Минск всего за пару лет перестал быть таким скучно бежево-серым: люди начали собирать петиции, отстаивать свои районы перед застройщиками и ругаться с людьми, которые постоянно пилят деревья под окнами. Но отстаивать стрит-арт готово куда меньше людей, да и обычно город никого не спрашивает, если решает уничтожить очередное граффити. Мы собрали топ самых запомнившихся объектов, благодаря которым Минск показал бы свой характер уличного искусства. Если бы их, конечно, не закрасили и не сломали.
Картины Мити Писляка на Красноармейской. Зарисовали маркерами и ободрали
Изображение с собакой у «парадной», а также с барной стойкой на одном из жилых домов на улице Красноармейской – дело рук художника и must see всей Красноармейской. К сожалению, рисунки дополнились надписями «без согласований» и изрядно пострадали от рук то ли местных, то ли людей, которые «с другого района».
Скульптура «Большое существо» от Bazinаto на Октябрьской. Ломали «руки», уродовали и в итоге убили
Она появилась после одного из фестивалей Vulica Brazil, и сразу вызвала резонансную реакцию: скульптуру называли вагиной, ломали руки, потом вместо них на место «обрубков» люди вставляли ветки, дабы продлить «Великому существу» жизнь (а именно так арт-объект и называется). В итоге его окончательно убили. То ли Беларусь не до конца готова к внешним проявлениям феминизма, то ли, и правда, к чему-то великому. RIP.
Стрекозы Михася Мишука у кофейни Мануфактура. Закрасили еще до появления «стены Щёткиной»
У безобидной «стрекозной» стены фотографировались как посетители кофейни, так и просто прохожие. Но и летний-милый принт решили закрасить. Вообще все эти истории можно объединить в одну группу: обычное противостояние авторов и отдельных представителей городских сред. Граффити дорисовывают поверху, частично обдирают наклейки – в общем это нормальная реакция. На стене разворачивается диалог, который заканчивается уничтожением. «Срок годности» такого диалога задает сам автор. Например роспись, а не наклейка, прожила бы на стене дольше. А скульптура на Октябрьской, будь она изготовлена не из пенопласта, а из цемента, могла продолжать раздражать обывателей годами. Прожить дольше, будучи пенопластовой, она могла бы лишь при условии отсутствующей пикантной детали в экстерьере.
Граффити на мосту у Динамо. Закрасил ЖЭК
Коты, живущие за площадью Победы. Перестраховались и закрасили перед 9 мая
Классический пример противостояния понятий прекрасного у горожан и чиновников. Для нас очевидно, что даже выгоревший или облезший мурал все-таки приятнее, чем хорошо покрашенная серая стена. Кто-то считает иначе. Чтобы что-либо изменилось, нужно создать условия для диалога. Получая тонны негатива в свой адрес, коммунальщики должны инициировать реставрацию росписи, обращаясь напрямую к авторам или заказчикам росписей, а не прикрываться бумажками. Тогда возникнет другой вопрос: насколько готовы авторы росписей идти навстречу и брать на себя ответственность?
«Человек без имени» греческого художника Ино. Закрашен из-за «тепловой модернизации»
Это пример работы, которую никак нельзя назвать элементом коммунальной инфраструктуры. Объект, который и нравился, и очень не нравился одновременно, что нормально для того, что можно назвать высказыванием. А его уничтожение «по многочисленным просьбам» – это маркер того, насколько мы как общество готовы слушать высказывания, которые нам не нравятся. Мне жаль, что его просто заделали в рамках «программы утепления». Было бы интереснее, если бы кто-то решил его «доделать», «исправить» и придать другое звучание. Городское искусство создано для диалога, его нельзя сравнивать с образцами из музея.
Наклейки телепузиков с министрами. Очень быстро обдирали
Хороший пример диалога власти и общества. Мало кто помнит, что вся эта история была реакцией на в общем-то неплохую городскую кампанию «Я-Минск». Эти работы не могли не быть оперативно уничтожены, но сейчас «стена Щеткиной» по узнаваемости может поспорить со стеной Цоя.
Трансформаторная будка на Зыбицкой. Переделана по заказу владельца «Дэпо»
Эти события особенно удручают, здесь нельзя все спихнуть на «плохой ЖКХ». Это следствия отсутствия диалога между нами самими. Один человек, наплевав на мнения горожан, заменяет милое граффити с котами черно-белыми вышиванками, которые лучше подходят к экстерьеру его кафе. Находятся те, кто не дополняет и изменяет, а радостно закрашивает. И это точка приложения усилий, с которой нужно работать. В Минске уже растиражировалось мнение, что закраска стен – «это нормальная мировая практика: поверх старого появляется что-то новое». Что забавно, это мнение распространяют не только инициаторы и спонсоры «обновлений», но и сами художники, чьи работы были закрашены. Коммунальщики не вдаются в дискуссии и в свое оправдание повторяют мантры о «плановом благоустройстве».
«Кричащий Скорина на химере». Зарисовали «хипстеры»
Моя история – пару лет назад я разрисовал кирпичную стену на здании МЗОРа у входа в Event Space. Работа называлась «Кричащий Скорина на химере». Я не был на 100% доволен результатом, но работа прижилась: за все время поверх нее никто ничего не рисовал. Кто-то постоянно с ней фотографировался, кто-то водил туда экскурсии и показывал как пример стрит-арта «без аистов и вышиванок». Недавно один из арендаторов этого здания инициировал закраску стены в черный цвет. Несколько людей предлагали мне осуществить изощренные акты возмездия. Другие обвиняли меня в истерике на пустом месте, апеллируя тем, что «работа отжила, и ее уничтожение – нормальная европейская практика». Я всё обдумал – для всеобщего блага нужно приложить усилия, чтобы эти истории просто перестали происходить.
