Член Палаты представителей Игорь Марзалюк считает, что концепция закона о домашнем насилии нарушает статью 32 Конституции – о равноправии супругов в семейных отношениях: «Концепция имеет колоссальный дисбаланс между правами и обязанностями мужчин и женщин. Потому что агрессор и обидчик, как и в европейских законах, почему-то только мужчина. И женщина всегда позиционируется как жертва».  «Все это дурь, взятая прежде всего с Запада. Вы можете не переживать, и народ пусть не волнуется – мы будем исходить исключительно из собственных интересов, наших беларуских, славянских традиций и нашего жизненного опыта», – сказал президент Беларуси. А теперь – слово людям, которые выросли в традиционных славянских семьях. Сначала мы просили рассказать о том, как выглядела семья глазами соседей, а уж потом спрашивали, что происходило внутри, за закрытой дверью.

Андрей, 28 лет: «На вид – традиционная приличная семья, а на деле это было просто выживанием»

«Полная семья, мама – учитель начальных классов, отец – технолог на заводе. Жили в трехкомнатной квартире в центре Минска. Есть еще младшая сестра. Мама всегда была нарядной и аккуратной, она очень красивая женщина, всегда выглядела моложе своих лет. Она могла встать в пять утра, чтобы испечь пирог отцу. У нас дома всегда была чистота и порядок. Отец любил спорт, много читал, правда, в основном это была религиозная литература, был в отличной спортивной форме. Придерживался Великого Поста.

Я родился с некоторыми проблемами в здоровье. В десять месяцев мне сделали операцию и поставили инвалидность. Сколько помню отца, он всю жизнь пытался меня вылечить. Даже когда в шесть лет с меня сняли инвалидность. Во времена, когда он выпивал, он бил меня, называл выродком и говорил, что ему стыдно со мной даже рядом пройтись. Бил ремнем с огромной пряжкой, бил руками, ногами. Мать пару раз пыталась вмешаться, но он говорил ей, что если она полезет, сама получит. Она отходила в сторону, но потом все равно получала по лицу от отца.

Я мать серьезно не воспринимаю. С отцом они развелись, когда мне было 17 лет. Отец по будням меня избивал, а в субботу вел в церковь. Я помню себя пятилетнего – стою в комнате, не хочу никуда идти, открывает дверь отец и начинает меня избивать ногами. Это он таким образом в церковь меня заставлял идти. Я считаю, что любое насилие должно быть наказано по закону. Насилие со стороны родителей, насилие со стороны супругов, со стороны государства, правоохранительных органов – все это должно наказываться.

Но одним наказанием не обойдется. Мой отец в глазах соседей был идеальным семьянином. О нем так и говорили, когда я сидел на лавочке и боялся домой идти: «Андрюшка, ну что ты тут сидишь? Это же папа, даже если он тебе и дал подзатыльника, значит по делу». Меня просто не слушали. Помню, как лет в пятнадцать (я уже занимался спортом, и никто никогда бы не сказал по моему внешнему виду, что у меня когда-то были проблемы со здоровьем) отец в очередной раз в пятницу вечером выпил пива и позвал меня на кухню, чтобы поговорить «по-мужски». Я уже подсознательно знал, что сейчас он начнет меня унижать и давать пощечины. Когда он начал это делать, я завалил отца на пол, скрутил ему руки и сказал, что если он еще раз позволит меня унизить или тронуть меня, я его ночью задушу. После этого отец ни разу меня не тронул, но все время припоминал этот случай. Предлагал мне обратиться к психиатру и продолжал ходить в церковь.

На вид – традиционная приличная семья, а на деле это было просто моральным выживанием. Сейчас с отцом я не общаюсь, знаю, что у него есть женщина. Сочувствую ей. Когда мама развелась, она была уверена, что я ее прощу. Но я не простил. Она слушала соседей и добрых родственников, которые считали, что «отец знает, как воспитать сына правильно».

