных аппаратов. Лавры Эмилии Экхарт не давали Леночке спокойно спать ночами. Раз уж муж с ней спать отказывался, она решила сублимировать и вообще возвыситься – в прямом и переносном смысле. И отучилась, и получила «права на самолётик». Но летать ей было не суждено. Полу предложили возглавить отделение скорой помощи где-то в небольшом городке и он, немного подумав, тут же согласился. К несчастью, нормальных аэропортов типа JFK в округе не оказалось, а распылять химикаты над полями кукурузы Леночке не хотелось.
Она сказала: «Мне откровенно скучно, надо придумать себе какой-то новый проект, который поглотил бы меня полностью!» И исчезла где-то на пять лет.

Позвонила она сама, сообщила, что стоит у меня под подъездом с двумя бутылками приличного красного сухого и чтобы я выходила уже. Рассказала, что сейчас учится на программиста в университете, и девочке – три годика, а мальчику – пять. «То есть всё наладилось?» – «Нет, то есть вообще… Секса у нас нет уже лет семь…» – «Но как? Откуда тогда дети?»

То, что ответила Леночка, мне в голову умещалось неделю, не меньше. Я бы решила, что меня разыгрывают, уж больно водевильно и неправдоподобно звучало объяснение. Но фото двух точных копий Пола исключало всякие инсинуации.
Леночка, заскучав в маленьком городе без шопинга и воздухоплавания, предложила мужу завести детей.

«Окей!» – сказал Пол и пошёл, нет, не в спальню, а в ванную комнату. Откуда вышел с тубусом, содержащим генетический материал. И шприцем, а-ля кулинарным. Вот так у них появились дети. Два раза.

А теперь Леночке стыдно. Она завела себе любовника (огромного такого афроамериканца) и встречается с ним по пути в университет дважды в неделю.
Удивление очень быстро стирает разницу между богоподобным ликом человека и свежемороженым хеком. Я молчала как рыба, открыв рот, неловко крутя в руке недопитый бокал красного сухого. «Так что ж мне теперь делать?» – решительная Леночка подвинула фужер к моему рту. «Усиленно изучать программирование. Возможно, даже записаться на дополнительные занятия», – наконец вышла я из оцепенения.

Прошло ещё несколько лет. Пол устал докторствовать, объявил себя психом и ушёл на инвалидность. Сидел дома, орал на Леночку при детях, манипулировал, размахивая счетами за учёбу, и совершенно заслуженно получил от жены нежное прозвище «сатрап». Леночке очень хотелось доучиться в университете и она терпела ради будущего. Два года назад она нашла работу в Силиконовой долине. Менеджером по проектам в сугубо мужской команде программистов-иммигрантов. На 60 000 в год. Чистыми, после уплаты налогов. В прошлом году они с Полом развелись. Месяц назад Леночка купила себе с детьми дом, потому что в следующем году её доход будет порядка ста тысяч. Наверное, это и есть в нашем, теперешнем, понимании хеппи-энд?