Аня – современный Робин Гуд, она с детства хотела помогать людям – и оказалась в медицинском вузе. Но хотелось чего-то нового, сложного и интересного. В группах соцсетей девушка нашла русскую волонтерскую клинику в Гватемале – там очень нуждались во врачах и медсестрах, но денег на них, конечно, не было. Вместе с подругой Аня запустила крауфандинг на сбор для поездки и покупку лекарств. Сначала донатов было не много, но вскоре нашелся спонсор, который оплатил медикаменты и поездку альтруистке. Родители Ани изначально были против и не верили, что дочь поедет. Она поехала, вернулась, и оказалась должна денег собственному вузу за отработки пропущенных занятий. Аня призналась, что в конечном итоге переговоров сумма значительно уменьшилась. Но это уже другая история. Наша история – о том, как встретить свое двадцатилетие на краю света, помогая людям, у которых нет денег на врачей.

Как я проходила границу с чемоданом лекарств

«Добиралась я долго. Сначала с чемоданом приехала в Москву, упаковала второй чемодан с медикаментами, переночевала и рано утром вылетала в Гавану. В моем сборном билете была 17-часовая пересадка – я решила выйти погулять. Там познакомилась с россиянками, и мы взяли такси вместе. Оказалось, что они врачи из Москвы. Гавана – это сложно, в кафе дорого, интернет в некоторых местах – по карточкам, один час стоит около двух долларов, в магазинах еда и одежда в дефиците. Сам город колоритный, спокойный и довольно приятный. Потом был вылет в Мехико, и уже оттуда пересадка на рейс в Гватемалу. В Мехико мне нужно было забрать чемодан и зарегистрироваться снова. Ну и, конечно, меня ждал досмотр.

Досмотр – это картина, как в фильме. Представьте: пограничники закидывают на стол чемоданы, раскрывают их, а там куча лекарств, шприцов и ярко-синие обезболивающие таблетки россыпью в мешке. Я сразу начинаю объяснять, что я волонтер, еду в клинику благотворительную помогать, везу лекарства. Начинается диалог:

– Да-да, мы понимаем, вы хорошее дело делаете, но у нас есть вопросы. Что это за шприцы? И что это за таблетки? Яркие такие, на наркотики похожи.
– Ну какая же клиника без шприцов? А это мигренол, тут парацетамол и диклофенак в составе, помогает при зубной боли».

Они начинают гуглить, смотреть, переворачивают весь багаж, смотрят сиропы. Думают и совещаются с начальством, что со мной делать. Решили, что им нужна опись всего, а у меня уже скоро рейс. Я нервничаю, жду – не хотелось бы пропустить из-за этого самолет. Напоминаю, что мне пора в Гватемалу, и показываю билет. Закончилась эта история великолепно: мои чемоданы поднесли и проводили в нужный терминал, провели к регистрации без очереди, удостоверились, что наклейки наклеены, сфотографировали их и пожелали мне удачи.

В Гватемале на контроле сначала пытались понять, что за страна, откуда я родом, а потом усомнились в моей визе. Ближе к таможенному контролю я уже дрожала и продумывала, как буду давать взятку. Но пропустили меня и вовсе без досмотра. От аэропорта до городка, где меня встретит сопровождающий до клиники, нужно было ехать еще пять часов.

Атмосфера новая, необычная – вокруг экзотика, все по-другому, суетливые люди кричат, продают местную еду, по-английски никто не разговаривает. Было немного страшно, потому что испанский я не понимаю, а уверенности, что еду в нужную сторону, не было. В городке меня встретила Ксения – она доктор из нужной мне клиники, вместе с ней мы пошли искать флетеру до клиники. Флетера – это пикап, сзади которого устанавливают поручни. Едешь и ловишь кайф от атмосферы, от того, что стоишь в открытом пикапе. Ну, и от шикарных видов на горную Гватемалу.

Разговор с Ксенией был непростой. Я была совсем наивная, а она уже «повидавшая». Я услышала много грустных рассказов про то, как тяжело добиться понимания от местных жителей, как больные отказываются ехать в больницы, что пациенты считают нас богачами и дураками, потому что работаем бесплатно, и как тебя в ночь без хорошей приплаты до клиники не довезут. Когда я увидела клинику, она показалась мне маленькой, душ оказался холодным. Расстроенная и уставшая решила пойти сразу спать.

Начинается первая неделя, и ты остаёшься один

В теле почему-то слабость – может, адаптация к горному воздуху, может, просто перестройка на другой часовой пояс. Все время хочется спать. Я приехала поздно вечером, наутро уже была работа. Моим доктором была Ксюша – та самая терапевт из Москвы, которая меня встречала. Тогда она была единственным русскоязычным врачом, а я была немой рыбой в языковом плане. Было очень много пациентов, у меня ничего не получалось, я не могла найти ничего из нужных препаратов. Языковой барьер дико мешал. Дети смеялись с моего испанского – я забывала слова и лезла в переводчик. Я расстраивалась, но говорила себе: «Ты студентка и только приехала, пока имеешь право ничего не уметь».

