KYKY: Откуда возник слух, что бар «Хулиган» закрывается?

Макс: Понятия не имею. Вообще, этот май был самым стрессовым месяцем, мы до конца не понимали, как всё повернётся. Право аренды помещения было выкуплено у «Ньютона» прошлым летом, но их договор истёк, и мы ждали новый. А людям стало любопытно. Каждый второй человек на вечеринках спрашивал: «Что, «Хулик» закрывают?» Версий было много: от пожарной безопасности до нашей запрещенности. Самую забавную из них моя подруга слышала еще пару дней назад, стоя в «Лавке» за бутербродом: «Хулиган» даже года не проработает, россияки всё купили». Мы поначалу психовали. Я был удивлён, когда реально вменяемые люди говорили моим друзьям, что на месте «Хулигана» будет «Bar Duck», недавно открытое место с аккуратным дизайном и уткой на логотипе. В итоге эти слухи зае*али так сильно, что все превратилось в стресс. Неприятно находиться в подвешенном состоянии даже короткое время, особенно когда доходят разговоры: «Всё, Старцев останется без работы». Чёрта с два я останусь без работы, пока Минск существует. Сейчас мы оформили бумаги, нашли партнёров и начинаем новый большой проект. На втором и третьем этажах будут чаёвничьи дела и разные варианты от йога-студии и выставочных центров до рейвов. Также начинаем работы по огромному проекту для всего Минска. Подробности позже поступят.

KYKY: Мы говорили про слухи. А как они до тебя доходят? Сам роешь, друзья сбрасывают?

Макс: Всё происходит прямо здесь. Мне не надо фолловить комменты о заведении, всё прекрасно слышно от знакомых и незнакомых людей. Помогает, когда не знают, что ты арт-директор, и ляпают в лицо: «Ну, бар вообще ху*ня».

KYKY: Тебя парит, что в лицо говорят?

Макс: Я нахавался этого дерьма еще до «Хулигана», потому что с 18 лет во всем варюсь. Я начал делать концерты в 2007-м, первый был в «Реакторе». У отца деньги одалживал еще. Естественно, мы влетели по полной. «Реактор» молодцы, ободрали нас хорошо тогда. Потом случился первый успешный концерт: привезли в Минск «Бумбокс». Стали их возить постоянно. И «Сегодня ночью», и «Бумбокс», потом и Нойза. Понятно стало, что все хорошо: есть цепкость моральная и желание этим заниматься. Пошло-поехало, денежки были. Везде тусовался, со всеми знакомился. Стали с отцом концертным и финансовым директорами «Реактора», соответственно. А чуть позже мы придумали «RE:PUBLIC»… Помню еще, что очень долго учился отказывать друзьям, потому что на первых концертах по сотке плюсов делал, и мне было до фонаря. А что до слухов в общем, то я бабник и алкаш в представлении нормальных людей.

KYKY: Видели обои в спальнях друг у друга?

Макс: Да, что-то в этом роде. Вскользь в компании кто-то сболтнет: «Подожди, у тебя же балкон в другой комнате?». И все, паливо. Если без шуток, то можно прикинуть: у нас два миллиона человек в Минске, из них тысяч десять тусуется. Твоего возраста — максимум пятера. Тусовок много, но все пересекаются, мы даже с альтернативной прослойкой повязаны. И это иногда даже пугает.

KYKY: Какой из минских клубов пришелся на период твоего становления?

Макс: «Йо-Йо», последняя реинкарнация клуба «28», которую делал Эдик Тарлецкий. Я зависал там последние полгода существования, мне лет 17–18 было, первый курс. «Йо-Йо» дал мне кучу знакомств, именно там я наторговал еб*ом настолько, чтобы начинать какую-то деятельность. Там был биток всегда, круто было. Там еще фейсером иногда работал Макс, гигант под два с половиной метра ростом. Я помню, как первый раз ощутил, что я часть общего братства. Мы стояли в толпе перед входом, и Эдик сказал охраннику: «Вот этих пропусти, они постоянные». А мы в клуб пришли всего в третий раз. Эдику мы, видимо, очень понравились. Он крут вообще. Был тогда нашим тусовочным ментором что ли. Был еще период, когда «Граффити» по пятницам гремел фанками: офигительное время! Мы тогда снимали на троих квартиру на Якуба Коласа: огромная квартира, три комнаты без мебели, просто матрасы валялись. Тусовка была каждый день, и каждую пятницу человек сорок, которые собирались в квартире, шли на трамвайную остановку, доезжали до «Граффити» и начинался трэш.

