Посмотри, какой яркий мир без психотропов

В книге «Слушая прозак» П. Крамера были впервые описаны случаи его применения «authenticity-generating drug» как средства для подлинной самореализации. Американские пациенты говорили не только о том, что «теперь я чувствую себя уверенно», но и о том, что «наконец-то я стал самим собой». Но является ли «химическое» открытие себя истинным? Возможно, кому-то эта проблема покажется экзотической для наших мест. Но её решение будет полезным и для оценки других «недуховных» способов воздействия на себя. Например, с помощью бега и фитнеса, из-за которых, согласно заметке «Качок или торчок?» Men's Health (07.2013), вырабатываются «вещества удовольствия» (серотонин, норадреналин, бета-эндорфины), порождающие эйфорию в организме. Или с помощью экстази, о котором в книге «Изменённое состояние» М. Коллина и Дж. Годфри сказано: «МДМА называют также «психоделическим амфетамином», хотя, в отличие от ЛСД, он не вызывает галлюцинаций, не заставляет отправляться на поиск собственной души и не вызывает пугающих мыслей. Чтобы подчеркнуть это отличие, его назвали «эмпатогеном» (вызывающим эмпатию, сопереживание). Эмпатия – ощущение, что ты испытываешь чувства другого человека так же ярко, как если бы они были твои собственные. Именно это действие МДМА Шульгин (и последовавшие за ним психотерапевты) оценил превыше всего. МДМА помогал людям раскрыться и говорить друг с другом честно, ничего не боясь и не оглядываясь на условности». А в российском Psychologies (09.2013) гештальт-терапевт К. Наранхо и вовсе выступает за разумное использование наркотиков, которые были запрещены во многом из-за их употребления бунтующей молодёжью. И, быть может, сегодня искусство жизни должно быть основано на поглощении правильных психотропов. Ведь «экстази по действию больше похож на прозак: он стимулирует выброс серотонина в мозг» (Ф. Фукуяма).

Я не буду рассматривать нейро-улучшение в аспекте его воздействия на здоровье. Это вотчина психиатров, а они в «Psychologies» (06.2014) и «Домашнем очаге» (11.2012) утверждают, что медикаментозная манипуляция своими чувствами имеет минимальные риски. Это отличает антидепрессанты от других веществ, о вреде которых доходчиво рассказал нарколог О. Айзберг. Я не оцениваю их с точки зрения социальной рациональности.

Например, одной японской служащей прозак помог освободиться от страхов перед окружающими. В результате на вечернике эта скромница угощала коктейлями коллег в одном неглиже, что могло поставить крест на её карьере.

Меня как философа лишь интересует, не противоречит ли психотропное стимулирование идеалу подлинности. В таком подходе нет ничего необычного. Ведь многие хиты выражают этику свободы и аутентичности: что нужно делать выбор и быть собой, жить своей жизнью и искать истину внутри себя, не быть похожими на других и не предавать себя под давление извне. Осталось лишь разобраться, что означают эти популярные фразы.

Как находят себя с помощью «химии»

В качестве примера Крамер приводит пациентку Тесс, которая страдала от низкой самооценки, ощущения бессмысленности жизни, нарушений аппетита и сна, потери концентрации внимания, чувства вины. Психиатр вылечил её с помощью имипрамина, а потом на всякий случай прописал прозак. И тут произошла чудесная трансформация: забитая овечка переродилась в активную женщину, которая стала добиваться уважения к себе. При этом Тесс осознала, что её прежняя личность была неподлинной. Поэтому просила выписывать ей прозак снова и снова, так как чувствовала, что без таблеток её «больная» самость побеждает «аутентичную».

