KYKY: Давай сразу о самоцензуре. О чем можно и нельзя шутить?
Павел Залуцкий: Я считаю, что шутить нужно обо всем. Так как жанр в Беларуси еще только развивается, мы повторяем путь западного стендапа. Люди еще приходят к осознанию того, что стендап – это место, где можно услышать то, о чем все думают, но стесняются сказать в жизни. Если можешь над личной бедой посмеяться, значит, можешь эту беду пережить. В стендапе не должно быть ничего запретного, но пока наш зритель только привыкает к тому, что шутки могут быть и о ВОВ, Чернобыле, раке. Уверен, что мы придем и к этому.
KYKY: Сколько зарабатывает стендапер?
П. З.: Стендап набирает популярность, поэтому сейчас проходит большое количество стендап-концертов, за участие в которых комик получает гонорар. Размер гонорара зависит от узнаваемости комика – новичок может получить 20, 50, 100 долларов и больше. Комики не зря стремятся сняться на ТВ, потому что даже небольшое количество эфиров позволит зарабатывать столько, сколько обещает президент Александр Григорьевич, даже больше. Гонорары звездных комиков – другие цифры. Их заказывают на корпоративы или даже домой.
Одного известного российского комика бизнесмен доставил «бизнес-классом» в Сибирь, заставил выступать чуть ли не «на ковре» у себя дома во время застолья, кидая при этом в него кусками еды – оплачивалось это очень хорошо.
KYKY: Как охарактеризуешь стендап-сцену в Беларуси? Насколько она развита?
П. З.: Минск – один из первых городов СНГ, где зародилась стендап-комедия. Здесь стендап-вечера начинали «мутить» Усович, Комиссаренко – еще когда стендапа на ТВ не было. Дмитрий Нарышкин делал первые «открытые микрофоны». Сейчас у начинающего комика есть все возможности, чтобы развиваться в Минске. Тут чуть ли не каждый день проходят «открытые микрофоны» – в них может участвовать любой желающий, помимо этого проводятся еще и собственные беларуские стендап-шоу, где выступают опытные беларуские комики. Мне очень нравятся Юрий Кирдун и Андрей Райн, например. Билеты на эти шоу недорогие и часто их закрывают приглашенные комики из других городов, а анонсируют их в группе в VK. В Беларусь приезжала Елена Новикова – победитель первого сезона «Открытого микрофона на ТНТ» и Александр Долгополов – популярный андерграунд-комик в России. Слышал, что стендап развивают в Гомеле, Молодечно, в других городах. В Минске есть условия для того, чтобы стендап-комик проходил нужный путь учебы, привыкания к сцене, поиска собственного уникального голоса. Кто-то однажды сказал, что «только через 200 выступлений ты можешь понять что-либо о стендапе и только через 600 можешь сказать, что ты комик». Так почему эти 600 выступлений не набирать в Минске?
KYKY: Какие темы зрители воспринимают лучше всего?
П. З.: В нашей стране остается популярным простой, бытовой юмор. Думаю, по мере развития жанра, зрители будут открываться к личной комедии, к исповеди через юмор. Когда обсуждается не только быт, а когда зритель еще и сопереживает уникальной жизненной истории комика и сочувствует ей, проводя параллели со своей жизнью. Думаю, по мере развития стендапа, мы все больше будем интересоваться темами, которые не принято обсуждать в «приличном обществе». На мой взгляд, ради таких тем и существует стендап.
KYKY: Какие стендаперы шутят лучше всего?
П. З.: Стендап – вкусовщина. Всем нравится разное. Я не буду упоминать наших отечественных всеми любимых комиков – вы их и так знаете и любите. Сейчас я работаю в проекте «Женский стендап». Проект объединил очень талантливых девушек-комиков и меня. Помимо телевизионного стендапа, есть менее известные и при этом очень крутые комики, которые мне нравятся. Много интересных комиков, которые работают как independent – сами по себе: Антон Борисов, Наталья Гарипова, Лев Марсел. Из западных комиков для меня путеводной звездой была Джоан Риверз. Очень нравятся Дейв Шапелл, Саймон Амстелл, Пэттон Освальт, Филлис Диллер. Импонирует комедия, в которой зритель становится свидетелем откровения и немного исповеди. И еще, когда комик эмоциональный, немного клоун. Да, стендап – жанр непредсказуемый: ты постоянно терпишь чувство неопределенности. Не знаешь, как «оно пойдет», выходя на сцену. Это не для слабонервных, но некоторым нужна эта непредсказуемость, чтобы чувствовать себя «alive».
«В шутках сам называю себя «п*диком». Если кто-то хочет так обидеть меня, то я уже его опередил»
KYKY: Тяжело было начать шутить о гомосексуальности и представлять ее через юмор?
