Учитель, который растит мировых звезд музыки

KYKY: Почему именно виолончель? И как вы попали в класс к «звездному» Перлину?

Михаил Радунский: К виолончели я пришел совершенно случайно. Я начинал как пианист, но потом мне предложили пойти учиться в первый класс либо на виолончель к Владимиру Павловичу Перлину, либо стать хоровиком – то есть начать петь. Мои родители не музыканты, поэтому нужно было сделать выбор самому. Для меня виолончель была экзотикой, но Владимир Павлович привел меня в класс, познакомил с учениками, поиграл немного — и я сказал, ну, давайте. Мне в этот момент было семь лет. Мама рассказывала, что к ней подходили педагоги и предлагали отдать меня в хоровики – мол, Мише там будет легко. И моя мама сказала: «А вот не надо, чтобы ему было легко». Мне кажется, это было правильное решение, пришлось пройти через многое за эти годы. Помимо того, что Перлин – величина на Западе, и люди искусства, узнав, что я из Беларуси, говорят: «О, знаем Беларусь, у вас там есть (в этом месте придыхание) Перлин!», он необыкновенная личность и выдающийся педагог, его ученики сидят сейчас на хороших позициях в лучших оркестрах мира. Это и Ваня Каризна, первым из беларусов выигравший и в конкурсе Чайковского в России – одном из самых престижных конкурсов виолончелистов, также он участвовал в конкурсе королевы Елизаветы в Бельгии; и Алексей Киселев, который сейчас концертмейстер симфонического оркестра в Шотландии; и Гарик Анищенко, который работает сейчас в Брюсселе и Валенсии; и Марк Приходько, стажирующийся сейчас в Америке. С ним мы на сцене Белгосфилармонии сыграли дуэтом второго марта на моём сольном концерте, чему я безмерно рад.

На первый взгляд Перлин, которого все называют «Шеф», выглядит немного сурово: строг, энергичен и очень требователен. Для мальчика, который еще под стол ходит, он выглядит просто великаном. И вот уже девятнадцатый год я учусь у него. Чтобы объяснить, насколько это здорово, надо один раз зайти к нему в класс и понять, что это — Дом, где на стенах висят картины и афиши, рояль и виолончели, куча записей, проигрыватель, диван, холодильник, кофемашина, чайник: там хочется остаться.

KYKY: А если бы не виолончель, видите ли вы у себя в руках другой музыкальный инструмент?

М.Р.: Был момент, когда родители подарили мне гитару. Ее я освоил где-то за месяц, причем без самоучителя, ведь благодаря педагогам я развил в себе идеальный слух, и данная задача для меня была, можно сказать, простой. В юности даже были попытки «сколотить свою банду» и играть каверы чисто как хобби, ради интереса, ведь виолончель требует очень много времени. Кстати, сейчас мне любопытны всякие коллаборации с неакадемическими музыкантами: с группой «BosaeSonca» мы записали два альбома. К сожалению, музыканты из нее разъехались по разным странам и наше сотрудничество прекратилось. Периодически меня приглашают как сессионного музыканта в те или иные коллективы. Я давно сотрудничаю с поэтом и музыкантом Никитой Найденовым. Недавно записывался с музыкантами из Apple Tea, Михаилом Филипеней и Сашей Захарик. Я не закрыт для творческого общения – мне интересно всё, что талантливо.

KYKY: Сыграли бы ли вы с кем-то из попсовых музыкантов типа Макса Коржа? Вообще выступления с симфоническим оркестром — это заигрывание поп-исполнителей с вечностью и способ дать заработать классическим музыкантам или что-то другое? Что позволено Стингу — позволено ли Коржу?

М.Р.: Я думаю, что если бы это была хорошая, талантливая песня, я бы с удовольствием согласился. А Стинг — это вообще мой кумир. Я очень сожалею, что когда он приезжал к нам с Royal Philharmonic Orchestra в 2011 году, не пошел на его концерт, потому что на тот момент знал три его песни, самых популярных, и думал: «Фу, попса какая-то». А потом я стал слушать его записи и понял: вот я дурак, и сильно облажался, что не сходил тогда.

