Никто не знает, что нас ждет впереди, но очень многое зависит от нас. Так я думала, отправляясь лечиться дальше.

Первым делом я вызвала девушку, которая делает мне маникюр-педикюр. Неизвестно, какие процедуры меня ждут, но я должна быть к ним готова. Ногти мне нужны красивые, как и волосы. Какую же гордость я испытывала, придя к Марианне! Меня уже нужно было стричь! Если в Городище я приехала с разноцветными жидкими прядями (покрасила тоником), то в Чехию готовилась ехать с модельной стрижкой цвета «темный шоколад».

Приготовления к путешествию доставляли восторг. Я возвращаюсь к жизни, все страшное позади. А ноги – ерунда, вылечу! Карловы Вары – сказочный город, где Золушки превращаются в принцесс, горбуны – в принцев, а больные люди – в здоровых. Короче, я решила приехать из Чехии со здоровыми ногами.

Единственное, что мучило первую неделю – это боль в ноге, и каждый вечер я по-прежнему принимала снотворное. Я надеялась, что минеральные источники вымоют из организма все яды, а прогулки пешком дадут силу ногам. К воде и прогулкам я добавила газовые уколы, и через неделю уже нормально ходила и спала!

Ещё одна история об этом

В один из дней в ресторане ко мне за столик присела худая женщина неопределенных лет. Она улыбнулась и сказала: «Могу здесь есть только творожок и рогалики». Мой «наметанный» взгляд сразу распознал парик и перманент на бровях. Новую знакомую звали Оля, она приехала из Москвы.

Оказалось, у нее последняя стадия рака. Сначала был рак молочной железы, потом, когда ее удалили, сделали компьютерную томографию – и обнаружили метастазы в печени. Лучевую терапию тут же отменили и начали снова химию (ее проводили еще до операции).

И все это было три года назад. Оля приехала отдохнуть от химиотерапии, все эти три года ей проводили курс за курсом, организм сначала поддался лечению, метастазы начали уменьшаться. Но затем все по новой! За столько времени она привыкла к своему состоянию. Препараты менялись, организм истощался, печень болела, волосы не успевали отрастать. Плюс ко всему в желчном пузыре были камни.

Оля работала бухгалтером в одной московской компании, где директором был немец. Он распорядился, чтобы ей выплатили материальную помощь. Несколько тысяч долларов пошли на лечение в Германии, где вводили какой-то новый препарат. Примерно год прошел в надеждах на выздоровление, но потом все началось снова. После этого Оля поехала в Индию, где ее лечили травами. Положительных результатов не было.

– Как ты заболела? – спрашиваю я ее.

– Заметила на груди уплотнение, но как-то забыла о нем. Ничего не болело. Потом пошла к врачу, но тогда уже были втянуты соски. И началась химия. Теперь очень жалею, что не пошла к онкологу сразу.

10 километров вперёд

В Карловых Варах я всегда много хожу пешком – на этот раз стала приглашать на прогулки Олю. Сначала она говорила, что очень устает и не выдержит долгой ходьбы. Но мы стали ходить по узким улочками, которые ведут никак не прямо, а то вверх, то вниз. Город стоит на горах, вокруг лес, тут все похоже на сказку, а каждый отель – дворец. Каждое утро ноги приятно гудели после таких «тренировок».

Во время прогулок старались не говорить о больном, но любой разговор все равно сводился к этому. В итоге рассказали друг другу всё, что случилось с каждой. Понятно, что Оля не ждала от жизни ничего хорошего, у нее постоянно болела печень, надувался живот, спать она не могла.

Я старалась развеять ее настроение, рассказывала анекдоты, случаи из жизни. Она смеялась, и глаза на какое-то время менялись, светились.

Когда мы проходили мимо уличных прилавков, где на огромных плитах и жаровнях жарились-парились, соблазнительно пахли колбаски, молодая картошка, овощи, Оля мгновенно отворачивалась и быстро шла вперед. Я ее понимала – помнила, как сама не выносила запахов. Поэтому решила не останавливаться в таких местах. Хотя однажды мы попробовали-таки чешского пива во время экскурсии в одном из замков.

Мы решили в следующий отпуск встретиться в Карловых Варах и снова гулять вместе, пить источники. Оля добавляла: «Если всё будет в порядке». Я уверяла, что должно быть в порядке. Очень хотелось хоть чем-нибудь помочь ей, хотя бы прибавить надежды. После трех дней прогулок пешком (10 км!) у нее уменьшилась усталость, она стала больше улыбаться, с удовольствием ходила со мной по магазинам, покупала европейские кофточки, брюки. Говорила, что у нее дома всё есть – но «пусть и это будет, вдруг пригодится».

Оля рассказала, что в Москве она получает пенсию примерно 300 евро и еще работает. Поэтому на лечение пока хватает. И очень боится, что скажут писать заявление по собственному желанию. Как без работы? Совсем зачахнешь. А врачи совсем равнодушны к таким больным, как мы. Никто не будет звонить и вызывать, если не придешь на прием. Ее лечащая врач недавно окончила институт, и знает столько же, сколько и мы с Олей. Никакой практики. Мне кажется, в Минске все по-другому.

Оля

Каждое утро я пишу ей в Viber, спрашиваю, как спала, мы обсуждаем планы на день. И каждый раз меня ждет один ответ: всё болело, полночи не спала. Но однажды я не поверила своим глазам – она написала, что ей легче. Правда, это было только один раз. Все остальное время она не спала по ночам от боли.

Что мои беды по сравнению с этим? Ничто! Наверное, бог не просто так послал мне этого человека. Я хотя бы на какое-то время добавлю ей настроения и сил. А сама окончательно удостоверюсь в том, что делаю правильно: хожу с ней, пью источники, поддерживаю. Сколько ей осталось? На прощанье мы обнялись и сказали: «До встречи».

Из Москвы Оля написала, что ей стало еще хуже, сил нет, о работе она уже не думает и почти все время лежит. «Надежды на моих врачей очень мало, ты не представляешь, какое отношение. Тот, кто хоть что-то понимает, уделяет мне не больше минуты. А вторая вообще ничего не понимает, у нее опыт – четыре месяца, хотя доброжелательная и улыбчивая», – пишет она. Можно без талона идти к заведующей, но там просидишь полдня и можешь не попасть. Тем более, когда сил совсем нет.

Я говорю: «Нужно звонить, идти, добиваться!». «Да, ты пробивная, это хорошо, у меня таких способностей нет, – пишет она. – Я хочу перейти в другую клинику, но это тоже непросто. Нужно взять направление в моей, а они не хотят давать, потому что это для них потеря денег. И в другой должны согласиться меня взять».

Последнее ее сообщение было таким: «Врач сказал, что лечение сейчас исключено. Нужно в кабинет паллиативной терапии. Там дали направление в больницу. Позвонила утром, начали откладывать, мест нет и прочее. Но все-таки разрешили сегодня привезти документы, брат отвез, и через заведующую, когда она увидела мою выписку, завтра утром госпитализируют». Все мои последующие сообщения остались без ответа.

Когда я вспоминаю её, думаю, что ничего случайного не бывает. Где ты теперь, Оля?

Как изменилась моя жизнь после рака? Я безмерно счастлива, что всё страшное позади, я берегу каждый день, каждую минуту. Я трачу как можно больше времени на общение с любимыми людьми. Каждая лестница для меня – возможность подняться и дать работу ногам, каждый новый день – возможность сделать что-то хорошее. Это не пафос, это правда. Говорят, что абсолютно счастливыми могут быть только идиоты. Я согласна, пусть меня считают идиоткой.