П. З.: До 2014 года я 11 лет жил в США. Какое-то время плотно занимался продюсированием мероприятий в русскоязычной ЛГБТ-общине Нью-Йорка. С ребятами делали первую в истории Нью-Йоркского гей-парада «русскую» движущуюся платформу. За это время привык жить как открытый гей, но хотелось на родину. Часто приезжал в Беларусь. Хотелось остаться, но казалось, если останусь – будет сложно в гомофобии и вранье. В лифте соседка, знающая с детства, спросила: «Женился? Почему у тебя нет детей в 33 года?». Мне было уже непривычно лгать, и я сказал: «Я гей!». Смешно вспоминать, как она ответила: «Ну, не сенсация!». Но тогда это было мучение – преодолевать разницу между чужим восприятием тебя, и тем, кто ты есть на самом деле. Несвобода была для меня подобна смерти. В тот момент сходил в школу Андрея Полупанова на курс «Производство мини интернет-сериала», который вел приглашенный из Польши преподаватель Павел Квасневски. Мне отвели маленькую роль перед камерой, и на монтаже команда угорала, какой я смешной. Это было похоже на момент «Эврика!». Вспомнил, что с детского сада любил выступать на сцене, рассказывать истории, развлекать.
Сразу же после курса Квасневского загуглил «открытый микрофон в Минске» – благо, он у нас проходил, тогда это было в баре «Вобла». Мероприятие организовывал Дмитрий Нарышкин. История с соседкой легла в основу первых выступлений. Стендап-сообщество приняло меня с распростертыми объятиями. Я был даже объектом некой гордости: «В других городах нет комика-гея, а у нас есть». Зритель тоже оказался лояльным. Я готовился к тому, что полетят стулья на сцену, а они не полетели. Пошел на риск, и риск оправдался – я быстро стал чувствовать зрительскую любовь. Долго не мог привыкнуть, что все это наяву: что живу и выступаю как открытый гей в Беларуси. Казалось, тогда началась какая-то новая эра, и она продолжается. Чувствую себя счастливчиком. Вот так и поднял тему гомосексуальности в стендапе – по сути, у меня не было другого выхода. Хотелось творить и выступать для своих соотечественников в своей стране, но при этом оставаться собой. А стендап мне позволил это сделать. Потому что когда ты комик, тебе прощают многое, ведь ты всё подаешь через шутки. Вот если бы я вышел с транспарантом на площадь — это была бы другая история.
KYKY: В каком возрасте ты сделал каминг-аут?
П. З.: Каминг-аут произошел в первые месяцы учебы в США, в 19 лет. Причем знакомые американцы по общежитию сами пришли и сказали: «Паша, мы сегодня идем в гей-клуб, и никаких «нет», потому что мы все понимаем». Ребята сделали для меня все максимально комфортно, и за это им большое спасибо. В университетском городке ни для кого моя ориентация не была вопросом. Был настолько вдохновлен этим, что сразу позвонил и рассказал все сестре. В шутках сам называю себя «п*диком» и подобными словами – я отношусь к этому нормально. Чем больше употребляю эти слова, тем больше слова теряют свою остроту и силу. Если кто-то скажет так в расчете обидеть меня, то я уже опередил этого человека. Ведь я сказал это первый!
KYKY: Как твоя семья относится к тому, что ты через юмор поднимаешь тему гомосексуальности?
П. З.: Папа – вдохновляющий пример. Он стоматолог, но с выходом на пенсию освоил профессию графического дизайна и теперь занимается творчеством и зарабатывает деньги. Авантюризм у меня от него.
Первые три года жизни в США не было возможности приезжать домой, и поэтому папа узнал о моей ориентации по телефону. Удивительно, что он интуитивно знал, зачем звоню ему в то утро. Для него с мамой моя ориентация не стала откровением, потому что я рос нестандартным ребенком. Устраивал дома показы мод, фанател по Уитни Хьюстон, на Хэллоуин преображался в девушку. Поэтому признание просто расставило для них все точки над i. Папа как мужчина признает за мной право на собственный путь – потому что сам идет своим путем и знает важность этого. Выступления в стендапе на тему гомосексуальности уважает. Не исключаю, что в глубине души мама хотела бы для меня чего-то менее маргинального по жизни, но она поддерживает меня всеми силами. У меня от нее дерзость и мужество.
KYKY: С какой самой негативной реакцией со стороны зрителей ты столкнулся? Тебе когда-нибудь угрожали?
П. З.: Думаю, что беларусы по своей сути толерантны. Если отставить курс на гомофобию, который вроде бы задан в обществе, то по отдельности – терпимые. Ведь беларусы такие памяркоўныя: «Няхай гэтыя п*дары там робяць, што хочуць, – ничога не бачу, ничога не чую, не мая справа». После эфиров на ТНТ ждал худшее. Даже купил себе машину, чтобы не ездить на метро, но ничего не случилось. Куда бы ни пошел, везде чувствовал любовь. Не просто вот это «парень из телека», а именно любовь: люди подходили и говорили особенные слова. Когда выбыл в четвертьфинале, люди даже переживали, что брошу стендап. Говорили: «Вы же только продолжайте!»