Многие музыканты в какой-то момент начинают играть с симфоническими оркестрами, как мне кажется, из-за того, что им становится скучно, надоедает играть набор одних и тех же песен несколько десятилетий подряд. И чтобы не поехать самому крышей и освежить звучание, Metallica, Scorpions и Sting зовут академических музыкантов. Понимаете, как бы ни казалось для неискушенного зрителя, классический музыкант не играет одинаково одно и то же произведение НИКОГДА. И вроде как заезженная Shapе of my heart на каждом концерте звучит по-разному. Очень надеюсь, что сэр Стинг прочтёт это интервью и в следующий раз позовет меня сыграть совместный концерт. Только нам надо согласовать свои графики, чтобы закрытие фестиваля Башмета, где я играл, опять-таки не совпало с его приездом – надоела уже такая «несудьба», честное слово (смеется).

Когда ты чего-то очень хочешь — вселенная тебе помогает

М.P.: Зато я съездил на концерт Queen с Адамом Ламбертом в Каунас, и это было что-то удивительное. Примерно за месяц или даже два друг мне сказал, что у него пропадает билет на фан-зону: мол, хочешь поехать? Я глянул свой график — у меня на тот день стоял свой концерт. Прости, говорю, не могу. А он мне: «Да отменяй свой концерт, ты же фанат Queen с детства, когда еще такая возможность будет?». Я посидел несколько недель, подумал, Queen – первая рок-группа, в которую я влюбился, никогда вживую не слышал никого из музыкантов, оставшихся на сегодняшний момент... И я психую, звоню, отменяю свой концерт, а потом открываю свой паспорт и понимаю — у меня виза заканчивается ровно за день до концерта в Каунасе, а еще мне исполняется 25 лет – надо паспорт менять. На следующий день бегу в паспортный стол на срочное изготовление паспорта, в день его получения еду в посольство и подаюсь на визу. Она была готова в 12:00 прямо в день концерта!

Я не был уверен до конца в том, что моя авантюра выгорит, приехал чуть заранее в визовый центр и стал умолять пропустить меня без очереди. В два часа дня я уже сидел в автобусе, который уезжал в Вильнюс. В пять вечера пересел в другой автобус и в 19:30 был на месте. Каким-то чудом получилось, что я оказался совсем рядом со сценой. Помимо того, что музыканты действительно очень классно играли, в шоу были крутые спецэффекты: и подъемники, и свет. Я никогда не слушал Адама Ламберта как сольного исполнителя, но вживую вместе с Queen мне очень понравилось.

Он классный шоумен, но сравнивать с Фредди Меркьюри его не надо, вот и всё, он другой, не лучше, не хуже. Это просто тот случай, когда show must go on.

KYKY: А как с вашей точки зрения, как классического музыканта, в принципе творчество Queen?

М.Р.: Очень классно. Они очень помогли мне развиться. Я же с детства любил подбирать музыку: на гитаре, на фортепиано. И лет в десять методом тыка попытался что-то повторять за Фредди, у которого на самом деле много фортепианных произведений. Сейчас я понимаю, насколько это помогло мне в развитии гармонического слуха. Понятно, что у меня идеальный слух и я песни слушаю не совсем, как все: я раскладываю их на партитуры, каждую партию я слышу по отдельности через 3-4 прослушивания. Я, к сожалению, не могу воспринимать песни с точки зрения «ух, как классно», я будто в записи на компьютере слышу каждую строчку. И у Queen таких строчек больше, чем обычно – достаточно посмотреть документальные кадры, чтобы понять: они проделывали колоссальную работу, очень кропотливую. Я это всё слышу и понимаю. Плюс харизма Фредди Меркьюри накладывает определенный эффект, сравнимый, пожалуй, со взрывом.

