Если вам хочется больше материалов на самые разные темы, подпишитесь на наш Patreon за мерч и другие бенефиты. А если вы любите отношения без обязательств — сделайте быстрый донат на нашем сайте (окно для донатов — прямо под этим текстом).

В Беларуси каждый год выявляют порядка 50 тысяч только раковых больных, многие из которых – уже паллиативные пациенты. Эти люди ежедневно испытывают физическую боль и душевные страдания. Многие из них едут доживать последние дни в хосписы и не имеют права на укол милосердия, права на эвтаназию. Единственное, что им позволяет беларуское законодательство – отказаться от медицинской помощи, но это не сокращает мучения и не избавляет от боли. Многие беларусы страдают от хронической депрессии и других серьезных психологических проблем и оказываются запертыми не только в учреждениях закрытого типа, но, прежде всего, в собственной голове. И хотя многие пациенты могут осознанно принимать решения и нести за них ответственность, система никогда не позволит им добровольно уйти из жизни.

Вопрос эвтаназии – сложная тема, которая проходит на гране этики, религии и ценностей, которые общество одобряет и считает правильными. Тем не менее, в некоторых странах закон об эвтаназии существует. И рано или поздно право на смерть станет таким же равноценным правом, как и на жизнь. Философ Томас Мор считал, что без права на смерть идеальное общество будущего не сможет функционировать – это путь эволюции, если угодно. Но эволюция возможна только в условиях верховенства закона и демократии. Иначе право на смерть может превратиться в инструмент для расправы с инакомыслящими.

И пока в обществе идут дебаты, имеют ли люди право на достойную и легкую смерть с разрешения государства, многие предпочитают не ждать, а действовать.

Три истории пациентов, которые решили добровольно уйти из жизни

Уильям проснулся от невыносимой боли. На часах было пять. Это был последний день жизни молодого мужчины, и он был этому рад. Все согласования пройдены – дело осталось за малым. В панорамных окнах отельного номера поблескивало Женевское озеро. Завтра урну с прахом Уильяма захоронят на дне этого озера. Тайно, конечно, чтобы не шокировать местных жителей. Об этом заранее были сделаны договоренности с друзьями, которые приехали из Британии, чтобы сопроводить Уильяма в последний путь.

У Уильяма рак – последняя стадия, неоперабельная. Лекарства уже не справлялись – ничто не могло заглушить адской боли. И Уильям не хотел больше терпеть. Он хотел уйти легко и достойно, но в Британии, откуда он родом, эвтаназия запрещена. И в последний путь он отправился в Швейцарию: 12 тысяч евро – не такая огромная сумма, чтобы прекратить страдания. Можно было выбрать вариант дешевле, но хотелось, чтобы всё было с удобством и со вкусом. Уилл знал, что сегодня он прогуляется по набережной, выпьет хорошего виски под кубинскую сигару, вернется в отель и примет смертельные препараты, которые вчера ему выдали в клинике. Все можно было сделать под наблюдением врачей, но Уилл так устал за последние годы от больниц… Он в последний раз хотел почувствовать себя живым, чтобы умереть.

Швейцария – одна из стран, где на законодательном уровне разрешена эвтаназия. Причем добровольно уйти из жизни могут не только граждане страны, но и приезжие. Только за 2020 год в Швейцарии прибегли к эвтаназии порядка 1300 человек. В этой же стране в 2021 году запатентовали капсулу смерти. Всего одно нажатие кнопки внутри кабины – и через 30 секунд пространство заполняется азотом, снижая уровень кислорода до критического. Смерть наступает от гипоксии. Это совсем не страшно, а азот вызывает легкое ощущение эйфории перед отключкой сознания. Чтобы получить QR-код для открытия кабины, требуется всего лишь пройти онлайн-тест.

Помимо Швейцарии, эвтаназия разрешена в Нидерландах, Бельгии, некоторых штатах США (Орегон, Вермонт и Вашингтон), Люксембурге, Канаде, Германии, Испании, Новой Зеландии и Австралии. Впервые на законодательном уровне закрепили, что эвтаназия – это право, еще в 2002 году в Нидерландах. Сейчас право на достойную и легкую смерть по медицинским показаниям в Голландии имеют даже дети с 12 лет при разрешении родителей. А еще в Нидерландах есть законопроект добровольного ухода из жизни без медицинских показаний, если человек просто решает, что «его жизнь исчерпана».

