Алена предлагает съездить с ней на вызов. Мне выдают форму, и под видом санитара я с бригадой еду на вызов к бабушке, у которой болит буквально всё: жжет язык, беспокоит желудок, суставы ломит, тошнота и онемение конечностей. Доезжаем за пару минут, выходим из машины и идем на четвертый этаж. Нам открывает двери ухоженная пенсионерка в идеально белой пижаме. Не разуваясь, заходим в гостиную – женщина садится на кровать и рассказывает, что ее беспокоит. Пока она говорит, я успеваю рассмотреть квартиру: куча статуэток на полках, вся квартира идеально убрана, на стенах – медали внуков, фотографии семьи и родственников.

Фельдшер измеряет давление, делает кардиограмму, делает укол и предлагает ехать в больницу. Старушка говорит, что она военный пенсионер – ей положено в военный госпиталь. Старший фельдшер звонит туда, но ей отвечают, что туда кладут только со звания «майор». Придется везти в городскую больницу. Женщина садится в «скорую», ее сын (он пришел, пока мы были у нее в квартире) едет рядом на своей машине. Дети стариков часто так делают: женщину вряд ли оставят в больнице – скорее всего, ее почти сразу придется везти назад домой. Едем. В машине скорой сильно укачивает – мне говорят, только в автомобилях реанимации кушетку не трясет, словно от землетрясения. В больнице бабушку отправляют в комнату ожидания, а врачи уходят на курилку на перерыв. Я начинаю задавать Алёне вопросы.

KYKY: Помнишь, как выкурила свою первую сигарету?

Алёна: Да, в тот день мою бригаду вызвали как реанимацию. Я тогда еще работала санитаркой. Есть два вида бригад: линейная и кардиологическая, т.е. реанимация. Позвонили, сказали, что человек не дышит. Было очень страшно – я же работаю только третий месяц, особо ничего не знаю, дежурю четверо суток в месяц, а тут такое. Мы приехали и не успели ее спасти. Успешная реанимация – это вообще нечастое дело. Потом было много мыслей, я долго рефлексировала: а если бы мы раньше приехали, если бы нас пропустили все машины, а если бы?.. Вот тогда и выкурила свою первую сигарету – в скорой это как просветительство. Потом долго не курила, а окончательно начала после того, как стала дежурить на полной ставке, тут нервы не выдерживают. Хоть я и врач, знаю и понимаю, что следует бросить: это вредно, некрасиво, плохо для здоровья. Как бросить, если каждый после вызова подходит и предлагает закурить?

Мы выезжаем на подстанцию их бригады «скорой».

KYKY: Ты учишься и работаешь – почему выбрала именно работу на скорой?

Алёна: Летом, после окончания второго курса, я сидела дома и думала, что неплохо бы подзаработать. Но в общепите особо толка не видела – работа бы мне ничего не дала, кроме денег. Рассматривала между скорой и отделением в самой больнице – и там, и там работа санитаром. Но в отделении санитар – это мытье полов и вынос уточек за бабулями. А на скорой хотя бы учат делать уколы и кардиограмму. Вначале рассматривала это как подработку, но вот уже второй год тут, не жалею.
Это кажется, что я живу только учебой и работой.

Спокойно отпускаю работу, выхожу со смены и забываю, что я врач. В свободное время гуляю на Зыбицкой, нас там уже охранники знают.

Я вообще не умею проводить время одна – сразу кажется, что зря живу и нужно заняться чем-нибудь полезным. Лучше уже пойти на работу, чем сидеть дома. Было такое, что за неделю я поспала часов 10 в сумме, работала три ночи подряд. В пятницу после ночной смены пошла на пары, после пар мы поехали гулять, тусовались всю ночь и поехала на сутки. Для меня это не проблема.

Есть три вида смен: с 7:30 до 19:30, 22:00 до 8:00 и с 8:00 до 8:00 следующего дня. Во время учебы хожу в ночь и на сутки в субботу или воскресенье. Сплю обычно после занятий пару часов и ночью часа три на смене. Кажется, что это тяжело, но со временем привыкаешь.

