UPD:

Этот текст мы записывали в конце 2020-го — когда Василий бежал из Беларуси сначала в Украину, а затем в Польшу. Уже после нашего разговора мы узнали, что Василий поступил в магистратуру на программу Калиновского и подрабатывал игрой на барабанах в центре Варшавы. В 2022-м Василий решил вступить в батальон Кастуся Калиновского — и сражаться за свободу Украину. Он был в Буче (его рассказ о том, что происходило в городе после ухода российских войск, вы можете почитать прямо по этой ссылке). 

6 июля 2022-го стало известно, что батальон Калиновского столкнулся с врагом во время разведки под Лисичанском. Из 11 бойцов на место дислокации вернулись пятеро, шестеро — нет. Уже точно известно о гибели командира батальона «Волат» полка Ивана «Бреста» Марчука. Ещё несколько бойцов пропали без вести — с ними нет связи. Среди пропавших был Василий «Атом» Грудовик. Жив ли Василий, достоверно неизвестно. По неподтвержденной информации (из российских пропагандистских каналов), все трое погибли.

Далее — рассказ Василия, записанный задолго до войны. 

Вышли к зданию КГБ и сыграли «Перемен»

Мне 29 лет. По образованию я антикризисный управляющий, но работал замдиректора в беларуско-польской транспортной компании в Пинске. Раньше был аполитичен, но 2020-й все изменил. В период предвыборной агитации я активно включился в процесс: помогал организовывать митинги в поддержку Тихановской, распространял листовки. Хотя до всей этой истории с объединением штабов мне больше импонировал Валерий Цепкало. Достойный умный человек, который создал ПВТ, но Лукашенко присвоил себе эту заслугу. Это нечестно, как и в целом его отношение к политическим оппонентам.

Потом из-за гражданской позиции меня уволили с работы. 26 июля я пришел в офис в майке с надписью «Страна для жизни» и стал агитировать за Тихановскую. Директор попросил прекратить, чтобы не возникло проблем. А потом вообще попросил уволиться. Я положил заявление на стол 29 июля, хотя строил дом и у меня были кредиты. Но я не хочу работать в стране, где твой труд не ценят, платят копейки и постоянно пытаются сделать виноватым.

Знаете, когда мне было 16, я хотел стать рок-звездой. Музыка всегда была в моей жизни. В юности у нас была даже группа, где я играл на барабанах. Но потом инструменты пылились в гараже. И после увольнения я решил снова начать играть, пусть даже на улицах. 5 августа мы с ребятами вышли к зданию местного КГБ и сыграли «Перемен». К нам сразу подбежали силовики стали спрашивать, по какому праву мы расходуем городское электричество. Хотя это была специальная оборудованная площадка для выездной торговли. И уличные музыканты здесь играли всегда – никто не трогал. Да и колонка у меня была на аккумуляторах. Но в итоге приехали сотрудники электросетей и откопали кабель вместе со щитком, куда подключается аппаратура. Спасибо, что не задержали, хотя атмосфера уже тогда была накаленной.

«Мясорубка»

Вечером 9 августа я пошел на главную площадь Пинска, где собралось огромное количество людей. Я стоял в первых рядах и вел переговоры с начальником местной милиции Коровяковским. И наговорил, видимо, себе уже на срок, потому что все записывалось на камеру. Я тогда ему сказал, что если людей обманут с подсчетом голосов, будет революция – может пролиться кровь. Я не подстрекал, а говорил по факту.

Коровяковский попросил убрать с площади женщин и детей, а в обмен пообещал провести пять человек в исполком, чтобы они собственными глазами увидели, как происходит подсчет голосов. Мы пошли к исполкому, но внутрь нас не пустили. Вышел какой-то усатый человек и показал протокол, где 78% голосов было за Лукашенко. Мы вернулись обратно на площадь и озвучили в рупор эти цифры. Толпа просто озверела, а я вглядывался в лица тех, кто стоял за щитами. Милиционеры были сонными и хотели домой. Было видно, что им все это не особо нужно. Я пытался убеждать, чтобы они перешли на сторону народа. У меня большой опыт в деловых переговорах, и я применил весь свой талант. И казалось, вот-вот кто-то первый опустит щит, и все остальные за ним подтянутся, но этого так и не произошло. Они были будто зомбированные и не верили, что Лукашенко набрал меньшее количество голосов. С их колокольни толпы не было видно.

И когда нас стали окружать на площади, ко мне подходили какие-то незнакомые люди, пытались выяснить, кто главный, кто даст команду: «В атаку». Но главных не было! Были просто неравнодушные. И никто никаких приказов не раздавал – все произошло спонтанно, потому что люди были настроены достаточно агрессивно после оглашения результатов.

Сначала в милицию полетели бутылки, мусорные баки – все подряд. Потом люди просто начали вбегать в щиты и прорывать оцепление. Мне в глаза попал слезоточивый газ – я немного отступил, чтобы прийти в себя. И споткнулся о палку. То есть кто-то заранее выломал эти палки и положил под ноги, чтобы их можно было использовать как оружие. В итоге все похватали эти палки – и началась настоящая мясорубка. Знаю, что после этой ночи 20 милиционеров оказались в больнице и еще пять – в реанимации. Наши правоохранительные органы оказалась совсем не готовы к такому развитию событий. Из пинчуков, которые оказались по обратную сторону баррикад, никто не пострадал – ушибы я не считаю. Мне, например, попали дубинкой в плечо, но это не больно.

