KYKY: Как вы пришли в кризисную психологию?

Ирина Смирнова: Я окончила БГУ, моя специализация была медицинский психолог. На пятом курсе писала диплом по домашнему насилию. Меня интересовало, как люди ведут себя в стрессовых ситуациях, я изучала копинг-стратегии. Чтобы погрузиться в тему, пошла работать волонтером в кризисный центр для женщин и детей, подвергающихся насилию в семье. Там набирали людей на бесплатные курсы по работе на «Телефоне доверия», но нужно было отработать часы. Однажды мне позвонила женщина, которой угрожал муж. Она боялась, что он вот-вот придет с работы, и спрашивала, куда ей можно приехать. Я очень волновалась, это был мой первый звонок. Говорила с ней минут 40, успокаивала ее и параллельно с руководством мы искали варианты, как ей можно помочь.

На курсах нам объясняли, как общаться с людьми в тревожном состоянии и, в том числе, с суицидентами. Когда человек звонит в службу, ему тяжело сформулировать свои мысли и цель звонка. Поэтому самое важное — это слушать, спокойным голосом задавать уточняющие вопросы: чего человек опасается, в каком месте он находится (параллельно оценивая риск суицида), что его может поддержать, есть ли еще люди, которым он доверяет, и так далее. Работа с суицидентом по телефону может длиться несколько часов.

KYKY: Каким был ваш первый кризисный случай?

И. С.: Это было на одном из первых выездов. В бане в городской черте взорвался котел. Две женщины погибли сразу, еще троих в тяжелом состоянии доставили в больницу. В приемном покое муж одной из пострадавших буквально не находил себе места. Винил себя, что отпустил жену с подругами, не настоял, чтобы она в этот день осталась дома. У него было острое состояние. Мы с коллегой подошли и сказали: «Главное, что вы сейчас с ней. Ей сейчас это очень нужно». Наши слова на него подействовали, он начал глубже дышать, успокоился, и пошел к жене.

Самый тяжелый случай был в 2010 году, когда на заводе вычислительной техники погибли пожарные. Помню, как начальник части вез меня в тот же день в одну из семей погибшего и всю дорогу плакал. А я в это время говорила по телефону с другим офицером, который потерял друга и тоже плакал в трубку. Мы все старались позаботиться о семьях работников, хотя сами были в шоке.

Плач в кризисной ситуации – это хорошая реакция. Хуже – если у человека истерика, агрессия или он не находит себе места. С плачущим всё, что нужно – это просто быть рядом, слушать, помогать выговориться. Со слезами выходит горе.

У людей, находящихся в остром эмоциональном состоянии, есть риск спонтанных суицидов. Поэтому в первые часы после чрезвычайной ситуации им особенно нужна психологическая помощь.

Это и многое другое мы узнали от российских коллег, которые прилетели нам помогать во время взрыва в метро [на станции Октябрьская]. Как только произошел взрыв, в 101 начали звонить люди, которые искали своих родственников. Звонков было так много, что подключили психологов и в первый же день открыли «Горячую линию». Мы сообщали людям информацию и оказывали психологическую помощь. Нам звонили и родственники погибших, пострадавшие, которым удалось спастись, и те, кто наблюдал трагедию издалека и по случайности не оказался там. Были и те, кто смотрел новости и вспоминал травматичные ситуации из своей жизни, из-за чего не мог уснуть. Многие в первые дни боялись выходить на улицу, спускаться в метро, подземные переходы. Мы делали все, чтобы страх не закрепился.

KYKY: Были ли у вас выезды на суициды?

И. С.: Вообще в Беларуси психологи не так часто выходили на крыши и работали с суицидентами. Люди чаще выбирают другой способ, например, повешение. Либо прыгают сразу, что часто классифицируется как несчастный случай.

Когда человека видят на высоте, с ним начинает работать тот, кто первый приедет. Я знаю случаи, когда медики, милиционеры или пожарные снимали человека с крыши, интуитивно найдя подход к суициденту. Если удалось застать человека до момента прыжка, то лучше не терять времени и начинать переговоры.

В случаях больших катастроф (например, авиа) родственников погибших, приехавших из других городов, нельзя селить выше третьего этажа.

Коллеги из Украины рассказывали, как предотвратили спонтанную попытку суицида. Это было во время работы с родственниками погибших на шахте Засядько, где погиб 101 горняк. В одной семье близкие уговорили отца семейства поменять работу из-за более высокой зарплаты. Он перешел на новое место и в первый же день погиб. Его жене было сложно справиться с эмоциями, она винила в произошедшем себя. И вот она стоит в коридоре, разговаривает и вдруг внезапно двигается в сторону окна. Психолог, которая работала с ней, заметила это и быстро отвлекла ее внимание: «Ой, смотрите, у вас что-то на одежде, давайте постираем быстрее». Увела женщину в другую сторону. Чем внезапнее у человека появляется желание покончить собой, тем быстрее оно проходит, если вовремя оказать помощь.