Как играть классику так, чтобы ее полюбили

KYKY: Трудно стать новым Ростроповичем, проще — программистом. Откуда такой выбор у молодого парня, ведь абсолютно понятно, что много денег классической музыкой не заработаешь? Или заработаешь, и это стереотип про «бедного и безумного музыканта»?

М. Р.: Мне кажется, неважно, где жить и что происходит – если есть желание, всего можно добиться. С другой стороны, если думать о деньгах в нашей профессии, то это не совсем правильный путь. О деньгах должен думать твой менеджер. Конечно, стоит финансовый вопрос, потому что сколько знаменитых композиторов умерли в нищете и стали известны только после смерти! А те люди, которые стали зарабатывать нереальные «бабки», перестали заниматься и перешли на иной уровень. У нас скорее подпитка духовного плана, как бы пафосно это ни звучало. При этом у нас, в отличие от Запада, нет менеджмента классической музыки. А ведь ее можно продвигать, как и любую другую, даже поп-музыку. Академическая музыка только сейчас становится известна широкой публике не только в качестве рингтона для мобильного телефона из репертуара Вивальди. Сейчас начинают появляться новые проекты, что уже давно существует в Европе, у нас это только начинает появляться. И я рад тому, что я это застал молодым и могу во всем этом поучаствовать здесь, а не только за рубежом. Я имею в виду мероприятия, как «Классика у Ратуши», когда можно прийти в субботу и бесплатно послушать музыку. При этом музыканты получают гонорар от спонсоров, это не благотворительность. Впрочем, это не отменяет концертов, которые мы делаем бесплатно. К примеру, как-то с пианисткой Дашей Мороз мы просто сели в автобус и съездили в рамках фестиваля Artemp в Новинки, где играли для пациентов психоневрологического диспансера.

Вообще концерты в домах-интернатах – достаточно серьезный опыт, и я на самом деле рад, что люди, среди которых много молодых, слушали нас очень внимательно. Программа была весьма разнообразная, мы намеренно не играли музыку «шиворот-навыворот» от современных авангардных композиторов, когда надо быть готовым, чтобы ее слушать. Есть такая музыка, где надо приходить подготовленным, которую надо изучить, почитать, о чем это. В такой музыке всегда есть какое-то сопровождение, она пишется с определенными эффектами, об этом нужно знать, иначе не поймешь, зачем ты пришел слушать данное произведение. И уйдешь в недоумении.

У меня есть знакомые, которые приходят на концерты классической музыки, потому что им просто очень нравится под нее поспать, и именно такого эффекта они и ожидают.

Я не знаю, может, это транс, когда за два часа они высыпаются, как за ночь, –тогда можно говорить о терапевтическом эффекте от наших концертов. А им спасибо, что не храпят.

KYKY: А кто ваша публика? Это только экзальтированные бабушки или молодежь? Что нужно сделать, чтобы у нас стало модно слушать классику?

М.Р.: Публика очень разная. Начиная от детей и заканчивая этими самыми бабушками. Нет такого возрастного порога, с которого люди начинают ходить на концерты классической музыки, и я этому очень рад, как и тому, что вижу людей в зале, с которыми лично не знаком, но они постоянно ходят «на меня». Можно сказать, что у меня есть свой фан-клуб – он небольшой, но постепенно расширяется. Мне это, конечно, приятно.

KYKY: Это, наверняка, юные красивые девы. А как вам кажется, что для привлечения интереса, кроме внешнего сходства с Джимом Моррисоном, необходимо сегодня музыканту?

М.Р.: Если коротко – быть искренним исполнителем. А вообще, когда-то я очень заслушивался the Doors, но сейчас немножко остыл. А про внешность – да, мне говорили (смеется). В принципе я, слушая современную музыку, очень часто беру всю дискографию, от начала до конца, потому что мне интересно наблюдать, как меняется и развивается стиль того же моего любимого Стинга. У него есть альбом аутентичной английской лютневой музыки 17 века, записанный совместно с Эдином Карамазовым, где он поет в барочном стиле. Я, конечно, понимаю, что когда заработал денег, можно позволить себе любые эксперименты с тем, что действительно нравится, но в первую очередь это делается для своего развития и уже тем интересно. Вообще, я люблю английскую музыку 70-х годов прошлого века – это такая любовь, от которой у меня выросли длинные волосы, как и у большинства учеников Перлина (смеется).