Это и вызвало шок. Для одних такая подлинность является неестественной и иллюзорной. Для других это вообще угрожает человеческой эволюции, которая может закончиться на потреблении «сомы», как в «Дивном новом мире» О. Хаксли. «Практически весь прогресс человека явился побочным следствием того факта, что людей никогда не устраивает полученное ими признание, и добиться его люди могут только борьбой и трудом… Но вот выходит на сцену американская лекарственная промышленность, и она с помощью таких лекарств, как золофт и прозак, предлагает самооценку флаконами — просто путем подъема серотонина в мозгу… Нельзя ли было избежать всей борьбы в человеческой истории, если бы только у людей было побольше серотонина в мозгу?… И если да, то что бы сталось с историей»? (Ф. Фукуяма)

Мы боимся управления собственными эмоциями, но не хотим терпеть

Раньше этот вопрос был неактуальным, так как страсти считались чем-то вторичным для личности по сравнению с разумом. Сегодня же в науке признаётся, что чувства имеют индивидуализирующую и моральную функцию: в них отражено то, как человек видит свою ситуацию и окружающий мир. Эмоциональные реакции – это ключ к пониманию внутреннего мира, ибо они – суждения о том, что представляет ценность и значимость для нас. Логично, что мы радуемся успехам и испытываем печаль, когда происходит что-то неприятное.

Отсюда понятны тревоги по поводу интервенций в сферу эмоций. Ведь это искажает наши переживания и может привести к отчуждению: к разрыву между тем, кто мы есть, и теми, какими должны быть, согласно зову совести. Эту проблему социолог А. Хохшильд показывает на примере коммерциализации чувств стюардесс, от которых требуется emotional labor: демонстрация за деньги правильных эмоций согласно инструкциям менеджеров. Сегодня это касается не только сферы обслуживания. Почти везде на работу берут улыбающихся и энергичных оптимистов, а не тех, кто выглядит мрачно.

Однако загвоздка согласно Хохшильд состоит в том, что мы часто не следуем порыву эмоций, а подавляем их. Одна девушка влюбилась в парня, который не хотел серьёзных отношений. «Я боялась показать свои чувства и боялась, что мне причинят боль. Поэтому я постаралась изменить свои чувства… Я должна была выдумывать самые плохие вещи о нём и концентрироваться только на них». Другой девушке потребовалось сгенерировать любовь: «Я должна была постараться убедить себя, что я люблю его для того, чтобы оправдать… тот факт, что я с ним спала, чего мне на самом деле никогда не хотелось. В конце концов, это закончилось тем, что мы стали жить друг с другом якобы потому, что мы «любим» друг друга». Изготовление любви осуществлялось с помощью техник: а) чувствовать себя влюблённой, несмотря на противоречивые данные; б) блокировать раздражение, скуку и желание всё прекратить.

При этом мы часто управляем эмоциями, чтобы проявить уважение к другим или чтобы соответствовать культурным нормам. Так некоторые ситуации требует от нас «оплаты» в виде демонстрации нужной эмоции. Если вас пригласили на вечеринку, то туда нужно приходить без кислого лица. Если родителям важно было дать вам образование, то нужно симулировать радость в день вручения диплома, когда вы ничего не чувствуете внутри. Наконец, в каждой культуре существуют «правила для чувств», которые указывают нам, какие эмоции мы должны испытывать, как долго они должны длиться и в каком месте их следует показывать.

Например, мужчина должен быть сдержанным после того, как ему сообщили о смерти любимого дедушки. «Я помню, как мне очень хотелось заплакать и рассказать кому-нибудь о том, что произошло. Однако в шестом классе мальчик не может плакать из-за страха быть прозванным плаксой».

Для барышень самые радостные эмоции должны быть в день свадьбы. Для хиппи, которые верят в свободную любовь, нравственный долг – подавлять ревность, когда партнёр «догоняется» с другими.

А советская культура предписывала своим подданным такие стандарты: «О товарище и друге так не станет сокрушаться женщина, – по крайней мере, американская. Значит, Лор или любила Грачева, или же чувство товарищества у них гораздо глубже и сильнее, чем у людей того круга, в котором жил Клэйтон… Быть может, это психология будущего человека? Эта глубина переживаний и вместе с тем умение быстро «переключить» свое внимание на другое» (А. Беляев «Золотая гора»).

