Яша

Публичная жизнь этой истории началась с того, что Яков написал автобиографию. Это жуткий рассказ приемного сына про детство в российских детдомах, растление, трех матерей, биологическую семью, черных риелторов, гей-порно и приют «Ночлежка». Собственно, в этой пристани бездомных Яков и написал огромное письмо о своей жизни. Его фактически целиком опубликовал журнал «Такие дела». Но даже по отрывкам можно понять, что парень на себе пережил сюжет нескольких тяжелых драматических сериалов. Вот только несколько открывков:

«Вся моя биография наполнена сериалом «Санта-Барбара». Назвать ее можно как угодно: «У меня три мамы», «Половину жизни я провел в детском доме», «Дважды обманули с квартирой», «Как в детском доме процветала педофилия», «Как в 13 лет я попал в порно» или «Как я оказался в приюте для бомжей». <...>

Меня перевели в коррекционный детский дом в Санкт-Петербурге. <...> Но вел себя я очень плохо. Меня было легко спровоцировать, и я велся на конфликт. Регулярно меня отправляли в психбольницу. <...> 

Я хотел работать, чтоб помочь своей больной матери. Я надеялся, что меня возьмут. И меня взяли, а моего друга Кирилла нет. Я соврал, что мне 14 лет, и что вскоре принесу паспорт. Так я начал сниматься в гей-порно. Тогда я не придавал особого значения тому, что придется сниматься с парнями. Воспринимал это как работу, не более. Разумеется, я не говорил никому из взрослых о том, что снимаюсь в порно, да еще и с мальчиками. Потому что мою учительницу тогда посадили бы, да и фотографа тоже. А они оба очень хорошие люди. <...>

Незадолго до всего этого меня совратил бывший воспитанник детского дома. За полгода до того, как я устроился на работу, он начал водить меня в соседнюю с детдомом парадную и там заставлял ему делать минет. Потом он давал мне деньги, чтобы я молчал, водил в сауну. И тогда, и сейчас этот человек работает сотрудником в социальной гостинице для выпускников детских домов...»

В конце концов Яков и несколько воспитанников питерского детдома №10 рассказали о насилии, которое пережили там. А студентка Екатерина Соболевская сняла док-фильм, где 26-летний Яков, заикаясь, рассказывает попытках жить после детдома, когда тебя лишают квартиры, а полиция устраивает «тёмную». Конечно, детские воспоминания там тоже есть: «Это происходило каждую неделю… Сначала мне было неудобно рассказывать… Старшеклассники тоже насиловали малолетних…»

Началось уголовное дело. За решеткой уже несколько человек, а Яше угрожают и травят в интернете. Об этой истории свой фильм снял BBC. Мы поговорили с ним о том, как жить после того, как твоя болезненная биография становится спектаклем и самым громким расследованием о педофилии в Петербурге.

Три мамы

KYKY: Яша, какое ваше первое воспоминание о детском доме?

Яков Яблочник: В мой первый детский дом я попал в восемь лет, это был 1998 год. До этого жил в прекрасной приёмной семье, с мамой Любой в городе Гусь Хрустальный. У меня было счастливое детство: я ходил в детский садик, ездил на дачу к бабушке, знал, что такое коровы, куры и другой скот. Так сложилось, что биологическая мать бросила меня ещё в роддоме, а приёмная мать, которая первоначально оформила на меня опеку (Татьяна), через год слегла – её разбил инсульт. Её сестре – женщине, которая в итоге меня воспитала (Любе) – не хватало денег на моё содержание. Так я попал в детский дом «Федор». Воспоминания оттуда невыносимые, я всё время плакал. Для ребёнка в возрасте восьми лет это серьёзная травма: из семьи попасть в ад. Я очень хотел вернуться обратно в семью, но, к сожалению, этого не могло произойти. Спустя время та мама, у которой был инсульт (Татьяна), стала приезжать ко мне со сладостями, забирать на выходные и каникулы домой.

KYKY: Получается, у вас три мамы? Кто из них рассказал вам про усыновление? Или вы задавали вопросы сами?

Я. Я.: Когда я повзрослел, мама Таня сама рассказала мне, что не она моя биологическая мать и что она меня усыновила. И женщина, которая меня растила – её сестра Люба) – тоже не моя мама. Этот разговор состоялся в 2007 году, тогда Татьяне ампутировали ногу и её забрала сестра в Архангельск. К маме Тане и маме Любе я каждый год ездил в гости. Я не держу на них обиду, они подарили мне самое счастливое детство. Это были две чудесных женщины, с добрым сердцем и чистой душой. Мама Таня умерла в 2012 году, а мама Люба ушла из жизни в 2016. Было очень тяжело пережить эту утрату. Самые близкие люди покинули меня так быстро, не попрощавшись.

KYKY: Вы общались с биологической матерью?

Я.Я.: После разговора с мамой Таней, через год я начал вести поиски своей «настоящей» матери, Елены. Мама Таня дала мне выписку из роддома, по которой воспитатель – Елена Корсокова – помогла мне её найти. С родной матерью мы общались четыре года, она забирала меня домой на выходные и каникулы, но после ухода из жизни мамы Тани я перестал с ней общаться. Произошла переоценка ценностей.

KYKY: Жизнь в детском доме – какая она? Понимали ли вы маленьким, кому здесь можно доверять, что это за «дом»? У кого просили заботы?

Я.Я.: Маленький ребёнок сам по себе очень доверчивый и наивный. Кому-то я открывался, кому-то доверял, да. Но очень выборочно. Людей чувствуешь даже в столь раннем возрасте. Вообще детский дом – это закрытая система, где происходят жуткие вещи.