KYKY: Хорошо, а из современников-беларусов кого-то слушаете?

М.Р.: Песни? Так, чтобы сесть и слушать – нет. Что-то до меня долетает по радио в такси, например. Есть хорошие песни, причем на беларуском языке, но я не знаю, кто именно их исполняет. С Naviband и еще несколькими нашими группами мы как-то записывали совместный новогодний клип «Казкi» – очень светлые, приятные ребята, у которых есть стиль и своя аура. Я думаю, у них еще все впереди.

KYKY: А в дУше сами поете?

М.Р.: Вот в самом душе – очень редко. Я могу идти по улице и подпевать тому, что в наушниках. Еще очень нравится, как читает рэп актер Уилл Смит. Я к музыке, независимо от стиля, отношусь по принципу «нравится-не нравится».

Сюита Баха соль-мажор для двоих влюбленных и одного кота

KYKY: Вот такой молодой, но уже востребованный музыкант. Почему вы остались и видите себя в Беларуси?

М.Р.: Я не знаю, почему у меня это спрашивают чуть ли не по три раза в день. Как будто здесь нет хороших исполнителей и все просто обязаны уехать. У меня хватает проектов, которые мне интересны, и я хотел бы продолжать заниматься у Владимира Перлина, сейчас учусь в магистратуре Академии музыки, преподаю в музыкальном колледже. И к вопросу востребованности: пока ехал на встречу с вами, мне позвонили с предложением трех концертов и одного корпоратива.

KYKY: Вам предлагают сыграть на корпоративах, свадьбах?

М.Р.: Я сейчас играю очень редко, но если возникают интересные предложения – почему бы и нет? Я открыт, и я знаю, что если я где-то сыграю, то люди узнают и обо мне, и о музыке. Академическая музыка на корпоративах и свадьбах воспринимается как лаундж. Но в моей жизни был концерт, который я никогда не забуду. Мне позвонили и предложили сыграть на дне рождения девушки первую сюиту Баха соль-мажор, целиком.

Я спросил: «Целиком? Она 26 минут идет и там шесть частей. И много ли будет народа?» Мне ответили: «Это не в ресторане, это в квартире. Будем я, моя любимая девушка и кот».

Я сначала напрягся, но голос звонившего был очень интеллигентный, и мне стало просто интересно. Приехал, поставил пульт и ноты, сыграл от начала до конца сюиту. Они, сидя в креслах, послушали, попросили на бис еще одну часть сыграть. Кот, к слову, почему-то спрятался. У меня самого дома кошка, и я заметил, что эти животные почему-то к виолончели очень странно относятся — убегают. Видимо, для их ушей этот инструмент – нервный. Поэтому дома я уже лет семь не занимался, один раз только как-то ночью с сурдиной (такая глушилка для звука) перед каким-то важным выступлением на конкурсе. Да, потом эта пара приходила ко мне на концерт, осталось от общения с ними очень приятное впечатление.

KYKY: Последние десять лет вас приглашают в Бельгию на фестиваль камерной музыки со специальной стипендией спонсоров фестиваля. А с 2016 года и в качестве педагога. Насколько популярна классическая музыка в Европе или это элитное искусство?

М.Р.: В Европе публика очень разная. Дело в том, что там большой выбор концертов на любой вкус: можно прийти покрасоваться в костюмах и роскошных платьях, а можно — в андеграундное место, где тоже будет звучать академическая музыка. В основном на фестивалях, куда я езжу, очень элитная публика, там играют мировые звезды, и не знаю, сколько стоят билеты на такие мероприятия.