Мария, 23 года: «Отец душил меня и говорил, что мечтает, чтобы меня кто-нибудь убил»

«Отец военный, мама – индивидуальный предприниматель в области торговли. Мы жили в двухкомнатной квартире в Барановичах, жили с кошкой. Мать с отцом разведены уже семь лет. На первый взгляд мама – железная леди, всегда умела зарабатывать деньги. Одевала нас с отцом. У мамы безупречный вкус во всем. Отец – спортсмен, пытался привлечь меня к спорту. Ему не нравились полные люди, поэтому мама ради него всегда сидела на диетах.

Я ненавижу своего отца. Не понимаю, как мать вообще могла такого придурка полюбить. Столько в мире много заботливых мужчин и прекрасных отцов! Он тиран, который неделю нас истязал, а потом в воскресенье сидел день в церкви – замаливал грехи. Он не извинялся перед нами, а считал, что ему нужно извиняться перед богом. Отец в алкогольном опьянении душил меня и говорил, что мечтает, чтобы меня кто-нибудь убил. Мама не верила моим словам, ведь папа знал, как ее переубедить. Меня жалела только бабушка, но даже она слабо верила. Один раз отец бил меня по голове каким-то молитвенником. Бил и говорил, что желает мне сдохнуть.

Мне кажется, что я и половую жизнь начала рано, в 13 лет, из-за того, что мне не хватало дома тепла и любви. Мне хотелось получить эту теплоту таким вот простым способом. В один день мать застала, как отец меня душит и лезет в трусы. Он лапал меня руками с моих начальных классов. Она сказала ему, чтобы уходил немедленно. Мама просила прощения… Я ее простила – она слишком сильно боялась остаться одна. Сейчас мы живем без него. Я ни разу его не видела – может, и умер где-то. Мы счастливы и не вспоминаем то, что было раньше. Я действительно желаю ему самого наихудшего».

Валерий, 34 года: «Мама говорила, что дядя Сергей – ее защитник, и я ему еще буду благодарен»

«Жил с мамой в двухкомнатной квартире. Мама работала в правоохранительных органах. Она была высокой женщиной спортивного телосложения с красивыми ногами и каштановыми густыми волосами, которые распускала очень редко. С нами жил еще и лабрадор Арчи.  Квартира была маленькой, но мама старалась поддерживать в ней порядок и чистоту. Моя комната была светлой и на солнечной стороне, на стенах висело несколько постеров любимых футболистов. Отчим Сергей был полным мужчиной – мне казалось, что он и родился в милицейской форме. Даже на выходных он надевал майки такого же цвета, как его служебная рубашка. Мой пес не любил Сергея и часто грыз его обувь.

Мать с отцом не жили никогда. Я знаю своего отца, но мы не общаемся. Он платил какие-то гроши, но на дни рождения не приходил и не интересовался мной. У мамы было много мужчин, все они в основном были из ее окружения. Мама вышла замуж за Сергея, когда мне было десять лет. Он мне не нравился никогда, если честно. Это был майор милиции, грубый мужлан, который решал все вопросы силой. Еще тогда я смотрел на него, и мне было непонятно, как такие люди могут служить народу.

Они с мамой были любителями по пятницам ходить по кабакам, приходя в час ночи домой. Укладывались мы только к утру, так как отчиму срочно нужно было научить меня жизни: он мог отбросить одеяло и начать бить меня, спящего, ремнем. Причины толком и не было, просто такие методы воспитания. Когда я жаловался матери, она говорила, что так нужно, что она со мной одна не справится, а дядя Сергей – ее защитник, и я ему буду еще благодарен.

Я мог выговориться только своей собаке. Только Арчи заступался за меня, кусался, когда Сергей тягал меня за шиворот байки по всей квартире. Один раз он закрыл меня на балконе на два часа. Был ноябрь. Я после этого слег с ангиной, а Сергей улыбался и говорил, мол, ничего страшного, такие методы закаляют. Вспоминал свою армию, а мама слушала его. Я ненавидел их двоих, мне не хотелось идти домой. В школе пожаловался классной, а она сказала, что я таким образом привлекаю к себе внимание, и это просто некрасиво. Сергей ходил в школу на собрания и казался любящим отцом и семьянином.