Фото с вечеринки в баре 'Хулиган'

С «Хуликом», надеюсь, то же происходит. Когда я вспоминаю свой дикий трепет по отношению к «Йо-Йо» и «Funk on Fridays», мне хочется, чтобы как можно больше людей вспоминали с такой же теплотой «Хулиган». Я никакущий бизнесмен, у меня нет четкого понимания, как зарабатывать бабосы. Мной движет идея и эмоции.

KYKY: Я слышала, что в клуб не пускают половину людей. А какой критерий?

Макс: Это сложный вопрос. В Минске слишком разношёрстная публика, и её мало, чтобы быть в этом плане полностью завершенными. К нам, например, приходят офигительные ребята, которых я знаю, но им плевать на то, как они выглядят. Надеюсь, он не обидится, но когда Либерзон пытался первый раз пройти, его не хотели пускать. Я выхожу и говорю громко так: «Это вообще свет белорусской музыки!». То есть конкретного критерия нет, все дело в чуйке. Мы ввели фейсконтроль потому, что нам надоело, когда проскакивают люди, не понимающие, что здесь происходит. Всегда хорошо виден вот этот вопросительный взгляд. Сначала я постоял на фейсконтроле, но это сложно. Когда люди знают, что ты арт-директор, начинается еб*я мозгов: «Дай карточку! Дай карточку! Ты же раздаешь».

И мне Юра, охранник, сказал, что надо искать фейсера. Нам повезло найти Дарину. Я ей полностью доверяю, она знает тусовку, я ее сориетировал насчёт тех людей, которые не частые, но очень важные гости, и теперь дико счастлив, что она с нами.

KYKY: Но есть обиженные, которых не пускают?

Макс: Есть друзья-знакомые, классные ребята, которые становятся невозможными, когда выпьют. Приходится говорить: «Дорогой, прости, не я решаю, насколько ты пьян». Для пьянства и поведения есть охрана, для одежды и выражения лица — фейсконтроль. Запрет на последующий вход получают только те люди, которые устраивают проблему. Конечно, своих друзей я пытаюсь максимально защищать, но финальное решение чаще за Юрой. И потом, мы раздали штук 500–600 клубных карт, но они начинают действовать в те моменты, когда у нас переполненное помещение или закрытые вечеринки. Мы ведь не берём деньги за вход и всегда стараемся, чтобы у нас было максимально весело. Отталкиваясь от этого, считаю, что мы имеем право требовать чего-то от публики. Например, не бейте, пожалуйста, всю нашу посуду. Мы бесплатно даём людям отдых. Ну да, бухло, правда, за деньги, жизнь такая.

KYKY: А что за страшная история со стаканами?

Макс: Да про стаканы просто психанули. Вэл! Расскажи про стаканы, иди подсядь (к столику подходит управляющий бара Валентин Благодов- прим. автора). Это Валик начал.

Валик: Я как бармен со стажем — за недешевое стекло. В данном случае у нас используется посуда американской фирмы «Либби». Я не беру какие-то гламурные хрустальные вещи, но из ходовой рабочей барной посуды — это лучшее, что есть. Перед открытием я запарился, мы купили порядка трехсот штук стаканов, с таким запасом: сто стаканов будет в баре, сто в руках, сто на мойке, то есть стандартное расположение посуды. На первой вечеринке охраны не было, положились на людей. По итогу из трехсот закупленных стаканов к утру осталось 25 штук. Есть допустимый процент боя, это 10–15% на каждой вечеринке — расходный материал, на который никто не обращает внимания. Но когда ты выходишь покурить, и народ с какой-то дурки или перепоя допивает коктейль и бьёт стакан об асфальт, не задумываясь — это больная тема.

Макс: Было очень прикольно, когда один чувак садился в такси и пытался с собой забрать барный стул.

Валик: Мы тогда с Максом месяц вкалывали без выходных, чтобы открыться вовремя. Я хотел найти укромное место тишины, пошел в свою машину.