Так, в 2018 году 29-летняя голландка Аурелия Брауэрс приняла под наблюдением врачей смертельную дозу препараторов. У Аурелии было диагностировано пограничное расстройство личности, расстройство привязанности, хроническая депрессия и склонность к суициду. «У меня тревожность, психозы, я слышу голоса. Я застряла в собственном теле, в своей голове, и я просто хочу быть свободной», – говорила девушка. После нескольких лет отказов Аурелия добилась разрешения на эвтаназию.

В некоторых странах закона об эвтаназии нет, но в свободном доступе можно купить препарат пентобарбитал, который используется для эвтаназии животных. При помощи этого препарата покончила с собой возлюбленная Маяковского Лиля Брик. Уже в преклонном возрасте она сломала шейку бедра и была прикована к постели, поэтому самостоятельно приняла решение об уходе.

Конечно, право на эвтаназию – вопрос дискуссионный и для многих стран остается открытым. Например, во Франции и в Великобритании пока нет соответствующего законопроекта, но согласно проведенным исследованиям общественного мнения, за эвтаназию высказалось 90% респондентов. Поэтому неизлечимо больным людям, которые каждый день подвергаются физической боли и душевным мучениям, приходится ехать в последний путь в страны, где эвтаназия разрешена. Либо самовольно уходить из жизни, что может быть болезненно и мучительно.

Показательной историей в борьбе за право на достойную и легкую смерть является кейс профессора Нолана Конвея из Британии. Мужчина страдал редким заболеванием двигательных нейронов и фактически оказался заперт в собственном теле. Он подавал иски в суды, чтобы ему разрешили уйти достойно, но проиграл дело в апелляционном суде Британии. В итоге Нолан принял волевое решение самостоятельно уйти жизни, отключив аппарат искусственной вентиляции легких, хотя понимал, что уход из жизни может занять до 8 часов.

По воспоминаниям беларуски Натальи Романовой – подруги Нолана – он всегда был жизнерадостным и спортивным человеком: катался на лыжах, объехал на велосипеде все графство Шропшир. Нолан преподавал в университете английский язык, литературу и социологию, но больше всего был увлечен изучением языков. Он свободно говорил на французском, немецком, учил арабский и русский. 8 лет назад ее друг стал замечать проблемы с координацией и обратился к врачам, но ему долго не могли поставить диагноз. Через год ему диагностировали редкое заболевание двигательных нейронов. Это заболевание до конца не изучено – нет лекарств, протоколов лечения – просто тело начинает медленно отказывать.

«Я познакомилась с Нолом на пятый год после постановки ему диагноза – тогда он еще прекрасно говорил, видел, у него немного двигалась правая рука и шея. Хотя дышал он уже при помощи искусственной вентиляции легких, но мог самостоятельно есть, глотать, говорить. С ним было безумно интересно разговаривать. Он только вышел на пенсию и думал, что у него начнется новая жизнь – он посвятит себя написанию книг, будет ходить в горы – ему очень нравились горы. Физически он был сильным и здоровым мужчиной – и вдруг такой диагноз. Однажды он сказал мне, что как-то разбился на велосипеде и думал, что этот случай повлиял на развитие болезни, но это только его предположение – врачи до сих пор не знают, почему это случается. Хотя недавно правительство Британии выделило 50 миллионов евро на исследования. Возможно, в ближайшем будущем врачи больше поймут про эту болезнь, появятся какие-то протоколы лечения», – говорит Наталья.

Врачи отводили Нолану максимум 6-18 месяцев жизни, но мужчина прожил еще 7 лет. Болезнь прогрессировала скачкообразно: Нолан быстро потерял возможность ходить, пересел в инвалидное кресло. Заболевание двигательных нейронов – это коварная болезнь, которая постепенно отключает мышцы, в том числе лишает возможности самостоятельно дышать и говорить. Нолан понимал, что качество его жизни стремительно снижается и решил бороться за право на достойную смерть. Он подавал иски в суды, чтобы ему позволили умереть, но получал отказы. Потом были обжалования в Верховном суде, апелляционном суде, но дело отклонили. Юридическая борьба продолжалась несколько лет, но ни к чему, кроме резонанса в обществе, не привела. Также Нолану удалось убедить одного из членов парламента в необходимости закона об эвтаназии, но каких-то подвижек в сторону принятия соответствующего закона не произошло.

Когда Нолан стал терять зрение, он решил, что пора уходить: лично организовал похороны, написал прощальную речь, выбрал музыку для ухода, написал друзьям прощальные письма. Потом собрал всех членов семьи и в их присутствии под песню Into The West из фильма «Властелина колец» самостоятельно отключил искусственную вентиляцию легких.

