В Национальном аэропорту Минска к миграционной безопасности относятся очень серьезно – ни одна страна, кроме Израиля, так тщательно не проверяла мой паспорт. Нахмуренная женщина в мешковатой зеленой униформе осматривала его сквозь лупу, каждую страницу просветила ультрафиолетом, проверила все мои штампы, поднесла документ к моему лицу и повторила ритуал. «Где ваша медицинская страховка?» – спросила она, словно робот. Я отдал ей письмо из страховой, и она прочла его строчка за стройкой, пока не решила, что не может его принять. По рации позвала коллегу, который показал мне местное страховое бюро. В итоге новая страховка у меня в руках, и я снова становлюсь в очередь, чтобы пройти эту проверку повторно.

В прошлый раз просто титаническим трудом оказалось найти работающий банкомат или обмен валют в пустынных коридорах аэропорта. А на выходе на нас обрушилась реклама всех служб такси, кроме той, которой правительство поручило предоставлять услуги такси в аэропорт. Это было очень скудное знакомство с Беларусью, но беларусов нельзя в этом винить. Они совсем не привыкли к туристам и изо всех сил пытаются создать инфраструктуру для них. Только 12 февраля этого года они разрешили безвизовый въезд в страну для граждан из 80 стран, включая Канаду.

В Риме и Париже полиции больше, чем в Минске

Я должен был посетить Беларусь после окончания своей Шенгенской визы – эта страна обещала показаться другим миром после моего трипа по Европе. Часто именуемая «последней диктатурой Европы», Беларусь – это в прошлом советское государство, которое вклинилось между Россией и Польшей.

У беларусов есть свой язык, но, кажется, никто в Минске на нем не говорит – все выбирают просто русский.

В этой стране размером с половину Ньюфаундленда живет девять с половиной миллионов человек. Как и большинство диктаторов, Александр Лукашенко не сосредоточен на привлечении большого количества иностранных гостей. Но, как и большинству экономик, Беларуси интересна крепкая иностранная валюта, которую они приносят. Именно поэтому и появилось рещение ввести безвизовый режим – хоть и в стесненных обстоятельствах.

За пределами аэропорта очень мало признаков того, что эта страна сажает диссидентов, разгоняет мирные протесты и цензурирует прессу, хотя здесь происходит и первое, и второе, и третье. Портреты Лукашенко не висят на каждом углу, на трассе из аэропорта в город гораздо больше рекламы казино, чем бордов об общественном порядке. В том же Риме или Париже гораздо больше силовиков, чем в Минске: единственные, кого мы видели, – сотрудники в штатском, которые наворачивали круги у Национального Художественного музея.

Нашей хостес по airbnb стала Светлана (имя я изменил, чтобы у нее не было проблем за непреднамеренное сокрытие журналиста), как оказалось, чудесная babushka (оригинальное написание сохранено – Прим. KYKY), которая готовила нам по утрам русские blinis, всучивала нам банки самодельного яблочного варенья и обожала своих двух серых кошек, у одной из которых явно была течка. «Ей нужен самец, – сказала Светлана, – Она знает, что вы хороший мужчина, поэтому такая шумная». Вот так я оказался в последней диктатуре Европы с женщиной, которая хотела, чтобы я fuck her cat (оригинальное написание сохранено – Прим. KYKY).

Пятидневный безвиз почти не оставляет времени, чтобы успеть поездить где-то кроме Минска без машины, и поскольку мои права просрочились и я не мог позволить себе гида, держался я в черте города. Я понимаю, что это могло сформировать ошибочное мнение о стране, точно так же, как нельзя приехать на пять дней в Торонто и потом сказать: «Я видел Канаду – там так много м*даков!» На Канаду надо потратить три месяца, чтобы кататься по ней от побережья до побережья.

Потрясающий город соцреализма и ностальгии по войне

Поэтому я не могу говорить за всю страну, но Минск потрясающий. Старый квартал, или «верхний город» – это всего лишь отреставрированная ратуша, несколько церквей и переоцененных туристических ресторанов. Но эта часть города не похожа на остальной Минск. Большую часть зданий разрушила война, и он был перестроен по советским стандартам: огромные правительственные здания, которые занимают целые кварталы, – вот это тут в порядке вещей. Эти высокие серые здания-чудища, при этом, невозможно назвать скучными – они внушают благоговение. Но вам придется самим представлять эти здания, потому что за их фотографирование вас могут задержать. Эти масштабные мраморные кубы оккупировали центр города – например, на площади Ленина вы можете увидеть статую самого вождя, ведущего пролетариат на революцию.

Путешествия по странам бывшего соцлагеря, сталкиваешься с разными реакциями на распад Советского Союза: одни скучают по нему (Россия), другие – амбивалентны (Молдова, Казахстан), а кто-то радуется тому, что он развалился (Эстония, Латвия, Литва).

Из Беларуси СССР будто и не уходил. Да, теперь у страны другой флаг, но многое кажется давно знакомым. Секретная служба со штаб-квартирой на проспекте Независимости, рядом с квартирой Светланы, до сих пор называется КГБ.

Центральная станция метро «Октябрьская» обложена мозаикой, которая изображает праздник социализма. В Большом театре, где я увидел балет Адольфа Адема «Жизель» всего за 10 евро, танцоры исполняют свои партии среди интерьеров с серпами и молотами. Госслужащие все еще носят зеленую форму с этими генеральскими советскими шапками из триллеров времен Холодной войны. Я всегда думал, что это преувеличение Голливуда. Но я ошибался.