Макс: На нас после этого столько грязи вылили, типа: «Вы же назвались „Хулиган“, хули тут не похулиганить?». Даже не стаканов жалко, а за державу обидно. Хулиганство имелось в виду совсем другое.

Валик: Когда девочки выходили утром после вечеринки убирать территорию вокруг, машины такси ехали по ошмёткам — стекло хрустело под колесами. Там скорее всего были и пивные бутылки. Блин, как же так? Я помню, как за день до открытия звонил на фирму, где мы заказывали посуду: «Когда привезете?» А они говорят: «Извините, машина сломалась. Только самовывоз». В итоге я на своей машине еду на фирму, сам со склада загружаю 30 коробок стаканов, сам расчищаю их от картона. Мы перемываем, сами перетираем, расставляем. Такой запар и трепет перед открытием, который в конце перерастает в то, что этого всего нет.

KYKY: А что было потом? Объясните тем, кто не знает. Вы выразили «фе» с соцсетках?

Макс: Да. Мы ударились в обидки. Все выглядело так, будто нас, ожлобевших, задушила жаба. Одна девушка в инстаграмме написала «Опа, я спиз*ила два бокальчика из „Хулиганчика“, олрайт!» Я лично перед ней извиняюсь за то, что она стала козлом отпущения. Но это был импульс: мы так старались, и нас так не уважили. Персонал два часа убирал, было так, сука, обидно. Я прямо скажу, что мы неправильно поступили, отреагировав на это так резко. С другой стороны, если бы не было этого скандала, возможно, мы бы всё время это терпели.

Валик: Сейчас у нас посуду бьют как в любом заведении, где есть вечеринки. На два миллиона в месяц закупаем стаканов, и в течение месяца они расходуются. Это нормально.

KYKY: Вас обвиняли, что у вас такое название. А откуда оно?

Макс: Это Валик назвал, а на мне слоган, которым я горжусь: «Больно. Надо». Айдэнтику и логотип делал Егор Цодов, он поймал нужным образом это советское угловатое искусство, Маяковского, так сказать. Не будучи дизайнером, я не могу покозырять верными понятиями и просто назову это Маяковским. Он был знатным хулиганом.

Валик: Я свои пять копеек вставлю. У группы «Ноль» есть клип на песню «Иду курю». Вот это я хотел выразить в концепции заведения. Хулиганы 20-30-х годов Советского Союза, которые не хотели прогибаться — и стиль, и название — всё оттуда. Против системы, конечно.

KYKY: Немного шокирует группа «Ноль» и песня «Иду курю» в разрезе того, что бар-то хипстерский. Он как-то сам стал хипстерским местом?

Макс: У нас хипстерское заведение, ок. Мы лишь то, чем нас считают посторонние люди. Сейчас никто себя хипстером не назовет. Два года назад после замечательной статьи про «Молоко» какой-то БРСМщицы это было прикольно. У меня вообще есть свое личное определение хипстера. Посмотрите фильм «Скотт Пилигрим против всех». Это фильм про хипстеров. Те, кто тусуется в «Хулигане», офигительно классные ребята. При этом попадаются персонажи, про которых язык не повернётся сказать «хипстер». Илюша Черепко хипстер? Сомневаюсь. У нас место для всего нишевого потока. К нам не приедут люди из «Black Hall» для продолжения вечера. Хорошо, «Блэкхол» — это я загнул.

KYKY: Из «Блондинок и Брюнеток»?

Макс: Да мы сами гоняем в «Блондинки и Брюнетки», классное заведение. У нас один резидент! Ладно, Ежи не наш резидент, просто периодически у нас играет. Еще Лавр у нас игрет порой. Он хипстер? Я прошу прощения. Лавр играет потому, что в «Хулигане» позволительно всё, нет рамок. Именно отсутствие рамок отдыха и есть определение «Хулигана». А ассоциации могут быть какие угодно. У Валика это группа «Ноль» и «Республика ШКИД», у меня сюр из «Заводного апельсина» (у нас на логотипе глаз Алекса), смешанный с нашим drink'n'dance-движением. У всех по-разному.

KYKY: У Валика, похоже, внутренний протест против хипстеров.

Валик: Я просто старше Максима. Я уже перерос вечеринки, тусовки и всё прочее, мне трезвому на них находиться довольно-таки сложно.