В гардеробной Национальной библиотеки взяли пальто со словами: «Женщины нашего гардероба восхищаются вами».
Летом купался на Нарочи, и деревенские пацаны пришли фотографироваться со мной, провожали. До сих пор сложно поверить в это.
«Я интроверт: попадаю в некомфортные ситуации и пропускаю их через юмор»
KYKY: Как объяснить человеку, который хочет стать стендапером, что его ждет?
П. З.: Наверное, чтобы стать стендап-комиком, этого нужно хотеть больше, чем чего-либо еще. Выступать иногда в тишину с несмешными шутками, иногда не в очень приятных местах и перед людьми, которые едят или сидят вполоборота. Не получать за это долгое время денег, которые можно было бы назвать зарплатой. Ездить в плацкарте, ночевать на квартирах – не упускать ни одну возможность выступить хоть на какой сцене. Если на протяжении нескольких лет ты несколько раз в неделю выступаешь перед публикой, обновляешь материал, то это уже стендап-комик. Как стать «зарабатывающим стендап-комиком» – уже отдельный вопрос. Но та же Джоан Риверз говорила: «Когда начинаешь, не думай о деньгах – просто делай и как можно больше».
KYKY: Как заставить себя постоянно писать смешные шутки?
П. З.: В жизни происходит дискомфорт, и это звоночек. Чем больнее, чем дискомфортнее, тем больший потенциал для шуток. Записываешь произошедшее и потом пускаешь в работу. Пытаешься сформулировать, пошутить, консультируешься с коллегами-комиками, пробуешь на зрителях. Сначала может не получаться, но в какой-то момент все сходится воедино, и появляется нужная шутка. При этом работаю методично. В запланированные часы сажусь работать над материалом. Так делают все комики нашего проекта «Женский стендап». При этом у нас есть возможность обмениваться мнениями и мыслями друг с другом, что очень помогает. Когда привык наблюдать, записывать и работать в запланированные часы, а у тебя еще есть и мощная команда поддержки из коллег, то уже не встает вопрос о том, что «нет вдохновения, не о чем писать».
KYKY: Когда в последний раз приходилось импровизировать на сцене?
П. З.: В каждом стендап-выступлении есть немного импровизации. Если будешь просто зачитывать свои приготовленные шутки по сценарию, появится разрыв со зрителем, поэтому реагируешь на то, что происходит в зале. Некоторые комики пускаются в долгие импровизации, расспрашивая зрителей про их жизнь. Сам могу сделать короткое наблюдение о реакции определенного зрителя на шутку. Зрителям нравится, когда ты понимаешь, что они тут, сидят – живые люди. В стендапе нет этой «четвертой стены», как в театре. Если в зрительном зале кто-то что-то крикнул, ты обязан отреагировать. В этом прелесть жанра и непредсказуемость.
KYKY: Какая твоя самая любимая шутка?
П. З.: Я обожаю откровенный самоироничный юмор. Поэтому признаюсь, что моя любимая шутка Джоан Риверз, которую она рассказывала в возрасте 81 года: «От возраста моя вагина так просела, что я могу заниматься сексом в спальне и смотреть телек в зале».
KYKY: Можно ли развивать чувство юмора? Или если его нет, то и не будет?
П. З.: Наверное, на этот вопрос проще всего ответить, описав личный опыт. Я был серьезным ребенком. Помню, мне пять лет, дома идет «Вокруг смеха», все смеются, а я не понимаю, почему. Было обидно. Я не играл в КВН, в школе увлекался театром. Одна постановка была настолько серьезная, про семейные проблемы, что преподаватели сказали: «Откуда у нас такие серьезные дети, что с ними не так?» Мне с детства нравился элемент провокации в шоу. Уже потом, когда после университета поехал жить в Лос-Анджелес и увидел взрослый мир, детская серьезность и наивность как-то стала уходить, и стало развиваться чувство юмора. Я понял: то, что мне казалось таким недосягаемым и гламурным из Минска, не стоит выеденного яйца. Чтобы пережить разочарования, трудности с работой, привыкание к новой стране, стал неожиданно для себя прибегать к юмору.
Когда пошел выступать на «открытых микрофонах» в Минске, движущей силой было именно желание поделиться болью, а не похохмить.
Если человек может посмеяться над собой и своими бедами, то у него есть чувство юмора. А может ли он стать стендап-комиком, зависит от того, готов ли он потратить годы на оттачивание ремесла. Я, например, по жизни задорный, но не тот человек, который разговаривает шутками – во мне нет ежеминутного остроумия. Я интроверт: наблюдаю, коплю. Попадаю в некомфортные ситуации, пропускаю через юмор, чтобы сгладить дискомфорт. Иногда это становится даже слишком «соблазнительно простым». Бывает, по жизни что-то расстраивает до глубины сердца, и уже в тот момент ты знаешь, что нужно пару дней, чтобы обдумать это и выступить с этим на открытом микрофоне – и всё как рукой снимает.