Но даже это не остановило McDonald's, H&M, Coca-Cola и других дистрибьюторов капиталистичного дерьма от того, чтобы открыть свои магазины по всему городу. Но они теряются за всеми этими фасадами соцреализма.

Везде, где есть праздники Советского Союза, будет ностальгия по Второй Мировой войне (или Великой Отечественной, как ее тут чаще называют). Не считая Польши, ни одна страна так не пострадала во время войны, как СССР, и Беларусь как его западная часть отхватила самую худшую участь. Беларусь потеряла треть своего населения, в том числе 800 000 евреев. Малый Тростенец – концлагерь в 12 километрах от Минска – был четвертым по размеру лагерем в мире после Освенцима, Майданека и Треблинки. Военные мемориалы тут повсюду, а главный памятник – Музей Великой Отечественной войны. Этот стеклянный купол с бескомпромиссно развевающимся над ним советским флагом – это величайший музей, в котором я когда-либо был. Большинство музеев мира мечтают хотя бы о четверти такой коллекции. От танков, оружия и самолетов (как советских, так и немецких) до медалей, обмундирования и фотографий – это всё история мумифицированного ужаса.

Конечно, это пропаганда. Прибалтийские республики были захвачены и оккупированы, а не «включены» в СССР, как говорилось в листовках. Но когда нацистская Германия убивает треть ваших людей, невольно начинаете смотреть на вещи через социальную призму. Кстати, в сувенирном магазине на прощание вы можете купить чашки с портретом Сталина за два доллара и дороже.

Но военная ностальгия не ограничивается музеем или скучными памятниками. Если вы будете гулять в районе площади Победы, увидите там почетный караул, который стоит у 38-метрового памятника с красной звездой на вершине. Как только мы подошли ближе, я понял, что это не солдаты, а школьники, одетые в форму цвета хаки. Я не мог получить внятное объяснение этому на английском ни от кого – уровень языка даже в туристических центрах просто мизерный. Я не знаю ни одного из их языков, но war – это чуть ли не единственное слово, которое все знали и постоянно повторяли. Светлана сказала, что караул стоял не в праздничный день – это была обычная церемония буднего дня.

Пьющая страна, в которой не говорят по-английски

Всё это говорит о том, что Беларусь знает, как веселиться. В рейтингах эта страна лидирует по употреблению алкоголя на человека – эта цифра достигает аж 17,5 литров в год (правительство цифру оспаривает). Водку и коньяк продают везде, а в барах наливают пиво и вино. Но нельзя сказать, что повсюду валяются пьяные люди. Даже если беларусы напиваются, они следят за собой.

HTML

В одну из суббот в местном Дворце Искусств (хотя это не дворец, а, скорее, небольшой конференц-центр) на Recast Moto Show было выпито немало алкоголя. Я не знаю, что значит рекаст, но там было много винтажных байков. Там я встретил Клаудию Либенберг – она южноафриканская художница, которая рисует акварели велосипедов и приехала из Кейптауна только ради этого феста. Она воскликнула: «Какое же это удовольствие – снова говорить полными предложениями на английском!» На первом этаже организаторы поставили стимпанк-скульптуры животных, которые сделали из ржавых авто-запчастей. Детям очень нравилось. А еще они были в восторге от музыкантов, играющих на улице, – все танцевали под рокабилли, играющий среди фудтраков и пивных точек.

Над рекой, за станцией метро «Октябрьская» и перед станцией «Площадь Ленина» есть бар Doodah King, который, судя по Google Maps, обещал быть неплохим. Он оказался потрепанным, задымленным и вонючим, и, несмотря на список английских коктейлей и шутливые знаки – «Теплое пиво! Паршивая еда! Отвратительный сервис!» – он был чисто русско-беларуским, как и вся остальная страна.

Там выступало две группы, и обе играли поп-панк в стиле Green Day, и пели кучу каверов на английском. Я не очень размышлял над этим, но понимаю, что когда эти дети играют такую музыку, им кажется, что они выражают свой непорочный бунт.

Пяти дней мало, но не надо нас штрафовать

В понедельник наш таксист выставил нам двойную цену (по сравнению с тарифом, по которому мы ездили раньше) за поездку в аэропорт, но у нас не было сил с ним спорить. На проходе в аэропорту мы снова прождали пять минут, пока суровая молодая женщина проверила каждую страницу моего паспорта, просветила его ультрафиолетом и рассмотрела под лупой, будто искала там бриллианты.

Я понимал, что они волнуются, впуская нас в свою страну, но я был уверен, что они будут в восторге, когда мы уедем.

По дороге к нашему рейсу в Ригу на Air Baltic мы встретили молодую женщину из Дании, которая явно была ошарашена. «Я просрочила свои пять дней», – сказала она, нервно глотая воду. Она подумала, что пять дней – это пять суток, а не дни от прилета до вылета. Её повели в маленькую комнату, задали дохрена вопросов, проверили багаж и выставили штраф. Когда я спросил, какой штраф ей надо заплатить, она ответила, что не знает, – наверное, они выставят ей счет. Мне интересно, будет ли она платить его. Я уверен, что нет, – если вы изолированный изгой мирового сообщества, у вас нет рычага, заставляющего людей платить штрафы из-за границы. Единственный способ вытрясти деньги – если вы вернетесь в страну. И я бы с радостью вернулся, если бы они дали нам побольше времени, а не под страхом увидеть беларускую камеру для иммигрантов.

Оригинал текста: vice.com