В первую очередь в такие моменты я думаю, как помочь. Наступает состояние мобилизации, появляется ясность, слова находятся сами собой. Для кризисного психолога очень важна подготовка, тогда многие вещи делаешь автоматически. Когда работаю с суицидентами в длительной терапии, испытываю сочувствие, грусть, досаду и уважение к их чувствам. Радуюсь, когда состояние человека меняется. Часто возникает злость по отношению к обстоятельствам, в которых человек оказался.

KYKY: А не возникла ли у вас мысль: «Зачем мне это всё нужно?»

И. С.: «Зачем мне это нужно?» — вопрос, который должен себе задавать каждый психолог, и честно себе на него отвечать. Желания оставить работу после какого-то конкретного случая не возникало. Я работала в команде и коллеги меня поддерживали. К тому же я постоянно училась и сама ходила на личную терапию. Конечно, важно сразу понимать, что работа кризисного психолога не простая. Если вы не готовы, например, сопровождать родственников погибшего при процедуре опознания – то вам не сюда.

Но со временем стресс и усталость, конечно, накапливаются. Особенно тяжело было постоянно находиться на связи с Центром оперативного управления и быть готовой к выездам. В какой-то момент я приняла решение оставить службу и начать частную практику.

KYKY: Почему люди вообще совершают суицид?

И. С.: Если у человека в жизни складывается ситуация, которую он всеми силами хочет прекратить, но не может — у него могут возникнуть мысли о суициде. Но не всегда мысли перерастают в намерение.

Причины суицида могут быть разные: проблемы со здоровьем, потеря близкого или сильное чувство вины в отношениях. Иногда человек теряет большую сумму денег, социальный статус — и это вызывает желание покончить собой. У всех по-разному. Но вопрос не в причине, а в том, хватает ли у человека ресурсов — в том числе эмоциональных — чтобы справиться с проблемой.

KYKY: Как правильно вести переговоры? Например, вот стоит суицидент на крыше и грозится, что спрыгнет, если к нему кто-нибудь на шаг подойдет.

И. С.: Подходить не обязательно. Достаточно, чтобы человек вас видел и слышал. Для начала нужно представиться и спросить его имя. На этот вопрос люди отвечают автоматически. Далее можно попробовать выразить недоумение, сказать, что «здесь стоять опасно», позвать человека к себе. Возможно, он предпочтет сделать вид, что оказался на крыше случайно, «не знал», что сюда нельзя. Мне рассказывали, как одна девушка залезла на осветительные конструкции стадиона «Динамо» и пожарным удалось ее снять, удивившись, как она там оказалась и предположив, что, наверное, она хотела полюбоваться видом. Девушка не спорила, уцепилась за пожарного и слезла.

Если очевидно, что человек хочет прыгнуть, важно сказать ему: «Ты можешь сделать это в любой день, не обязательно сегодня». Необходимо сфокусировать его внимание на разговоре, спросить, что случилось, попросить рассказать его о своей жизни, что привело к такому решению. Разговаривать должен кто-то один: задавать уточняющие вопросы, проявлять интерес, с пониманием относиться к его чувствам. После того, как человек все расскажет, сказать, что есть другие варианты решения проблемы. Предложить спуститься и вместе обсудить, что дальше делать. Если суицидент вступил в переговоры, скорее всего, он сомневается в принятом решении. Фраза «я вижу, что ты сомневаешься, пойдем вместе обсудим» может сработать.

А пока специалист ведет переговоры, у пожарных-спасателей есть возможность развернуть «куб жизни» и с помощью снаряжения и специальных приемов захватить и перетащить человека в безопасное место.

KYKY: А что категорически запрещено делать и говорить?

И. С.: Не нужно спорить с человеком, напрямую отговаривать его, вызывать чувство вины, говоря, что своим поступком он расстроит близких.

Нельзя обесценивать его чувства и ситуацию, в которой он оказался. Классическое «все пройдет», «все будет хорошо» – не работает. Когда человек в кризисе, ему важно быть услышанным, знать, что кому-то небезразличны его чувства, и что вы лично заинтересованы в разговоре с ним. Хорошо, если он вас о чем-то попросит и вы эту просьбу выполните. Тогда есть шанс, что он вас послушает и спустится вниз.

KYKY: Какое соотношение спасений и смертельных случаев в вашей практике?

И. С.: В практике нашей службы было не так много случаев, чтобы говорить о статистике. Но российские коллеги выявили закономерность: если психолог или другой подготовленный специалист успевает приехать и вступить в переговоры с суицидентом, вероятность его спасения возрастает до 80%.

