Для справки: Французский Иностранный легион входит в состав сухопутных войск Франции и комплектуется в основном из иностранцев. В августе 1914 года пять маршевых полков Иностранного легиона насчитывали 42 883 добровольца из 52 национальностей. К 2009 году их стало около 7500 человек из 136 стран. За последние десять лет цифра не сильно изменилась.

История одного «уклониста»

Впервые словосочетание «иностранный легион» я услышал в песне. Тогда я подумал, что это организация, которая воюет в Сирии, и не придал особого значения. Учился тогда в университете, перспектив никаких не было. Второй раз я услышал это словосочетание от соседа. Он спросил, все ли у меня в порядке с зубами: чтобы попасть в легион, должны быть хорошие зубы. Я погуглил и понял, что готов туда пойти. Надо было хоть куда-нибудь податься – я выбрал легион. Начал смотреть, что нужно для отбора: физическая подготовка, собеседование. Через полгода, когда у меня были каникулы, я взял визу – она делается 2-3 дня – и поехал во Францию. Мне уже было плевать на универ, потому что в итоге я прошел в легион.

Мои родители нормально отнеслись к этому. Сначала я только матери сказал, что поеду сюда. А когда поступил – тогда уже и отцу. Он признался, что и сам в молодости хотел податься туда. Кстати, он служил в Печах в 90-е – это и сейчас-то не самое лучшее место, а тогда – я вообще молчу.

В итоге человек, который слушал скримо, гонял по вегану, одевался, как пугало, в непонятные шмотки, вдруг стал бритоголовым десантником, бегающим по горам с автоматом и поедающим мясо.

Армия, куда люди идут сами

Ты приезжаешь на вербовочный пункт с паспортом и визой. C собой у тебя мыльно-рыльные принадлежности, несколько маек, нижнее белье и все в таком духе. Кроме обычного собеседования, вам предложат пройти тесты на физическую подготовку: минимальное количество подтягиваний – что-то около семи. Дальше – тесты на уровень интеллекта и беседа с психологом. Одним из наиболее важных этапов отбора является медосмотр, на котором отсеивается огромное количество претендентов. Причем причиной может быть незначительный сколиоз, о котором сам рекрут может даже не догадываться.

Дальше – очень сложное собеседование с представителем французской разведки, которое, как правило, завершает цикл отбора. У рекрутов эта часть называется «гестапо». В задачу офицера, который изучил биографию кандидата «от и до», входит поймать его на вранье, а также выяснить уровень психологической устойчивости сидящего перед ним человека.

Дальше тебе выдают форму, отправляют в Руж – и ты несколько недель подготавливаешься к «учебке». После прохождения всех тестов подписываешь контракт, тебя страхуют и выдают новое имя и фамилию.

Ты на год сдаешь свое свидетельство о рождении и документы, но потом можешь их вернуть – это традиции, чтобы тебя, чуть что, не нашли. Если кто придет и скажет: «Дайте нам Ваню Петрова» – они скажут, что у них такого нет.

Сюда не так уж легко отобраться – проходит один из восьми. Кстати, во Французском Иностранном легионе нельзя служить девушкам – наверное, это всё традиции, потому что в регулярной армии можно.

Обучение ты проходишь четыре месяца. Потом отправляют в боевые полки. Я пошел в парашютисты – этот полк считается самым сложным. Однако, если ты говоришь в «гестапо», что хочешь в парашютисты, то, скорее всего, ты сюда попадешь. В целом, я этого и хотел – проверить себя.

В легионе есть стажи. В короткий срок ты можешь сдать на водительские права, стать охранником, дайвером и потом на гражданке работать по этим специальностям.

Кстати, есть традиция: тот, кто на первом месте заканчивает промо (двухнедельный курс обращение с парашютом), должен переспать с проституткой Лореной. Возраст ее уже перевалил за 60.

День из жизни легионера

Распорядок дня в учебке и легионе не сильно отличается. Просыпаешься в пять утра, душ, следом спорт, потом завтрак.

Тут тоже есть тупые за*бы [правила]. Например, тебя заставляют драить казарму с большим походным рюкзаком на спине, камуфляжем на лице и в каске. Ну или ты гладишь свою парадную форму. На рубашке много линий: слева и справа по три, а на спине – две горизонтальные и три вертикальные. Это довольно сложно выгладить.

Огрехи здесь называются бананами. За бананы ты в основном отжимаешься – самое излюбленное наказание. А драки пресекаются довольно сильно. Если ты в учебке с кем-то подрался, вас могут привязать друг к другу. Будете вместе ходить в наручниках несколько дней или недель: в прямом смысле будете жить эту неделю вместе. Поэтому драк нет. Возможно, из-за дедовщины как-то могут бить – но и то, думаю, в беларуской армии бьют куда больше, чем в легионе.