Я не радикал, но считаю, что у беларусов должно быть чувство собственного достоинства. Когда тебя унижают и бьют, нужно давать отпор обидчикам, а не соглашаться с этим. Но люди выбрали иной путь – мирные протесты – и я поддержал выбор большинства. И 9 августа призывал людей не драться, не допускать насилия. Но все вышло как вышло. Да, я тоже принимал во всем этом участие, но, во-первых, я не мог бросить своих, а во-вторых, уже накипело.

В итоге милиция отступила, и в ту ночь мы прошли маршем по городу. Я понимал, что меня могут искать, поэтому утром поехал не домой, а к родителям. Рассказал, что происходило этой ночью, а еще сбрил бороду в целях конспирации. Конечно, родители сильно переживают за меня, но относятся к моим настроениям негативно – считают, что к любой власти можно подстроиться. Я с ними категорически не согласен. Мы уже подстраивались 26 лет – и пришли к диктатуре.

«Координатор»

10 августа поползли слухи, что в город привезли ОМОН и вечером будут жесткие столкновения. И вечером на центральной площади действительно был ОМОН в синем камуфляже и со странным акцентом. Возможно, это были русские.

В тот вечер я поехал в город на авто, припарковался в центре и присоединился к толпе. В какой-то момент мы – человек тридцать – оказались в окружении: с двух сторон – стены зданий, еще с двух сторон – щиты ОМОНа. Я забежал в первую открытую дверь, поднялся на второй этаж и выпрыгнул с обратной стороны дома. Это была частная школа иностранных языков, владельца которой потом схватили и пытали в ИВС три дня за то, что укрывал протестующих. Но это я узнал потом. А тогда я вернулся к своему авто и решил проехаться по городу. Думал, смогу еще кого-то спасти во время разгона. Но в тот вечер ОМОН сильно лютовал: шли прямо по центральной дороге, останавливали всех подряд и, можно сказать, убивали. Поэтому я развернулся и уехал к себе на участок. 

Утром я узнал от хороших людей, что меня точно будут искать, поэтому решил отсидеться у знакомых в деревне. Собрал вещи и на машине и окольными путями поехал в направлении Бреста. Но через несколько дней решил уехать из страны, чтобы не рисковать. Дело в том, что еще до выборов у меня были не отсиженные «сутки» – катался без прав по окраине на мотоцикле. Транспорт забрали на штрафстоянку, а мне дали двое суток. Я хотел отсидеть до выборов, но мне не дали такой возможности. Поэтому те «сутки» еще висели. Кроме того, потом моим родителям передали, что меня ищут как польского координатора протестов в Пинске 9 августа, а это – до 15 лет лишения свободы. По работе я, и правда, раньше часто мотался в Польшу. Наверное, подумали что за инструкциями (смеется).

Отъезд

Украинскую границу я пересек 15 августа, а 16 августа меня активно стали искать. До этого, видимо, у милиции была большая загрузка. Если бы поехал на день позже – не выпустили бы из страны. Границы прошел нормально, хоть и пришлось попить валидола. Сначала хотел во Львов, но осел в Луцке. Родственники потом передали мои барабаны, и я снова стал играть на улицах – так зарабатывал на еду. В Украине я мог легально находиться 90 дней, а потом все равно пришлось бы уезжать. Вся эта история с быстрой легализацией беларусов началась гораздо позже. Поэтому я сделал гуманитарную визу и 12 сентября приехал в Польшу.

Я по-прежнему продолжаю играть на барабанах, а еще подал документы на программу Калиновского. Первый год – учишь язык, а потом можно сразу в магистратуру по своему диплому. Игра на барабанах в Варшаве приносит больше денег, чем если бы я каждый день ходил на работу в офис в Беларуси. За неделю собирается примерно 500 злотых (133$ в эквиваленте), но я и не играю каждый день – все должно быть в удовольствие. Бывает, что за одни выходные удается 300-400 злотых (80-106$ в эквиваленте) насобирать. Раз на раз не приходится. В Беларуси же я получал пресловутые «по пятьсот» в месяц.

Конечно, до сих пор непривычно, что полиция в Варшаве никого не трогает, хотя город захлестнули акции протеста. Женщины борются за право абортов, которое у них пытается отобрать действующая религиозная партия «Право и справедливость». И так вышло, что я случайно попал в гущу событий. Это был обычный выходной, и я, как обычно, вышел поиграть. В какой-то момент с одной стороны оказались протестующие, с другой – полиция. А я с барабанами – между ними. И что было делать? Я продолжил играть. Поставил даже песню «Вольнасць». Полиция просто прошла мимо – даже аккуратно обошли мои тарелки, чтобы не задеть.

Еще я выходил играть во время стихийной акции в Варшаве в память о Романе Бондаренко. Тогда тоже приехала полиция и попросила всех разойтись, но не из-за акции, а из-за COVID-19. Сейчас нельзя собираться больше пяти человек. У меня тогда спросили, участвую ли я в митинге. Я ответил, что просто играю на барабанах. И от меня отстали, хотя барабаны у меня с БЧБ-символикой.

Знаете, я до последнего верил, что вот-вот всё изменится, и я смогу вернуться домой – у меня было что терять в Беларуси. Я строил дом и хотел жить на своей земле. Но сейчас мыслей о возвращении нет – буду пытаться встать на ноги в Польше. Здесь хотя бы есть минимальные гарантии, что если ты что-то заработаешь, у тебя никто не отберет и не начнет преследование, потому что ты с чем-то не согласен или думаешь иначе.