Наконец, в менеджменте эмоциями мы нередко прибегаем к тому, что Хохшильд обозначила как deep acting. В отличие от симуляции чувств (surface acting), «действие изнутри» производит эмоции согласно актёрскому мастерству К. Станиславского. Если у вашего друга горе, то нужно задействовать свою эмоциональную память (вспомнить самые печальные события в своей жизни), чтобы «искренне» показать свое сочувствие. Если стюардессу бесит клиент, то нужно представить, что он ребёнок, который боится полётов. И тогда всё окей: ведь на детей не нужно обижаться. Но как тогда отличить подлинные чувства от несобственных?

Как добиться эмоциональной аутентичности

Манипуляция своими чувствами согласно нормам опровергает расхожие представления об аутентичности. Подлинное существование – это не то, что спрятано внутри, это не абсолютная оригинальность, не нонконформизм и не чистая спонтанность. Это результат поиска, осознанного выбора и работы над собой, основанными в том числе на использовании традиций и ресурсов культуры. Каким же критериям должна соответствовать настоящая жизнь? При ответе на этот вопрос нужно иметь в виду, что, во-первых, есть предрассудки о том, что ряд действий несовместим с нашими идеалами. Например, из-за метафизического прошлого для некоторых приём антидепрессантов является неприемлемым. Поэтому психиатр Е. Вроно для «Домашнего очага» (11.2012) отмечает: «Человек, конечно, – создание богоподобное, но тем не менее тончайшие нюансы работы нашей психики базируются на… биохимической структуре, которая регулирует все психические процессы».

Или некоторые убеждены, что стать собой с помощью таблеток – это нечестно и незаслуженно. Но поиск подлинности и счастья – это не спорт; здесь разрешён любой «допинг».

Во-вторых, общество состоит из групп, у которых разные «эмоциональные Библии» (А. Хохшильд). Например, для домохозяек смысл жизни – в том, чтобы для мужа-добытчика время в кругу семьи было настоящим праздником. Женское счастье в таком случае показано на примере сцены из бестселлера «Total Woman»: «Ради эксперимента я надела розовую пижаму в кукольном стиле и белые сапожки после пенной ванны… Когда вечером я открыла дверь, чтобы поприветствовать Чарли, я была не готова к его реакции. Мой спокойный, сдержанный и невозмутимый муж посмотрел на меня, бросил портфель и начал гоняться за мной вокруг обеденного стола. Когда он поймал меня, у нас перехватило дыхание и болело в боку, но зато возникло прежнее ощущение романтики». Для холодных и некрасивых феминисток такие чувства являются неподлинными, ибо настоящая радость – когда одинокая ковбойша без макияжа и шпилек всего добилась сама. Тёплым же феминисткам необходимо признание в семье и на работе. Примером является Adrienne, муж которой принимал активное участие в уходе за детьми и ценил её профессиональные успехи, хотя сам зарабатывал в два раза больше. Самое эмоциональное событие для неё произошло на конференции, когда она, выступая с докладом, увидела в зале сияющего от радости мужа с их детьми. Хохшильд отмечает, что хотя прошли годы, в глазах профессора колледжа были слёзы, когда она вспоминала об этом случае.

Поэтому в эпоху плюрализма нужны формальные критерии, чтобы не исповедовать фундаментализм: т.е. «сопротивление генерализации ценностей» (Т. Парсонс), когда из-за всяких мелочей (не той одежды или ритуалов) чужаки признаются грешниками. Согласно H. Schmidt-Felzmann подлинность возможна при наличии таких условий:

1. Когнитивное соответствие: а) доступность релевантной информации о мире и о себе; б) отсутствие нарушений в когнитивном процессе обработки информации. Согласно этим критериям, жизнь детей и лиц с «особенностями» (аутизм, старческая деменция, синдром Дауна, Патау и тд) – неаутентична. Правда, не всё от нас зависит в доступе к нужным фактам и моделям критического мышления. Например, до возникновения феминизма все великие мыслители-мужчины были женоненавистниками. Но из-за этого их не считают сегодня дураками. Смысл пункта а) – в том, что наша жизнь подлинна, когда с нашими мозгами всё в порядке: т.е. если бы у нас была возможность познакомиться с нужной информацией, то мы бы её усвоили.