Наталья получила прощальное письмо от Нолана только через два дня после его ухода. В письме говорилось: «Я понимаю, что мой уход может занять до 8 часов и быть болезненным и мучительным, но сознательно иду на этот шаг, потому что качество моей жизни стало отрицательным». В прощальной речи Нолана, которую зачитали на похоронах, было много шуток. Он хотел, чтобы люди, провожая его в последний путь, улыбались.

«Нолан не был религиозным человеком и не верил в загробную жизнь, поэтому в своей речи он написал: «Если загробная жизнь существует, пусть прямо в этот момент грянет гром». Конечно, гром не грянул», – грустно вспоминает Наталья Романова.

По словам женщины, когда она только познакомилась с Нолом, она не одобряла эвтаназию – считала жизнь наивысшим даром. Ведь можно получать удовольствие от музыки, еды, вина, фильмов, книг, общения. Но сейчас она общается со Стивеном – у него тоже заболевание двигательных нейронов, которое ему диагностировали два года назад. Стивену провели трахеостомию – он уже не может самостоятельно ни есть, ни дышать, ни говорить, а общается при помощи специальной программы, которая считывает движение глаз. Тем не менее, Стивен хочет жить, потому что верит в бога. Стив по-прежнему может наслаждаться фильмами, музыкой – есть вещи, которые приносят удовольствие даже в таком ограниченном спектре возможностей. И это его выбор. Главное, – считает Наталья, – чтобы такой выбор был.

Этические аспекты

По сути, закон об эвтаназии – это закон, который всего лишь предоставляет возможность выбора, но не подталкивает к самоубийству. Каждый должен иметь право уйти достойно и без боли, если на то его воля.

На этой почве нередко вспыхивают скандалы. Так, в 2010 году бельгийке Тине Ни сделали смертельную инъекцию. Девушка не была тяжело больна, что по бельгийским законам считается обязательной предпосылкой для эвтаназии. Тина тяжело переживала любовную драму и расставание с партнером. Трое врачей, которые провели эвтаназию, попали под суд, но после слушаний, суд присяжных вынес оправдательный приговор. Присяжные не смогли с уверенностью квалифицировать этот случай как убийство.

Еще один резонансный кейс – смерть бельгийца Натана Вергелста, который решил прибегнуть к эвтаназии после серии неудачных операций по смене пола с женского на мужской. Натан не был смертельно болен, но испытывал невыносимые душевные страдания.

Эвтаназия всегда была и остается яблоком раздора в обществе, потому что, с одной стороны, это право выбора и избавление от страданий. С другой – всегда есть риск ошибки, да и религиозные адепты выступают против такой практики – «только бог может дать жизнь и забрать ее». Во врачебной среде тоже есть разногласия, потому что выписка смертельных препаратов противоречит клятве Гиппократа, которая гласит: «Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла».

Но где проходит та грань, где общество может вмешиваться в вопрос личного выбора? Почему человек не вправе совершать этот выбор самостоятельно? Легализованы же аборты в большинстве стран мира – и это тоже выбор. Право на автономию тела и личности должно быть у каждого. И это право должно быть нерушимым в светском обществе. К слову, прогрессивная часть общества заявляет о том, что средства, которые направляются сегодня для поддержания жизни смертельно больных могли бы использоваться для лечения пациентов, которые имеют шанс на выздоровление и полноценную жизнь.

«После знакомства с Нолом я пересмотрела свои взгляды – человек имеет право распоряжаться собственной жизнью. Просто в Британию я переехала из Беларуси, где законы не работают. И в Беларуси я бы однозначно выступала против такого закона, потому что эвтаназию могут превратить в карательный инструмент для борьбы с инакомыслящими и заменить им смертную казнь. У нас ведь как? Нет человека – нет проблемы, – говорит Наталья Романова. – Но если мы говорим про Британию и другие развитые демократические страны, то закон об эвтаназии имеет место быть. В Британии даже есть поговорка «однажды дорога – всегда дорога». Это значит, что любой однажды принятый закон обратной силы не имеет. И если когда-то давно в поле протоптали тропинку, она там останется всегда – вне зависимости от того, кто купит это поле. Пусть даже сама королева – оградить тропинку, либо поставить калитку не получится – таков закон. И только в условиях верховенства закона можно говорить о реализации программы Dignity in Dying или достоинства смерти».