Вечерами было грустно. Меня поселили одну в комнате, и даже если хотелось написать близким, они не ответили бы – у них глубокая ночь. Возникало сильное чувство отрешенности от всего. Ты далеко и отделен от всего пространством, временем, расстоянием.

Волонтеры клинику часто называют пересадочной станцией. Здесь многих перемалывает, и они меняют свою жизнь. Почему? Потому что первое, с чем тут сталкиваешься – ты сам. Подумать, погрустить и отоспаться – на все это есть время, особенно на первых порах. Саму атмосферу создают люди, здесь сталкиваешься с теми, с кем не встретился бы в обычной жизни. Плюс работа – полный неформат: ты выходишь за грань своей реальности один. Но это хорошая возможность переосмыслить то, как ты живешь.

Что такое медицина в Гватемале

Мой день начинался в 7:15 с будильника и туалета, мы, простите, диареили друг за другом. Потом завтрак – Ксюша на всех варила овсянку на сухом молоке, а мы дорезали себе бананы к каше. В восемь утра мы уже начинали прием. В целом мы работали как поликлиника расширенного спектра: консультация, анализы, обследования и манипуляции, которые можем сделать сами – это капельницы, перевязка, обработка. Обычно на приеме опрашивают и отправляют на анализы, а мы сразу при необходимости измеряем сахар, гемоглобин, делаем анализы мочи, тесты на беременность, УЗИ, можем сделать тесты на гепатиты и ВИЧ. Всем взрослым обязательно измеряем сатурацию, пульс, слушаем легкие и сердце. В тяжелых случаях мы, конечно, отправляли людей в госпиталь и в лабораторию на анализы или консультации. Когда я туда ехала, ожидала, что будем работать в основном с инфекциями. А оказалось, все как и везде: сердечные заболевания, диабет, гинекология, ортопедия.

Медицина в Гватемале есть, но она безумно дорогая, поэтому малодоступна местным. Лекарства – преимущественно из США и стоят целое состояние. Если в семье рождается ребенок с особенностью в развитии, это трагедия – денег на врачей, реабилитацию или операцию просто нет. Сейчас стали договариваться со специалистами из города Шела на разовые бесплатные консультации для местных, которые не могут позволить себе их оплатить.

Питание здесь не самое здоровое. Люди едят много кукурузных лепешек, риса, жирного, сладких фруктов, пьют атоль (напиток из кукурузной муки), газировки. Отсюда и проблемы с сердцем и сахаром. К слову о питании гватемальцев – у меня был вот такой диалог с одним пациентов около 50-ти лет:

– Вы ели сегодня?
– Нет.
– Вообще ничего? Это важно.
– Ничего.
– А фрукты ели?
– Только яблоко.
– Так, а что еще ели? Воду, другие фрукты.
– Ничего-ничего, только пепси.⠀
– И..?
– Пепси и чипсы, а так совсем ничего.

Я ожидала, что роды будут хотя бы через день. Слышала, что местные предпочитают роды дома вместе с повитухами, но не ожидала, что настолько. За все два месяца роды в клинике были только один раз, и то это было мертворождение. Здесь много тяжелой работы и плохая обувь, поэтому много и ортопедических пациентов. Женщины носят тяжести на головах, среди них многие болеют остеохондрозами. А еще нередки случаи неправильно сросшихся старых переломов – само собой, у этих женщин не было рентгена и гипса. Страшно представить, какую боль они перенесли.

Сложно сказать, в какой именно момент я поняла, что стало легче. Возможно, перед приездом новых врачей. Я уже знала в клинике всё, работу делала быстро и чуть ли не угадывала, что еще нужно Ксюше и где я могу что-то сделать сама. Испанский уже не был сильным барьером – новые слова я запоминала лучше с каждым днем. Моим личным пациентом был парень с ожогами. Мне объяснили и пару раз показали, как правильно делать ожоговые перевязки – несколько раз я делала их сама. Парню 19 лет, на работе случился несчастный случай, и он пришел с сильнейшими ожогами лица и обеих рук. Ему оказали первую помощь в больнице и отпустили, через несколько дней он пришел к нам. Мы кололи ему антибиотик, давали обезболивающие, делали перевязки каждый день. И потом раз в несколько дней давали все для перевязок дома.

Пациент, который не вернется за лечением

В какой-то момент пациентов резко стало много, работали мы «от и до» и даже засиживались. Пациенты заходят не по одному, а зачастую по несколько человек. Почему? Потому что они родственники! А иногда и потому что многие не знают испанского – говорят только на местном языке майя, на киче. Кстати, многие пациенты малограмотны, не умеют читать и писать. В таких случаях мы по несколько раз объясняли, что и как делать, что принимать, писали записки другим врачам. Показывали, как пользоваться ингалятором, как закидывать ноги вверх при варикозе и надевали компрессионные чулки прямо на консультации, даже показывали профилактическую зарядку при остеохондрозе.

