Большинство туристических маршрутов по европейским столицам включают в себя знакомство со стереотипным набором достопримечательностей. Добравшись туда, вы сознаете, что попали на крючок гигантского туристического конвейера, которому в принципе нет дела до ваших эмоций, ведь вы уже заплатили за поездку. Как это изменить? Отправляться в путешествие самостоятельно. Тогда общаться придется не с дежурными манекенами из турбюро, а с живыми людьми. Окажется, что звуков не семь, а неиссякаемое множество, что краски не три, как на госфлаге, а миллиарды и триллионы.

Другая жизнь промышленной зоны: Берлин между Шлесишес Тор и Трептов-парк

Все когда-нибудь становится не нужным: отслужило, отработало, вышло из моды, износилось, состарилось, обветшало. Так происходит со странами, империями, городами, домами, идеями и людьми. Не стоит торговать чужой болью. Поэтому памятникам деспотам и диктаторам – место не в центре современной жизни. Именно так и относятся в Берлине к тому, что когда-то было построено в восточной части – как к памятнику человеческого идиотизма, который можно стереть из памяти, лишь превратив его в хиповое место. Рекомендуется над ним смеяться, потому что смешное перестает быть опасным.

Кёпениккер Штрассе располагается почти параллельно Шпрее. Она начинается практически рядом со знаменитой трехфигурной композицией на реке и заканчивается у станции подземки Шлесишес Тор. Когда-то во времена ГДР это был промышленно-деловой район Берлина, но после воссоединения Германии расположенные там предприятия не выдержали конкуренции и опустели. Пустующими помещения были не долго, потому что их почти сразу же облюбовала молодежь, которой были не по карману респектабельные заведения западной части Берлина. Людям с авантюрным складом характера трущобы были по душе своим экзистенциальным несовершенством.

Именно осознанный отказ от упорядоченного образа жизни, стремление понять мир по-своему и делает район Берлина между станциями Шлесишес Тор и Трептов-парк таким притягательным. Давно известно, что не батальоны или дивизии двигают искусство вперед, а отдельные творческие личности, для жизни которым как воздух нужна свобода. У запретов есть цель – собрать как можно больше штрафов. Но, что запрещалось вчера, завтра может быть разрешено. Такова жизнь.

Занудам и представителям гламура вход воспрещен

Нельзя утверждать, будто жизни в гламуре не осталось места в Берлине. В одно мгновение не растворятся в воздухе ни красные дорожки, ни хилтоны-шаратоны. Но практика показывает, что число людей, для которых внешний лоск перестал быть целью, стремительно растет.

Я полностью принимаю философию хиппи, провозглашающую свободу от предрасудков. Берлин сегодня – это город, куда со всего мира (практически за несколько десятков евро туда и обратно) слетаются экзистенциалисты образа жизни, кто стремится постигнуть бытие как некую непосредственную целостность.

В каждом университете, где бы он ни располагался, действуют собственные законы и порядки. То же самое можно сказать и о месте рядом со шлюзами на одном из каналов Шпрее, где по обеим его берегам расположились то ли кафе, то ли пляж, то ли дискотека, то ли студия, то ли бог еще знает что.

Особенностью этого места является его неприкосновенность для всех надзорных органов власти, не говоря уже о санстанции, которая в Германии отсутствует как факт. Не могу утверждать, что там нет камер видеонаблюдения за происходящим, но я их сам не видел, как бы старательно ни искал. Каждый человек, оказавшийся у шлюза, чувствует себя совершенно спокойно.

Шпрее вместо штрассе

На речных баржах можно устроить себе дом. Можно приглашать к себе в гости по вечерам на концерты собственных друзей. Причем, организация таких мероприятий происходит в складчину и без получения каких-либо разрешений.

Можно устроить бассейн в самой реке, наполнив его чистой водопроводной водой, организовать на берегу мини-пляж и продавать это удовольствие по вполне доступным ценам.

А еще можно просто валяться на берегу с удочкой или без. И пиво здесь не может быть ни лишним, ни запрещенным, ни предпочтительным… Каждый сам выбирает для себя, что ему лучше. И правда, не дети же, чтобы под постоянным присмотром няньки находиться!

Муэрпарк как перекресток новой культуры без регулировщиков из министерств

Чтобы люди собирались и слушали музыкантов (причем, далеко не любительского уровня), при этом пили пиво, сидя на траве, болтались по блошиному рынку, расположенному в одном шаге от старого парка, просто лежали рядом со своим чемоданом, потому что прилетели в Берлин только на выходные – такое можно себе представить на моей родине? Никогда! Вот это и шокирует.

Культура не создается по распоряжению свыше. Если она по-настоящему народная (прошу читать – народная, а не сельская), то она и рождается прямо тут же – среди народа, который к василькам и колоскам уже давно не имеет отношения. Бытие определяет сознание – написал когда-то Карл Маркс, и был абсолютно прав, потому что когда я кую подковы (пусть даже и на счастье), то у меня работают одни участки мозга, а когда я работаю с компьютером – другие. На моей родине принято считать, что все происходящее непременно регламентируется конкретными директивами и документами – все должно быть подотчетно. Музыка Моцарта – прозрачна. Музыка Чайковского – прозрачна. Музыка Баха – прозрачна.

Скульптуры Родена – прозрачны. А значит ли, что все упомянутое проверяемо и подотчетно? Вот ответ на вопрос, почему искусство моей родины никому в мире, кроме нас самих (да и то вряд ли) не нужно и не интересно. Никому в мире не интересны звуки, цвета и формы, рожденные исполнителями правовых актов.

Но увы, значительная часть населения моей родины незаметно для себя стало безукоризненными бюрократами. Возможно, поэтому фотографии из Мауэрпарка будут непонятными или вовсе вызовут протест. Ну, аудитор художнику не товарищ.