2. Автобиографический рассказ: а) наличие динамичного биографического самосознания, которое содержит взаимосвязи между прошлым, настоящим и будущем личности; б) правдоподобность этого рассказа для окружающих. Отсюда неподлинным бытием обладают люди с ретроградной амнезией (человек без прошлого) и антероградной амнезией (человек без настоящего и будущего).

3. Целостность личности: а) отсутствие несогласованности между переживанием аффекта, действиями и убеждениями; б) переживание аффективной гармонии самости.

Пример неаутентичности – гомофобы, которые являются латентными гомосексуалистами.

Так российский Men's Health (01.2014) поведал об опыте, в рамках которого показывали разное порно мужчинам, чьи гениталии были размещены в плетизмографе. Выяснилось, что «на ролики про геев… гомофобы демонстрировали в два раза более сильное увеличение объёма пениса, чем толерантные люди».

Что касается эмоциональной аутентичности, то по F. Krämer она должно отвечать критериям: 1. Осознание эмоции как своей. 2. Рациональное соответствие между убеждениями, эмоциями и их объектной причиной. 3. Целостность пережитой и рассказанной истории эмоции. Например, если человек верит, что нет причин бояться тараканов, а сам ужасается при их виде, то у него ненастоящие чувства или убеждения согласно критерию № 2. Или на пьяной вечеринке у вас вдруг вспыхнула любовь к какому-то человеку, с которым вы в итоге закрылись в спальне. Эта страсть является настоящей, если вы осознавали желание как своё (критерий №1), тогда как естественные или искусственные причины его возникновения не имеют значения. Но важен и критерий № 3. Если вы очнулись на следующее утро и ваша любовь сохранилась на всю жизнь или прошла только после нескольких лет (месяцев, недель), то страсть была аутентичной. Она была неподлинной только, если с вами произошло то, о чём поют Scorpions в «Blackout»: «My head explodes, my ears ring. I can't remember just where I've been… I look around and see this face. What the hell have I lost my taste?» («Голова взрывается, в ушах звенит, не помню вообще, где я был... Я оглядываюсь и вижу это лицо. Какого черта, я что, был слепой?»)

Толерантность к аффекту

Случай пациентки Тесс соответствует критериям подлинности. У женщины не обнаружено нарушение работы сознания, памяти и отсутствуют иррациональные диссонансы в аффективной жизни. Тесс осознает свой выбор как аутентичный и удовлетворительный для себя. Она не редуцирует свое счастье к переживанию кайфа и не утрачивает способность действовать согласно своим идеалам, что отличает потребление прозака от наркотиков и алкоголя.

С другой стороны, есть и негативные примеры. Крамер зафиксировал случай «толерантности к аффекту». Согласно своим убеждениям пациенты должны были испытывать сочувствие к горю другого или беспокойство по поводу своих проблем. Но у них не было «правильных» эмоций, так как «мне теперь всё пофиг». Или упоминается случай Филипа. «Его угрюмость и раздражение были комфортны для него, потому что отражали его оправданные страдания и гнев… С помощью прозака Филип чувствовал себя лучше, чем нужно, но он ненавидел это. Его преждевременно лишили презрения, ненависти, отчуждения. Шесть месяцев позитивных ощущений были адом для Филипа. Он чувствовал себя неподлинным. Он не доверял себе». Но такие случаи не являются возражением против нетерапевтического потребления психотропов, так как у любой практики могут быть побочные эффекты, как было показано на примере «наркоманов спортзала» в заметке «Качок или торчок?» Men's Health.

Таким образом, «материалистический» путь к себе – вполне приемлем. Конечно, разумнее использовать физические нагрузки и медитации для получения зарядов энергии, которые помогают жить своей жизнью. Это и дешевле, и здоровье укрепляет. Но не всё логичное нам, как говорится, «вставляет» и круто «забирает». Поэтому нужно выбирать то, что реально помогает быть собой, и не противоречит базовым этическим нормам.