К сожалению, суициды часто совершают люди под воздействием алкоголя, наркотиков или в состоянии бреда. В таких случаях шансов их спасти мало. Человек не доступен контакту, действует импульсивно, так что спасатели не успевают принять все необходимые меры. В случае, например, повешения, суицид предотвратить тяжелее всего, потому что человек выбирает время, когда он один дома.

KYKY: Вот вы спасли суицидента – а что делать дальше? Ведь его жизнь уже явно не будет прежней.

И. С.: Человек, которого спасли, нуждается в обследовании, поскольку фактически он все еще находится в состоянии, угрожающем его жизни и здоровью. Но попытка суицида — это не диагноз. Если она была на фоне затяжной депрессии, алкоголизма или обострения психического заболевания — его могут госпитализировать и лечить от самой болезни. Если же человек в целом адаптивен, решение к нему пришло внезапно и он раскаивается в поступке, помощи психолога будет достаточно.

Будет жизнь человека лучше или хуже после попытки суицида — зависит от отношения к случившемуся его близких и общества в целом. Если на человека навесить «ярлык» и ограничить в возможностях, ситуация ухудшится. Но возможно и обратное: столкнувшись с проблемой, люди начинают видеть новые перспективы, получают поддержку, ищут пути выхода. В их жизни может случиться перезагрузка.

Моя подруга детства совершила попытку суицида и лечилась от депрессии. У нее были сложные отношения с мужем. Потом нашла в себе силы полностью поменять жизнь: развелась, поехала на курсы и стала уникальным специалистом в своей области (она делает животным операции на глазах). Ее пригласили на работу в Москву, где она встретила коллегу и вышла за него замуж, родила второго ребенка. Сейчас успешно работает и даже написала книгу. Если человек признает, что нуждается в помощи, или сам за ней обращается — это критерий его адекватности, у него гораздо больше шансов пережить кризис.

KYKY: Могут ли близкие заметить у человека признаки суицидальных наклонностей и как-то предотвратить суицид? Есть ли изменения в поведении?

И. С.: Есть короткий период — пресуицид, когда человек принял решение уйти из жизни и ищет удобного момента для его реализации. Это можно заметить по следующим признакам:

• Он внезапно говорит о смерти, рассматривает смерть, как «решение всех проблем».

• Приводит дела в порядок. Внезапно просит прощения у близких, отдает распоряжения «на всякий случай». Раздаривает без повода личные вещи. Совершает прощальные звонки, визиты к знакомым.

• Ведет себя рискованно, пренебрегает здоровьем в случае серьезного заболевания.

• Отказывается от еды, не выходит на работу, прогуливает учебу. Особенно если у человека есть склонность к эскапизму — внезапно прерывать общение, исчезать из ситуаций, которые ему неприятны.

• Становится очень замкнутым, не смотрит в глаза, погружен в свои мысли.

Все это повод бить тревогу — говорить с близким напрямую и обращаться за помощью.

Но также есть так называемый «холодный» суицид. Человек никак внешне не демонстрирует свое состояние и до деталей просчитывает план ухода.

Такой суицид предотвратить невозможно. Попытка сорвется только в том случае, если что-то пойдет не так: звонит телефон или близкий придет раньше с работы.

Самое сложное – это побудить суицидента обратиться к психологу или лечь в больницу. Для этого нужно признать, что проблема есть, человек с ней не справляется, вы – его родственник – ему помочь не можете и нужна помощь специалиста. У нас много возможностей получить помощь, в том числе бесплатно и анонимно, обратившись лично или позвонив на «Телефон доверия».

KYKY: Как вы восстанавливались и приходили в себя после работы?

И. С.: В чрезвычайной ситуации мы могли работать несколько дней подряд до завершения аварийно-спасательных работ. Помогало обсуждение с коллегами своего состояния и итогов в конце дня. Возможность попросить подмену, пусть даже на короткое время, отдохнуть, переключиться. Еще важно пить много воды, не забывать вовремя есть и приводить себя в порядок — простые вещи, но они работают: так ты не выпадаешь из жизни.

Для меня уже стала привычной практикой личная психотерапия и супервизия — помощь более опытных коллег. Сейчас я веду более комфортный образ жизни, высыпаюсь, занимаюсь спортом и не пытаюсь решать несколько дел одновременно. Считаю, что лучшая борьба со стрессом — это его профилактика.

KYKY: Можете ли дать несколько рекомендаций обычным людям: как вести переговоры, что делать если они стали свидетелями кризисной ситуации?

И. С.: Не пытайтесь в кризисной ситуации кого-то спасать, делать то, что не в ваших силах! Иначе быстро столкнетесь с чувством вины и беспомощности. Для близких ваша ценность в том, чтобы быть рядом. А остальное доверьте специалистам.