KYKY: А как часто на скорой включаете сирену?

Алёна: Включаем, если вызывают на что-то срочное: детская высокая температура, ДТП, инсульт, инфаркт. Бывает, люди сразу не понимают, что происходит, и вызывают на простую боль в животе – мы едем без мигалок. Есть такая форма инфаркта, которая начинается с брюшной полости, то есть человека может вырвать, и он сам не поймет, насколько все серьезно. В таком случае по виду можно отличить инфаркт: жар, потливость, бледность. А есть случаи, когда без кардиограммы и не определить: больной на ногах, но ему плохо.

Бывает, когда мы даже не знаем, на какой вызов поедем. Сегодня нас вызвала пожилая женщина, у нее болел живот. Мы приехали, она уже начала закатывать глаза, «умирать». А вызвала женщина даже не реанимацию – так что каждая бригада должна знать, как оказать любую медицинскую помощь.

Водитель останавливается на заправке, мы заходим магазин. Старший фельдшер покупает большой сникерс, а Алена – только сигареты. Снова курит. Но считает, что по сравнению с остальными, не увлекается никотином: есть врачи, которые курят по четыре сигареты за раз – «и от скуки, и от нервов».

KYKY: Ты уже привыкла видеть смерть. Как поменялось отношение к пациентам за время работы?

Алёна: Я стала менее сострадательна, первое время было жалко всех алкоголиков, бабушек. Сейчас уже знаю, что люди, которые вызывают скорую на алкоголика, не понимают, что он проспится и пойдет домой. Обычно у всех них есть дом. Ладно еще зимой – он может получить серьезное обморожение, а летом – выспится и пойдет. А скорая должна ездить на такие вызовы, но мы то ничем ему помочь не можем. Зато можем пропустить действительно важный вызов.

Кстати, за все время попался только один человек, у которого не было дома. Показаний для госпитализации не было, так и оставили его на улице.

KYKY: А что самое страшное и неприятное в работе?

Алёна: Самое страшное – это говорить родственникам, что близкий скоро умрет: перед тобой стоит семья, а им нужно объяснить, что скоро их покинут. Сложно подбирать слова. Вот вчера была старушка, 92 года. Вызвали бригаду, потому что рука отказала. Я приехала, измерила давление, а оно «в норме» – ну, для 92-летнего человека. Родственники уже понимают, что ей 92, что она уже и войну, и огонь, и воду, и медные трубы прожила.

Еще есть визиты для констатации смерти. Скорая приезжает – пишет посмертные эпикризы, проверяет всё. Первый раз было очень некомфортно. Но со временем стало нормально. Понимаю, что это не мой родной человек. Недавно констатировала смерть девушки с ДЦП: лежало маленькое худенькое тело в полметра, а девушке всего 30 лет. Вот на такое тяжело смотреть.

KYKY: Бывало ли, что пациенты срываются на тебя или говорят, что ты молодая и неопытная?

Алёна: На меня лично не срывались. Но да, есть пожилые, которые считают, что я молодой врач и не знаю, что делаю. Начинают командовать: «Что вы делаете? А правильно ли смешали лекарство? А вот сюда колите, а не сюда! Вводите медленнее, еще медленнее». В таких случаях просто сижу и молчу, потому что мне нельзя грубить. Могу только повысить тон: «Я знаю, что делаю, не нужно мне указывать». Одна бабушка доказывала, что она медик, проработала в больнице много лет, а оказалось, что она была санитаркой – полы мыла. Я то на визитах всегда добрая и ласковая, но могу выйти после вызова с ненавистью и мыслями «чтоб он сдох», ибо бывают очень противные люди. Они из тебя всю энергию высасывают. Но при них я всегда милая.

Машина останавливается, мы уже на подстанции. Здесь около 10 машин – все более-менее новые. Алена говорит, что со временем автопарк меняют. Но когда она пришла на эту работу, некоторые бригады ездили на «газелях», а лично у нее на смене однажды у машины сломалась дверь – зимой без двери везли пациента в больницу. Мы идём беседку за зданием, которая служит врачам курилкой.

