Сенцов объявил бессрочную голодовку 14 мая – прошли последние звонки и выпускные, «умер» и воскрес журналист Бабченко, в Беларуси вынесли еще десяток странных приговоров, портрет министра МВД Шуневича вынесли на несколько ЛГБТ-парадов на Западе. В конце концов, заканчивается первая половина лета, а украинский режиссер всё еще голодает.

• Он никому не причинил вреда. Его приговорили к 20 годам заключения в российской колонии за подготовку террористического акта и поджог двери офиса «Единой России» в Крыму. С 2015 года он отбывает срок в колонии на Ямале.
• Он не признает свою вину – даже при обыске у Олега ничего не нашли, вина его доказана не была. Он требует отпустить всех украинских политзаключенных, находящихся в российских тюрьмах. 
• Его обвиняют в том, что сделали другие люди – Алексей Чирний и Геннадий Афанасьев. Афанасьев дал показания, но потом от них отказался – сказал, что они были получены под пыткой.
• Его поддерживает даже Михалков. Вступились за Сенцова и попросили российские власти о его освобождении писатель Джонатан Франзен, актеры Кейт Бланшетт и Джонни Депп, режиссеры Аки Каурисмяки, Вим Вендерс, Анджей Вайда, Александр Сокуров, Андрей Звягинцев. Даже у Никиты Михалкова внутри проснулось что-то человеколюбивое, и он просил помилования Сенцова. На фестивале «21 век» в Минске солист группы Бумбокс Андрей Хлывнюк сказал со сцены, что «в российских тюрьмах более 79 политзаключенных, и среди них режиссер Сенцов, которого обвиняют в терроризме за то, что он не признал оккупацию оккупацией». Минчане горячо аплодировали.
• Он может безвинно и бессмысленно умереть. Сенцов до сих пор в тюрьме и до сих пор голодает. Нужно ли объяснять, что с ним происходит за два месяца без еды. Он отказался от любой пищи, даже принудительного кормления.

Руководитель Свободного театра Николай Халезин. «Мне бы очень хотелось, чтобы беларусы отреагировали на ситуацию с Сенцовым, но я в это не верю»

«Во все времена ответ на вопрос реакции общества был один – общественность не должна быть равнодушной. А если она таковой не будет, то сама найдет способы воздействия на тех, кто принимает решения. Можно влиять на глав государств, на своих местных политиков, на медийное поле, на лидеров мнений. В этом случае «любое лыко в строку», поскольку демонстрирует озабоченность обществом этой историей, и заставляет политиков задуматься о последствиях. Но давление не должно спадать, а как раз напротив – нарастать. Тогда мы можем рассчитывать на то, что ситуация изменится.

Мне бы очень хотелось, чтобы беларусы отреагировали на ситуацию с Олегом Сенцовым, но я не очень в это верю. Этому есть ряд определенных причин причин. Во-первых, механизм солидарного протеста уже практически вытравлен из сознания беларусов за четверть века, и на него в обществе готовы единицы. Во-вторых, мне кажется, что беларусы в полной мере не осознали того, что на месте Олега может оказаться любой из нас – совершенно любой. И в-третьих, происходящее в Украине большинство беларусов видят сквозь призму российской пропаганды, чему на протяжении многих лет способствовали беларуские власти.

Мне не хочется даже предполагать, что Олег может умереть. Хотя, вероятность такого исхода растет с каждым днем. Сегодня достаточно одного сбоя в работе почек, чтобы ситуация стала необратимой. Сейчас он в статусе мученика, и если жизнь Олега завершится, он станет абсолютным знаком и символом российской преступной политики в Украине. А если останется живым и окажется на свободе – станет просто кинорежиссером, о чем и продолжает мечтать, находясь в тюрьме. И тут уже выбор Кремля, и Путина персонально – в каком качестве он хочет видеть Олега Сенцова? Лично я хочу видеть его в качестве режиссера и сценариста».

Журналист и кинокритик «Медузы» Антон Долин. «Олег Сенцов неизбежно станет символом сопротивления и борьбы с системой»

«Сегодня общественность может одно: не молчать. Каждый должен рассказывать о деле Олега Сенцова всем, кому может, кто рядом. Тем, с кем он работает. Тем, с кем общается. С кем живет. Если у вас есть хотя бы небольшая трибуна – в офисе, в соцсети, во дворе – скажите вслух, что Сенцов страдает безвинно. И не он один. Если же у вас есть шанс достучаться до власть имущих – до тех, кто принимает решения, – будьте еще настойчивее. Если мы не можем его спасти, мы хотя бы не дадим ему умирать незамеченным. Я не верю, что будут реальные политические последствия. Пока не было последствий даже у падении Боинга и других катастроф, которые повлекли за собой множественные жертвы. Олег Сенцов неизбежно станет символом сопротивления и борьбы с системой. Для любого режима такие символы чрезвычайно опасны. У меня нет прогнозов. Я хотел бы, чтобы он жил – и чтобы жил не сломленным, чтобы жил победителем. О других сценариях не хочу ни думать, ни говорить вслух».