Медики тут все время учатся друг у друга и становятся мультипрофильными. Никто не знает, какой пациент зайдет в следующий момент. Позже я начала работать с новым врачом и видела уже другой подход. Она мне объясняла гинекологические патологии, давала смотреть женщин самой и потом за мной проверяла. Как-то к нам пришла женщина с раздутой грудью. Оказывается, она кормила грудью малыша, а потом однажды решила резко перестать. Конечно, за несколько дней все молоко скопилось, грудь раздулась и очень болела. Молоко сцеживать сама она не могла – так ей было больно. Врач опасалась, как бы у нее не развился мастит. Мы полтора часа массажировали грудь и сцеживали молоко, чтобы грудь более-менее пришла в норму. Растерли камфорным спиртом, наложили салфетки и туго забинтовали. Дали ей такой же комплект домой, чтобы муж сделал то же самое вечером. На следующее утро зашли к ней проверить – стало получше. Мы повторили наши манипуляции и попросили прийти в клинику в понедельник с утра. Но она не пришла.

У них есть плоские телевизоры, но живут они в хижинах

У нас была деловая поездка в Никарагуа по поводу строительства новой клиники. Мы поехали вдвоем с боссом Викторией. Взяли места в автобусе – нам предстояло пройти три границы: Сальвадор, Гондурас и Никарагуа. Дорога долгая, на границах мой паспорт смотрели, словно впервые видели такой документ. 

Разница между Гватемалой и Никарагуа колоссальная. Тут люди легче идут на контакт, более современные и ростом повыше. Живут, кажется, беднее. Четыре кола обтянули целофаном, гамак повесили – дом готов. Необычно: ты видишь, что дома целлофановые, но у каждого торчит тарелка и висит тонкий телек, лампочки вкручены энергосберегающие.

Вечером женщины зажигают фонарики, зажимают их между подбородком и ключицей и занимаются делами. Готовят, прибирают. Душ в стиле «полей на себя сам», а туалет сколоченный из досок. Мы ночевали на втором этаже школы, спали в гамаках, которые купили по дороге. Цель поездки была разобраться с документами и поговорить с коммьюнити. Люди мне понравились – они были веселые, шутили, много говорили про клинику.

К последней неделе в клинике всё стало привычным и знакомым. Сил стало очень много. Легко было вставать, почти не было усталости вечером, как в первый месяц. Я отработала свои последние дни, и мы решили съездить командой на озеро Атитлан – одно из самых красивых мест на земле. Разлитое озеро и вулканы по краям. Сняли там дом и устроили небольшую вечеринку. Наплавались, наболтались. Радовались, что тут есть душ, где горячая и холодная вода идет из разных кранов.

Эта страна встречала меня обманами, но провожала очень хорошо. Мы посмотрели, как выращивают грибы, побывали на кофейной плантации. Пили прекрасный кофе и атоль, делали фото в лесу. Люди к тебе хорошо относятся, нам даже сделали скидку на рынке! Кругом был вкусный кофе и красивые виды. 

Зачем же ехать на край света? – За сложностями.

Мои первые две недели были ужасным разочарованием. Я думала, что местные будут рассыпаться в благодарностях нашей клинике, будут милыми и приветливыми, но такого не было и в помине. Вереницы пациентов без карточек, пропускающие контрольный прием, не пьющие таблетки и все те, кто за флетеру до клиники пытается взять побольше. Самый примитивный выход энергии – начать на них злиться. Чуть сложнее – покопаться в проблеме и постараться понять их. Мы для них – богатые Гринго. И неважно, что мы не из Штатов и говорим по-русски. Белый – значит при деньгах. А они привыкли, что о них некому позаботиться, и все нужно тянуть на своих плечах.

Именно здесь ко мне пришло осознание, что никто мне ничего не должен. Ни рассыпаться в благодарностях, ни делать скидки, ни относиться ко мне, как к родственнику. Все что нужно – делать свое дело и постараться делать его хорошо.

Недавно мне написала одна девушка и спросила, как я вообще отношусь к такому виду помощи. Я села думать, что же ответить. Помогать можно где угодно – куда ни ткни, помощь нужна. Зачем же ехать на край света? – За сложностями, испытанием себя. Врачу нужно понять, что человека беспокоит, где болит и как. Нужно самому принимать решения по поводу пациентов, лечить и – главное – суметь донести лечение так, чтоб его выполнили. При этом медсестрам и студентам легче, потому что вся ответственность на враче. Помню, когда я только собиралась в Гватемалу, думала, что самое важное – это навыки. И надо бы поднапрячься, чтобы куда-то походить и поделать что-то специфическое. Нет. Там всему научат, если вдруг чего-то не умеешь. А самое главное – это язык. С английским в Латине сложно, учить нужно именно испанский».