Максим правит бал на выходных, но в будни мне хочется создать гранжево-советский винегрет. Но так как Макс арт-директор, я стараюсь с ним не спорить. Поскольку я умнее Максима, то иду на попятный всегда. Молодёжь разная бывает.

Макс: Хоть раз еще назови меня, сука, молодежь!

Валик: Я не про тебя! Мне недавно сообщили, что к нам ходит мальчик 14 лет, звезда глянцевых журналов. Надо бы охрану предупредить. Я не понимаю, кто такие хипстеры, для меня их не существует. То есть эмо из толпы я могу вычислить, или рокера. Но кто бы нас как ни называл, я вижу 95% приятных и хорошо одетых стильных людей. У нас нет какой-то секты. Просто те, кто в клубе, — это взрослые «хулиганы», а те, кто не смог попасть, — это шантрапа.

Макс: Всем плевать, кто такие хипстеры. Это такое милое обзывательство. Сейчас все тусуются ради себя, действительно замечательная атмосфера на вечеринках происходит.

KYKY: В мою бытность в одном из клубов всех просто положили лицом в пол. У вас нарядов милиции не было?

Макс: Здесь недалеко точка патруля милицейского, они отсюда выезжают на вызовы. Всегда здесь стоят, и все думают, что нас «менты пасут». На самом деле, нет. Поначалу было пару инцидентов, которые обсасывали в соцсетях. Название бара поначалу работало против нас. Был погром и драка в октябре, когда группа людей устроила бедлам на улице. Сейчас всего этого нет почти. А когда пишут, что у нас охранники — быдло, я прошу прощения, Юра, который раньше работал в «Чилауте», — один из самых лучших людей среди охраны, его любят и знают. Помню еще, у нас был конфликт с охранниками в «Штирлице». Мы хотели дострелять оставшиеся с Нового года фейерверки и вышли на дорогу. Охранники сразу прицепились: «Так, ты сейчас поедешь в опорку. Вызовем милицию». Я говорю: «Отлично вы начинаете дружбу заведений». Но это был один случай. Я не хочу ни на кого наговаривать, тем более, охранники попадаются разные.

KYKY: А сколько ты без вечеринок максимально выдерживаешь? У тебя есть зависимость?

Макс: Наоборот, я цепляюсь за любую возможность посидеть без них. В каком-то смысле мне всё надоело. С другой стороны, не могу отрицать, что я человек, который живёт вниманием к себе. Так вышло, такое нутро. Разве что жениться сложно. Это единственное, в чем ущёрб, кроме печени. Ты путаешь себя и образ, который нарисовали люди о тебе, и начинаешь верить в него.

В такие моменты хочется сквозь землю провалиться. Но я знал, на что подписываюсь. Ничего страшного. Сейчас мне бы хотелось делать концерты раз в месяц. Был перерыв большой без них, я соскучился. Я рок-н-рольщик, хочу музыку слушать и привозить крутых артистов.

KYKY: Раньше, помню, у всех диджеев была язва желудка.

Макс: Ничего себе! Да наркоши потому что были. Жрали много всякой херни, наверное, чтобы выдерживать ритм. Сейчас всё больше алкашей встречается, хотя я могу многого не понимать, потому что наркотики никогда в жизни не употреблял. У нас свободное заведение, нам повезло и с расположением, но любые намеки на наркоту жестко пресекаются. Когда изучаешь отзывы про «Хулик», иногда попадается строчка: «Там все обдолбанные вхламину, что за отстойное место?». Может, отсутствие опыта не даёт мне понять всей картины, но у нас гораздо больше людей, которые улыбаются, чем людей, которые находятся на серьёзных щах и измене.

KYKY: В какие сроки будет закончен таинственный большой проект?

Макс: Надеемся, к осени начать. Я хочу сделать в конце сентября первое мероприятие под эгидой нового проекта. Но это будет уже на территории самого бара. Хочется возить крутых артистов, но у нас принцип бесплатного входа в бар, поэтому мы подготовим что-то совсем новое, и даже название будет другое. Надеюсь, ближайшие пять лет всё будет ок. Нам есть куда двигаться. Очень хорошие штуки нас всех ждут, и всё идёт к тому, что всё будет о*уенно.