Правозащитница Human Constanta Яна Гончарова: «Это его жизнь и выбор, лучше всего не лезть с советами. Вопрос в другом: как помочь добиться того, что он требует?»

«Не забывайте, что там сидит не только Олег, но еще 70 человек, ради которых Олег на это пошёл. И еще 150 российских политзаключенных. И Владимир Балух в Крыму, который голодает 84 дня. Для статистики. Голодовка — это не важно, это страшно. Важно то, что Олег ее начал. Еще в первые годы, когда голодала Надежда Савченко, Олег говорил, что голодовка — не самая лучшая идея, если ты не готов идти до конца. Зная Олега, я понимаю, что его выбор начать голодовку – не просто блажь или угроза, он реально готов идти до этого конца. И важно спасти его до того, как он умрет, и освободить остальных.

Мы уже видим на примере арестов Серебренникова и Малобродского, что арестовать могут любого. Людей арестовывают и штрафуют за выход на улицу с плакатом, за пост в социальной сети, за то, что те держали резиновую утку. Сфальсифицировать обвинение — элементарно, подбросить наркотики или заставить полицейского сказать, что его ударили, от чего испытал «нестерпимую боль» — всё это практикуется. Уголовные и административные дела открывают против активистов, анархистов, библиотекарей, учителей, верующих, студентов, режиссёров, актёров, слесарей, политиков, журналистов — в скорбный список может попасть кто угодно.
Олегу помогать не надо, у него все нормально. Это его жизнь и выбор, так что лучше всего не лезть с советами. Вопрос нужно ставить по-другому: как помочь добиться того, что он требует.

У общественности есть рычаги давления, если она сплоченая и солидарная. Общественность видит факт вопиющей несправедливости и объявляет бойкот той власти, которая эту несправедливость творит. Меняет эту власть или заставляет ее работать в соответствии с правами человека. Но это в идеальном вакууме так, не в жизни.

В данный момент общественность – та «третья часть населения, которая всё понимает», о которой говорил Олег Сенцов в своём последнем слове – должна научиться не обояться. Не бояться открыто выражать свой протест, обращать внимание политиков и журналистов на происходящее, писать, просить, стучаться, требовать. Брать ответственность на себя, а не думать «да что я вообще могу?». Общественность должна показывать, что вот эта ситуация — это уже предел. И если российская власть не хочет что-то делать, то нужно найти того, кто заставит её – и требовать. Любому политику важны его избиратели, и если избиратели ясно и твёрдо объяснят, что им важно освободить Олега Сенцова и других политзаключённых, то политик вынужден будет прислушаться. Но тут важно, чтобы и политики научились не бояться. Уже ставшее мемом «глубоко озабочены» и «очень огорчены» не действует. Хватит быть озабоченными — нужно действовать! Умирает человек. Хороший человек, между прочим, таких мало. И еще 70 других людей сидит по сфальсифицированным обвинениям. Нельзя так в 21 веке. Иначе будут последствия.

Это должна быть мощная совместная работа, которая должна показать — нам не всё равно, и нас таких не десяток, а сотни тысяч, по всему миру. И мы готовы действовать. В моей идеальной картине мира про Сенцова и других политзаключенных должны говорить все, кто встречается с российскими политиками, деятелями культуры, бизнесменами. При любом удобном случае на ТВ, массовых мероприятиях и со сцены. Первый вопрос при встрече с российским эстеблишментом и властью должен быть «что с Олегом Сенцовым и 70 украинскими политзаключенными?». Второй – «что с остальными политзаключенными и бесконечными репрессиями в Крыму?». И каждый раз эти вопросы должны заканчиваться требованием освобождения.

По моему мнению, любые действия в поддержку, особенно со стороны политиков, должны помочь. Но я бы просила их не ограничиваться призывами, нужно действовать — бойкотировать, объявлять санкции, отказываться вести бизнес. Насколько это возможно. Я боюсь, что Олег действительно пойдет до конца».