KYKY: Ты, кстати, помнишь свой первый день? Как это было?

Алёна: Самый первый день мне запомнился лучше всего, я ожидала совсем другого. А тут черный юмор врачей – шутки, которые я тогда вообще не понимала. Ты приезжаешь на вызовы к незнакомым людям, они впускают тебя в свой дом. Ждут тебя. Порой я не могла побороть любопытство, чтобы не разглядывать обстановку в квартирах и самих людей. Ты думаешь: что же случилось у этого человека? Первые вызовы все воспринимаешь как серьезную проблему. Думаешь, что должен справиться с каждой, потому что человек надеется на тебя.

В первый день меня отпустили в семь часов вечера, а на следующей смене начальник отчитал: «Если вы так рано будете уходить со смены, мы найдет другого санитара». Врачи меня отпустили, а я и не знала, что обязательно нужно отбыть до окончания смены, – и ушла. А до конца оставался еще час.

Алена постоянно прислушивается к селектору, который регулярно объявляет выезды машин: «Бригада номер 152 – на вызов». Из-за сильного ветра я вообще не слышу голос диспетчера, но Алена говорит, что со временем номер своей бригады слышится даже там, где его нет: «При вызове через селектор мы должны сразу спускаться в диспетчерскую, забирать бланк и ехать на вызов. Нет определенного времени, но реакция должна быть здесь и сейчас».

KYKY: Я заметила, что у тебя браслеты на руках, но очень короткие ногти без лака. Есть ли у врачей дресс-код?

Алёна: Нет, длинные накрашенные ногти, сережки, кольца, распущенные волосы – этого всего нельзя. Если за браслеты еще не ругают, то вчера «за ногти» многих лишили премии на 20%. А премия – это рублей 130-140.

KYKY: Хотела бы ты работать на детских визитах. И какие случаи запомнились?

Алёна: Я люблю детей, детские визиты, у меня даже есть специальная ручка, которая светится – она нравится детям. Была даже девочка-любимица из детского дома, у нее порок сердца. Вызвали нас, потому что у нее сильно поднялась температура. Мы в больницу ехали с той девочкой, я ее все время на руках держала, ей было годика четыре. И следующие пару дней у меня были лекции в этой больнице – я навещала ее, покупала вкусняшки, а потом ее выписали, и связь с ней оборвалась. А девочка очень запомнилась: разговорчивая, милая интересная. Для детей в детских домах каждый взрослый – авторитет и мама. Этим та малышка меня и зацепила.

Но вообще детские визиты редкие и однотипные. Хотя есть исключения: недавно был случай, когда мальчика ударили в солнечное сплетение. Медики не всемогущие – спасти его не удалось. Пойми, в сутки у минской скорой примерно 1500 вызовов. Но с начала месяца бригады выехали уже на 14180 визит (мы разговариваем 6 июля – Прим. KYKY).

В беседку на перекур заходит еще один врач и рассказывает про свой вчерашний визит к несовершеннолетнему: «У подростка опух член. Больше всего волновался отец, постоянно что-то рассказывал про сына: что он в туалет не может сходить, что опухоль очень большая. А сын просто лежал и смущался.

Я осматриваю его и говорю: «Я и побольше видела», – имея ввиду опухоль. Но отец с сыном, видимо, меня неправильно поняли – до больницы больше со мной не разговаривали».

Кажется, этот тот самый чёрный юмор медиков. Второй врач уходит, мы с Алёной снова остаёмся одни.

KYKY: Я заметила, что с пациентами вы общаетесь словно без сочувствия – не сюсюкаетесь с ними. Это из-за выгорания или просто от привычки? Как ты справляешься с работой, где все «клиенты» – страдают?