KYKY: Дети – жестокие? Остались ли у вас друзья из детдома?

Я.Я.: У меня не было друзей в детдоме – они не могли пережить мои успехи. Злорадствовали, завидовали тому, что я жил лучше них. Были одноклассники, но я не захотел с ними продолжать какой-либо контакт после школы. Это чужие для меня люди.

Детдом

KYKY: Расскажите про первый случай насилия. Сколько вам было лет? Как это произошло и поняли ли вы, что произошло?

Я.Я.: Мне было 13 лет. Первый раз это случилось в туалете детского дома. Меня совратил выпускник этого же детского дома Кирилл Покалюк. Я понимал, что происходит что-то ненормальное, но не отдавал себе отчёт. Это и страх, и боязнь, и стыд.

KYKY: Говорили ли вы об этом кому-то? Знали ли воспитатели, мамы?

Я.Я.: Нет, я никому об этом не рассказывал. Это личное горе, которое я продержал в себе 14 лет. Чтобы освободиться, я понял, что, прежде всего, мне необходимо высказаться, и я написал автобиографию. В итоге моя исповедь легла в основу спектакля «Неприкасаемые», а затем и целого фильма. Когда я прошел все это, стало легче.

KYKY: По официальному следствию проходят несколько человек: двое мужчин-сотрудников и два выпускника.

Я.Я.: По следствию проходят уже 10 человек. Три выпускника, два педагога, фотограф, который тоже обвиняется в насилии, и директор детдома – за халатность. Плюс ещё трое человек за угрозу жизни.

KYKY: Вы рассказывали, что вас отводили на съемки гей-порно. Это был какой-то налаженный бизнес? Могли ли вы куда-то обратиться за помощью, или весь детдом был в курсе «заработка»?

Я.Я.: Воспитатели догадывались. Нас не продавали в прямом смысле слова, деньги оставались у нас, но учительница надомного обучения из благих намерений, нашла объявление в газете о том, что требуются юноши-модели. В итоге это оказался порно-кастинг, на который я попал с другим учеником. За помощью обратиться было не к кому, потому что в детском доме была та же самая система насилия, что и в порностудии.

KYKY: Как-то вы хотели предпринять попытку суицида, но передумали. Что помогло вам двигаться дальше, или кто?

Я.Я.: Эти попытки были, и не один раз. Помогла любовь. Это то, что заставляет меня жить дальше, жить для тех, кому ты нужен и кто нужен тебе. Есть один удивительный человек, благодаря которому я продолжаю жизнь. Порой я сам себе задаю вопрос: а что теперь стало со мной, после всей этой истории? И нахожу ответ: я, как и всегда, живу, хожу и даже люблю. Но если бы не встреча с человеком, который поверил в меня, который принял меня в свой мир таким, какой я есть – ничего бы не было. И мне хочется сказать ему спасибо. 

KYKY: Сложно ли было придать этот случай огласке? Как вы искали помощь, как справлялись психологически, сталкивались ли с травлей?

Я.Я.: Огласке я придал это всё, написав биографию, пока жил в Ночлежке (благотворительная организация в Петербурге, которая с 1990 года помогает бездомным – Прим. KYKY). Написана она была в самый жуткий период моей жизни, в состоянии полного отчаяния, но на пути к реабилитации. В итоге был поставлен спектакль, снят фильм, идёт следствие, за решёткой десять человек. Естественно, мне поступают угрозы, идёт информационная война и травля моего имени в соцсетях. Создаются всякие группы преподавателями школы и детского дома, в котором работали эти ублюдки-педофилы. Повторюсь, у меня не было цели кого-то посадить или наказать. Мне нужно было высказаться, чтобы я не сошёл с ума.

Закон

KYKY: Смотрели ли спектакль «Неприкасаемые» правоохранительные органы или родственники подозреваемых?

Я.Я.: После первого спектакля зрители отправили видео в Межреспубликанскую службу безопасности. Дальше оно попало в Уголовный розыск, ребята собирали год по крупицам всю информацию, а когда нашли подтверждение моих слов, отправили все в Следственный комитет. Когда уже шло следствие, в декабре 2017 года состоялись последние спектакли, была провокация со стороны сотрудников детского дома: подожгли помещение.

KYKY: Я показывала вам новость, что президент Беларуси считает принятие закона о домашнем насилии «дурью с Запада». Что думаете по этому поводу?

Я.Я.: Думаю следующее: президент Беларуси думает не о своём народе, а о своей заднице. Это очень большая тема, которую нужно раскрывать на законодательном уровне и делать поправки в УК.

KYKY: Если закон не охраняет даже тех, у кого есть «полноценные» семьи, что делать людям, которые растут в детских домах? От кого просить или ждать помощи?

Я.Я.: Помощи нет ни от кого. Все эти инстанции, по большому счету, существуют только на бумажке. На деле их нет, почти некуда обратиться, только если твой случай не предан огласке. Молодёжь бежит из России, здесь стало страшно жить.

KYKY: Чем вы занимаетесь сейчас?

Я.Я.: Я работаю помощником певицы Азизы. А всё свое свободное время провожу с людьми, которых очень сильно люблю.

KYKY: Российские суды – честные? Вы верите в справедливость?

Я.Я.: Если дело громкое и резонансное, на слуху, то суд не может быть подкупным. В справедливость моего дела верю. Все получат по заслугам. А насчёт честности, я вам так скажу: лишь бы человек был, а статья найдётся. У нас в полиции борзые – подбрасывают наркотики, требуют деньги. Я не раз на этом попадался, обращаться куда-либо бесполезно. Идёт всякая травля моего имени и лично меня. Видно, кому-то выгодно меня убрать, чтобы я не мешал.