KYKY: А в Азии? Чем отличается шанхайская публика от нашей или европейской?

М.Р.: В Шанхае была очень строгая организация, жесткий график и из-за разницы во времени я постоянно находился в дискомфортном состоянии. Я не знаю специфики работы китайской консерватории, но, когда я захотел сесть в зал и послушать коллег, мне не разрешили этого сделать: вы играли вместе на репетиции, пройдите в свою комнату. Равно как и на концерте, после трех номеров — будьте любезны, выйти за кулисы и там ждать своего следующего выхода на сцену. Там какая-то очень отлаженная дисциплина, я предпочел не ссориться, но мне было не по себе от этого конвейера. Все, что я запомнил из своей поездки в Китай, — это шанхайский рынок, куда мы пришли купить сувениры. Торговаться там – одно удовольствие, по-английски они знают несколько фраз вроде «мало», «много» и всегда тебя догоняют, с калькулятором наперевес, мол, ладно, давайте за такую сумму.

KYKY: Дарят ли вам подарки поклонники? Какой был самый забавный?

М.Р.: Стандартно — цветы и шоколад. Пару лет назад во Франции на фестивале я солировал с оркестром, помимо этого там было много всяких коллективов из разных стран. Был китайский детский оркестр, и меня директор фестиваля попросил сесть с ними в качестве концертмейстера. И один маленький мальчик все вокруг меня кругами ходил, смотрел на мои руки. После последнего концерта подошел ко мне со своей мамой, и они подарили мне веер, который эта женщина сделала своими руками. Мне было безумно приятно и неожиданно. И самое интересное, этот веер нас очень выручил, мы ехали двое суток в автобусе и им обмахивались абсолютно все. Так что этого китайского мальчика мы еще несколько дней вспоминали и благодарили.

Хороший смычок стоит, как десятый айфон

KYKY: А у вас свой инструмент? Сколько вообще денег тратится на инструменты и их содержание?

М.Р.: Да, у меня есть свой инструмент, но он не очень подходит для больших залов, он хорошо звучит в залах до 200 мест. Поэтому мне приходится на важные и ответственные выступления брать инструмент у своего педагога. Хорошие инструменты стоят очень дорого и даже за смычком надо постоянно ухаживать — вставлять волос, который изнашивается раз в месяц или два. В основном конский волос мы заказываем за границей, в Германии. Хороший смычок может стоить от 1500 долларов. Сам инструмент надо время от времени показывать мастеру: виолончель очень реагирует на погодные изменения. Опять же проблемой является перелет — всегда покупается второе место рядом с собой, в багаж виолончель никто никогда не сдает. Это накладно, зато инструмент в безопасности.

HTML

KYKY: А можете сыграть на виолончели «Мурку» или «Владимирский централ»?

М.Р.: По большому счету, конечно, могу. Я знаю пианиста, академического музыканта Тимура Сергеню, который сыграл с симфоническим оркестром «Мурку». Сделали обработку для фортепиано, получилось неплохо, где-то даже есть запись. А для мамы часто играю «Очи чёрные».

KYKY: Вы лауреат и стипендиат Специального фонда Президента РБ по поддержке талантливой молодежи. Что это вообще такое и как этого добиться?

М.Р.: Надо много заниматься, работать. Но вообще для получения этой стипендии надо занять место на международном или республиканском конкурсе, в моем случае это было в 2011 году в Гродно. В 2013 году я получал гранд-премию из рук президента. Запомнил, что рукопожатие у нашего президента — крепкое. А в это году он пожимал мне руку, когда мы с ректором Академии музыки получали премию «За духовное возрождение». Поэтому, в отличие от первой встречи, я уже не так волновался – руки не тряслись. В принципе, главу государства можно сравнить с дирижером, но не оркестра, а целой страны. Гранд-премия предусматривает денежную выплату, сумму я точно уже не вспомню, но помню, на что потратил — на обновление инструмента.