Потом он уже физически меня не трогал, так как я мог ему хорошенько обратно всадить. Но морально он меня изводил. Мама заболела, когда мне было 17 лет. К этому моменту я уже уехал учиться в другой город. Мать проболела полгода и умерла. Они с Сергеем не завели детей общих – и слава богу. На поминках я сказал, что ненавижу Сергея за то, что отобрал у меня мать, детство и психику. Знаю, что он нашел женщину, она очень верующая. Вместе ходят в церковь. Прямо не верится, что человек, который в полурасстегнутой милицейской форме бил меня сонного, теперь верует в бога. А со стороны ведь кажется, что это очень традиционно и духовно».

Анна, 31 год: «Отец стукнул меня головой об стол – традиционная семья отмечала Пасху»

«У меня есть младший брат, которому уже 27 лет. Жили мы в огромной четырехкомнатной квартире, квартиру отец отсудил у своего брата. Мама – блондинка невысокого роста, работала психологом в центре для детей с особенностями развития. Отец – невысокий мужчина совершенно обычной внешности, с пивным животом. Работает водителем погрузчика на заводе.

Сколько помню своих родителей, они все время орали и били друг друга. Они ругались из-за финансовых вопросов, из-за приготовленной еды, из-за выпивки, из-за быта. Это всегда были уставшие люди, которые никогда ласково друг друга не называли. Мне всегда казалось, что им в радость бить и унижать друг друга. Отец мог ударить маму по лицу, когда та его унижала. Мать демонстративно уходила из дома, тогда отец начинал воспитывать нас с братом. Он называл это воспитанием, но для меня это было издевательством.

Половину ночи они друг на друга орут, ты лежишь в своей кровати и волнуешься за них, ночь не спишь. И вот в таком состоянии идешь в школу. В школе получаешь плохую оценку, а дома тебя еще и бьют за это. Причем  не просто бьют, а избивают. Берут в буквальном смысле слова то, что под рукой – утюг это или ремень – неважно. И лупят тебя им. Они действительно считали это методом воспитания. Едешь в автобусе с семьей, мать на весь автобус унижает отца и говорит: «Анечка, вот скажи папе, что он плохой», – а мне хочется в ответ сказать, что ее и его я ненавижу. Сгораешь от стыда перед остальными пассажирами.

Мама говорила, что всех бьют в детстве и что никто еще не умер. Странно такое слышать, когда знаешь, что умирают. Я помню, как была Пасха, мы сидели всей семьей за столом. Мать с отцом начали ругаться, я попросила, чтобы они прекратили, ведь «сегодня святой праздник». Отец подошел сзади и спросил больше не указывать ему, что делать и что говорить. А потом стукнул меня головой об стол. Традиционная семья отмечала Пасху.

Мать продолжает жить с ним, они все так же ругаются, так же ненавидят друг друга, бьются. Мать потом ходит в очках и говорит всем, что упала. Мы с братом переехали в квартиру бабушки, у которой всегда прятались. Бабушки не стало. К родителям в гости не ходим. Нам прекрасно и без них. Понимаю, что это неправильно, что стоило бы, возможно, им помочь. Но я решила, что мне стоит подумать о себе и не лезть туда. Пусть хоть убивают друг друга. Участковый придет, помню, спросит, что и как. Мы с братом кричим: «Дядя милиционер, пожалуйста, помогите. Папа нас бьет!» Участковый глянет, что в квартире чисто и мы накормлены, спросит у соседей. Те и скажут, что отец – мужик как мужик. И всё. На этом конец.

Помню, на физкультуре в пятом классе переодевались, а девочки показывали друг другу ссадины, которые оставили у них на телах родители. И причины были разными – под алкоголем, из-за домашнего задания неправильного, из-за плохой оценки. Дети показывали это друг другу и искали понимание среди сверстников. Недавно отец позвонил пьяный и спросил, когда уже я пойду в декрет. Но я не хочу семью и детей».