Мурал «Дружба народов». Дорисовали колючую проволоку
Пастораль трансформаторной будки. Дорисовали «зелёного человечка»
Это мои любимые примеры «интервенций». Их мало, но все они клёвые. В случае истории с рисунком «Москва-Минск» одно политическое высказывание изящнейшим образом сменилось другим. Граффити не уничтожаются, а превращаются в игровую площадку. Пример с «Вежливым человечком» вообще шикарен. Декоративная роспись на короткое время одним мазком превратилась в произведение искусства, и это великолепно.
Минск – город зародыша стрит-арта
Я терпеть не могу, когда Минск называют «беларуским Берлином» а Витебск – «беларуским Парижем». Да, все млекопитающие когда видят что-то непонятное, начинают в сознании поиск аналогий. Но в нашем случае постоянное приведение аналогий обесценивает объект, придавая ему неповторимый шарм вторичности. Хочется верить, что Минск будет иметь свое лицо в отношении, и в стрит-арте тоже.
Недавно я был в Берлине и получил много удивленных возгласов по поводу закраски работ. Там действует определенный кодекс, какие граффити можно трогать, а какие – не стоит. Например, с заведениями, которые закрашивают граффити, чтобы улучшить экстерьер, там довольно жестко обходятся. Вот приходишь ты потом утром открыть своё бистро – а вся поверхность стен и витрин исписана каллиграфически выполненными матерными словами.
Культура стрит-арта в Минске развивается сложно и медленно. Если ты художник и хочешь сделать что-то официально – будь готов согласовать эскиз. Хочешь неофициально и остросоциально – будь готов к штрафу, аресту или просто получить по лицу. Краски стоят денег и если за тобой не стоит лояльный спонсор, будь готов на них заработать. И, конечно, будь готов, что твой труд может быть уничтожен по любой прихоти представителями госслужб. И что мы имеем? Того, что можно без оговорок назвать стрит-артом, в стране чертовски мало. Есть проект Urban Myths сообщества Signal, благодаря которому по стране появилось много хороших работ неместных авторов. Большая часть прижилась, но часть все равно погибла в результате «благоустройства».
Сделать так, чтобы директор ЖЭУ с начёсом договорился с модным ресторатором
Кто должен финансировать стритарт? Никто никому ничего не должен. Хочешь – сам зарабатывай на краски. Хочешь – ищи спонсора сам. Есть люди, которые делают все сами. Есть очень небольшое количество спонсоров, которые дают на это деньги или разрешают работать на своей собственности, доверяя автору. Есть целый пласт граффити, которые уже сложно назвать стрит-артом, поскольку тот, кто платит, выступает не как спонсор, а как заказчик. Пример – трансформаторная будка у Зыбицкой. Изначально заказанное одним собственником кафе граффити с котами было просто закрашено и заменено на согласованное граффити с вышиванками, просто потому, что так захотел собственник другого кафе. Хотя оба граффити были коммерческими, закраска первого вызвала огорчение и резонанс в СМИ.
Минску нужен стрит-арт. Город все еще представляет собой не слишком гуманную среду обитания и только в избранных его местах мы чувствуем себя хозяевами, а не квартирантами. Стрит-арт делает эту среду лучше и свободнее. И если принять за цель его качественное развитие в оригинальных формах, то у нас есть две задачи.
1. Полное и безоговорочное вето на закраску каких-либо образцов стрит-арта
Хотите, чтобы было, как в Европе? Учитесь уважать друг друга, даже если вы считаете своего оппонента страдающей творческой импотенцией криворукой обезьяной. Стрит-арт – это не объект коммунальной инфраструктуры с декоративными функциями. Это высказывание. И если вам оно не нравится – начинайте диалог, а не затыкайте собеседнику рот валиком. Граффити должны жить по законам улицы и умирать своей естественной смертью – как становиться жертвой вандалов, райтеров или интервенций других художников, так и выгорать и обсыпаться.
Знаете, почему на самом деле в Европах часто рисуют одно поверх другого? Подходящих локаций там меньше, чем желающих рисовать. А сколько в Минске есть свободных стен, не являющихся памятниками архитектуры, культуры и истории? Даже «гетто» на Октябрьской укатали процентов на 10 из возможного. Чтобы развитие происходило по нарастающей, нужно, чтобы больше людей рисовало. Банально, но количество всегда перерастает в качество. Поэтому не нужно как-то способствовать тому, чтобы люди с валиками считали себя вправе что-либо уничтожать. И не важно, о ком идет речь – директоре ЖЭУ с крутым начёсом или о модном рестораторе с 3000 подписчиков в Instagram.
2. Если вы решились закрасить чью-либо работу – будьте готовы заслуженно за это получить
Есть автор и его работа, но и есть круг людей, которым эта работа нравилась. Даже если автор против, он не всегда в силах управлять причудливыми формами народного гнева.
Часто слышу, что Минск – это большая деревня. Да, все причастные к городскому искусству знакомы через одно-два рукопожатия. Но стоит задуматься, что такое нормальная деревня? Это не совокупность домиков за высокими заборами, а сообщество. И пора бы принять это и вести себя, как сообщество а не кучка гопников-районщиков. Учиться взаимодействовать, разговаривать и спорить. В какой-то момент коммунальные службы начнут искать автора граффити на трансформаторной будке, чтобы попросить его отреставрировать работу, а не тушить все в серый цвет, тыкая общественности в бумажки. В противном случае мы будем продолжать сидеть каждый на своем дереве, бросая друг в друга мусором. Да, мы скорее всего не сделаем второй Берлин: у нас слишком разные исходные данные для этого. Но может получиться вполне себе хороший новый Минск.