Наказания бывают самые разные. Зависит от фантазии того, кто наказывает. Тебя могут заставить делать уборку и затем говорят переодеться в спортивную форму. А форма в основном белая: белые шорты, белая майка. После чего заставляют ползти по-пластунски по свежеубранному полу. Ты, естественно, становишься весь вымазанным. И тебе задают вопрос: «А чего это ты, пацан, так плохо уборку сделал? Давай заново». Если засунешь носки в берцы, то могут любезно попросить засунуть их себе в рот, а потом зайти в комнату каждого и поздороваться. Или, например, у нас был парень в учебке – он сломал ногу на марше, но мы тогда ещё не знали, что она сломана. И вот каждый день его по больной ноге бил один человек, а на построение мы всегда бежали вместо того, чтобы идти.

У меня не просто так закрытый профиль в Instagram. У парашютистов есть прикол: если твои фотки находят в открытом доступе и там видно твое лицо, то ты попадаешь в «тюрьму»: находишься у своей части на общественных работах и отрабатываешь срок – 20 или 30 дней.

Периодически у нас изымают телефоны, чтобы мы в них не сидели. Но мы и так ими особо не пользуемся – времени нет.

Да, здесь есть дедовщина, особенно в парашютном полку. Но не такая, как в беларуской армии. И тут ее уже не так много, как раньше – тенденции меняются. Но тебя часто заставляют писать объяснительные. За ночь можешь написать 50 объяснительных: например, потому что не побрился.

Легионер должен знать много вещей: характеристики, сборку/разборку и название всех деталей оружия, с которыми работаешь (а их девять-десять); топографию, радио, боевую тактику, взрывчатку, ночную оптику; имена всех кадров (офицеров); песни легионерские; оказание первой медицинской помощи; правила обращение с оружием; историю легиона и традиции, и много чего еще.

У нас под кроватями есть маленькие шкафы. Туда иногда могут закинуть мелких непальцев (имеется в виду народ Непала – прим. KYKY), и они там спят. Еще есть традиция в легионе – presentation. Когда только приходишь в свою роту, ты должен презентоваться для капралов: тебе дают каску, в которую помещается три литра пива, и ты должен выпить его за раз – пьешь, блюешь и пьешь дальше. И так несколько касок. Насчет алкоголя – тут это нормально, но после рабочего дня. После шести ты можешь прийти в клуб и пить. Ну и, насколько я знаю, тут много парней употребляют наркотики.

Кто будет воевать

Отпуск у парашютистов два раза в год, в сумме – семь-восемь недель. В отпуске я в основном ничего не делаю: валяюсь на кровати, потому что валяться на кровати в легионе – непозволительная роскошь. Если ты молодой, то днем тебе нельзя лежать. Когда становишься постарше, появляется сиеста – тогда ты можешь поспать час после обеда. А так у тебя времени нет: ты постоянно убираешься.

Средняя зарплата в Легионе – 1300 евро, а у парашютистов – две штуки. Нам доплачивают за прыжки: прыгнуть мы должны минимум шесть раз в год. На самом деле, это немного: ты можешь спокойно отпрыгать их за два дня – это недалеко от военной части.

Официальный язык здесь французский. Но понятно, что я тут как русскоязычный, разговариваю с украинцами, с русскими, с молдаванами по-русски. Здесь много украинцев: один-два из десяти легионеров обязательно будут украинцы. У меня появилось уже довольно много друзей, и все они русскоязычные. Самые нормальные парни – это украинцы. А из Беларуси я встречал человек 8-10. В Беларуси город легионеров – это Кобрин: больше всего людей приезжает оттуда.

Ты можешь пойти в легион и не зная французского языка, но это будет сложно. Я рекомендую хотя бы полгода-год подучить французский – жизнь потом будет в несколько раз проще. Хоть все тесты и выдаются на твоем языке, да и психолог с тобой общается тоже на твоем. Всё же все понимают, что ты языка не знаешь – это нормально.

Людей сюда приводят деньги и гражданство, это самая популярная мотивация. Если приезжают какие-нибудь американцы, канадцы, то понятно, что у них проблемы с законом в своих странах.

Больше им нет смысла сюда ехать. Деньги они и там могут заработать. Потому сброда тут хватает: есть люди самых разных мастей.

Я могу претендовать на гражданство. Конечно, его не дадут с первого контракта. А первый минимальный контракт подписывается на пять лет. После этих пяти лет тебе дадут вид на жительство на десять лет. А вот гражданство получить можно только спустя восемь-девять лет службы.