Алёна: Был случай: мы приехали в хороший частный дом, где на первом этаже живут бабушка с дедушкой. Этаж, как туалет: нет ступенек, везде воняет, все липнет. Бабушка никакая лежит на кровати, покрытой клеенкой – худая, обезвоженная. И запах такой, что глаза разъедает. А на втором этаже живет сын со своей семьей. У него хороший ремонт, две машины стоят во дворе, и ему плевать на своих родителей. До сих пор не понимаю, как человек, имея такие условия, может так относиться к своей матери? Ведь она живет в каком-то дерьмо. Дед просил забрать ее в больницу. Я звонила главному врачу, объясняла ситуацию, но показаний для госпитализации не было, всё было в норме. Даже если бы мы ее отвезли в больницу по ишемической или хронической болезни сердца, бабулю бы просто обследовали и отправили обратно. После того случая мы с фельдшером всю дорогу на подстанцию молчали.

После этой истории молчим и мы. Я стараюсь увести разговор в другую тему.

KYKY: Бывают ложные вызовы? Например, вас вызвали к бомжу, а вы приехали и не нашли его?

Алёна: Да, такое бывает. Просто пишем в бланке «объект не найден». Но чаще люди вызывают по пустякам. Например, человек не может сам выпить аспирин. Бывают случаи, что при вегетососудистой дистонии у человека паника, он говорит, что части тела отказывают. С ним важно поговорить, успокоить. Была недавно у 26-летнего парня на визите – он просил посидеть хотя бы 10 минут, поговорить с ним.

KYKY: Пожарные должны выехать на вызов за одну минуту. Есть ли время, за которая должна приехать скорая?

Алёна: Время приезда «скорой» будет зависеть от того, к какому типу относится вызов. В идеале это 15 минут, но реалии другие. Вызовы делятся на три типа: экстренные: ДТП, потеря сознания, сильные ожоги, пожар, судороги, высокая температура у детей, срочные – роды, кровотечения, аритмия, астма и неотложные – головная боль, пищевые отравления, тошнота, рвота, боль в животе и им подобные.

KYKY: Насмотревшись сериалов, я думала, что врачи постоянно бегают, кричат, спасают. А на деле все оказалось довольно спокойно, даже размеренно.

Алёна: Да, это правда. Я сама раньше судила по кинематографу, но реальность другая. Это бомжи, алкоголики, бабушки, которые по каждому чиху «умирают» и звонят в скорую. Часто бригаду вызывают по болезненной менструации. Но зачем? Мы ничем не поможем – только обезболивающее дадим. Медицинская реальность с кинематографической редко совпадает – по мне, там много наигранности. В жизни практически нет таких случаев, как, например, в «Докторе Хаусе».

Однажды на занятиях по патологической анатомии, доктор, вскрывая труп, шутил с нами по-черному. И санитары стояли рядом – бугаи здоровые в наушниках. Я тогда словно в ужастик попала.

А вот на родах интересно, но страшно. Некоторые тихо рожают, а некоторые кричат, хотя еще ничего не началось. Смотреть на это жутко, особенно когда понимаешь, что это предстоит и тебе. Некоторые интерны сознание теряют! Один мой одногруппник так и не решился за все время посмотреть на роды.

Напоследок не могу не задать вопрос про деньги – часто медики уходят из профессии только потому, что не могут прожить на свои зарплаты. А в скорой платят еще меньше, чем в больницах.

KYKY: Алёна, учитывая все, что тебе приходится переживать – стоит ли эта работа своих денег?

Алёна: Я работаю не семь суток в месяц (сколько положено), а беру дополнительно подработки. Дома особо делать нечего. Если говорить о зарплате, то санитаром на полставки я получала 160 руб, плюс премия рублей 40. Но премии обычно лишали: либо я медосмотр вовремя не пройду, либо флюорографию не принесу.

Потом была санитаром на полную ставку – зарабатывала около 320 рублей. Но уже год я фельдшер. В предыдущий месяц отработала 256 часов с учетом того, что норма – 168. И получила 730 рублей без премии, за подработку платится намного меньше. Пока я студентка, живу одна, мне хватает этих денег. Но ты пойми: сюда идут не за деньгами, у тебя изнутри должно гореть желание спасать людей. Поэтому, как бы я периодически ни разочаровывалась в нашей медицине, это всё равно стоит того.