Сегодня в Беларуси есть всего одна скрипка Гварнери, и ни одной виолончели

KYKY: В рок-группах есть убеждение, что больше всего женщин достается барабанщикам. Есть ли какие-то градации по музыкальным инструментам в классической музыке?

М.Р.: Странно, я думал, что больше везет гитаристам! Кстати, я знаком с барабанщиками, на которых девочки бросаются, но мне кажется, это зависит не от того, на каком инструменте ты играешь, а от харизмы, внешности и от подачи. Тут, конечно, в лидерах виолончель (смеется).

KYKY: Реально ли так важен дирижер, как это показано в фильме «Одержимость»?

М.Р.: Скажем так, в фильме все несколько утрированно, но всё это, по большому счету, правда. Добиваться результатов иногда приходится такими способами, которые показаны там. Дирижер — это сердце организма, которым является оркестр. Его роль не преувеличена, очень важно, кто перед тобой находится, за кем люди пойдут или не захотят этого делать. Я в этом плане несколько оторванная единица, потому что играю сольно не в оркестре, а с оркестром. Поэтому какие-то подковерные игры проходят мимо меня.

KYKY: В вашингтонском метро был эксперимент со скрипкой Страдивари за 3,5 миллиона долларов, на которой играл Джошуа Белл, одетый как бомж. Проходящие мимо люди практически не обращали на него внимание, и за 45 минут он собрал 32$, а на следующий день — полный зал, где стоимость билетов начиналась от 100$. Смогли бы вы сыграть в переходе у Белгосфилармонии? Какую сумму денег насыпали бы прохожие?

М.Р.: С Джошуа Беллом я даже знаком лично, прошлым летом мы пересекались на фестивале в Бельгии. Он совершенно не выглядит на свои 50 лет – открытый и улыбчивый человек, я был удивлен. Этот эксперимент я, разумеется, помню — очень крутой. Я бы тоже согласился на подобное, ведь ни разу не пробовал, а в переходах часто играют очень хорошие музыканты. Я бы вышел не с целью подзаработать, а просто потому, что это интересно. Но мне кажется, в Европе это было бы даже интереснее, ведь там проводятся специальные конкурсы для тех, кто хочет играть на улице: все серьезно, просто так не встанешь поиграть. Кстати, спасибо, я подумаю над такой идеей. Реакцию людей я не рискну предположить. Бывает, музыканты еще не начали играть, а им уже кинули монетки, а бывает, что пройдут и не обернутся. Я сам очень по-разному реагирую на уличных музыкантов, но мимо тех, кто мне реально понравился — не могу пройти мимо.

HTML

KYKY: А есть ли среди виолончелей аналог скрипок Страдивари?

М.Р.: Вообще-то есть и виолончели, сделанные Страдивари. Итальянцы в те времена делали много хороших инструментов. Сейчас они, естественно, стоят сумасшедших денег. В Беларуси сейчас есть всего одна скрипка Гварнери, и ни одной виолончели. Было бы здорово, если бы нашлись люди, которые вкладывались бы финансово в музыкальные инструменты, на которых бы предоставлялась возможность играть выдающимся молодым беларуским музыкантам.

Самый дорогой инструмент, который я держал в своих руках, стоил 2-2,5 миллиона долларов.

Мне удалось поиграть на виолончели, которая стоила полмиллиона – шикарный инструмент, сам играет, ничего делать не надо (смеется). Но к инструментам старинным и дорогим нужно найти свой подход, потому что он не всегда дается сразу. Ты можешь взять в руки скрипку Страдивари, а она будет хрипеть, и ничего не получится сыграть – это другие ощущения и прикосновения, о которых следует знать. Тогда, возможно, инструмент откликнется.

Послушать сразу нескольких беларуских и французских талантливых виолончелистов можно в Белгосфилармонии 2 апреля в 19:00. Концерт будет посвящен двадцатилетию творческого сотрудничества, а за дирижерский пульт встанет заслуженный артист Республики Беларусь Владимир Перлин.