Ты заканчиваешь учебку и идешь служить в своем режиме: парашютист ты там или кавалерист. У тебя есть кампания, и ее отправляют на миссии. Могут отправить в Новую Каледонию или в Кот-д’Ивуар. Некоторых моих знакомых отправляли, но там ничего особенного – все вернулись живыми. Редко кто умирает.

Нас отправляют воевать, но редко. Например, сейчас в центральной Африке проходят боевые действия. Я бы не сказал, что там прям война, но стычки происходят. Пару дней назад взорвали машину, и там пострадали французские военные – но они были из регулярной армии. Меня еще не отправляли – может, потом отправят. Не знаю, смог ли бы я убить человека. Думаю, что нет. Но всё зависит от обстоятельств: дезертировать или убить.

Для служащих нашей части закрыто много мест, поскольку слава о ней давно известна во Франции. Как-то раз зашли мы в бар, а официант сказал, что нам вход воспрещён. Еще мне рассказывали, что раньше регулярная армия отказывались делать с реповцами (парашютные – прим. KYKY) учения, говоря «мы с этими больными не хотим делать учения». Но вот в Африке, когда начинаются военные стычки с аборигенами – они бегут и бросают свое оружие. И кто из французской армии едет туда разруливать ситуацию и собирать их оружие?

Чем легион отличается от беларуской армии

Я не вижу смысла служить в беларуской армии. Думаю, это такой же геморрой, как и здесь, только тебе за это еще и не платят. Лучше пусть мне тут голову морочат за две штуки евро, чем там и бесплатно.

Про новые законы об отсрочках в Беларуси я думаю лишь одно: хорошо, что я пошел в легион.

Вообще, армия – это неплохой жизненный опыт, но когда тебе за него не платят, ты просто теряешь полтора года своей жизни. Тем более, служба в легионе и в нашей армии отличается: тут все достаточно разнообразно. Последний поход, когда мы ходили по горам, был на 25 километров. У тебя с собой 8-10 литров воды, спальный мешок, автомат. К тому же тут я пострелял из многих видов оружия, много всяких военных штук сделал. Как мне один пацан рассказывал, что он служил в десантных войсках – и ни разу с парашютом не прыгал, не стрелял. Какая это армия, если ты держишь автомат раз в год?

Но даже здесь сильно ощущается деградация. Когда я поступал в легион, думал, что буду спортом заниматься, буду изучать язык, развиваться как человек. Но после своей службы понял, что всё очень плохо, а потом будет становится только хуже. Ты реально тупеешь, становишься более замкнутым, злым. В тебе вырабатывают агрессию. Тебя постоянно прессуют, чмырят и ментально давят – вот и вырабатывается злость. Один парниша мне рассказывал, что когда он приехал в отпуск, конфликтнул с каким-то парнем, бросился на него и начал грызть ему горло от злости. А парень-то совсем адекватный, мы с ним нормально общались. Многие просто не выдерживают прессинга. Среди парашютистов больше всего дезертиров: так прессуют, что многие все бросают и убегают. Как правило, не возвращаются. Никто их не привозит назад. Да, потом для них вход во Францию запрещен, но больше никаких последствий.

Каждый ломается по своему. У меня был знакомый из России: когда мы были в учебке, он говорил, что хочет почувствовать себя мужиком, пройти всё это, закалиться. Но когда его потом месяц прессовали... Тебя просто избивают, а ты не можешь дать сдачи – понятно, что люди ломаются. Они не понимают: за что? Не видят смысла там находиться и сваливают.

Думаю, армия может сделать из пацана мужика. Когда ты проходишь весь этот прессинг, на воле потом намного легче дышится. Это как утяжелители: ты ходишь с ними пять лет, а потом снимаешь – и понятно, что ты совсем уже другой человек. В этом плане ты улучшаешься. По крайней мере, головой. Я не говорю про интеллект, изменения происходят именно ментально: ты меньше чего-то боишься в жизни.

Я не слышал о суицидах в легионе, потому что у тебя есть альтернатива – дезертировать. Ты просто убегаешь, покупаешь билет на самолет или на паром и сваливаешь. Но до 27 лет я не собираюсь возвращаться в Беларусь.

Знаете, у Егора Летова была очень крутая цитата: «Почему они прыгают с парашютом, почему они идут в наёмные солдаты в экстремальные точки? Ради определённого праздника, ради праздника с большой буквы. Праздника экстремально-экзистенциального, мистического праздника. Потому что если Праздника нет, то и эта жизнь на*** [к черту] не нужна!»