Оказалось, вахтеры – скрытные люди. Говорить о себе наотрез отказывались. «Да, много чего было. Да, мне есть что рассказать, рыдать будешь, но не хочу воротить прошлое».

«В вахтеры простые люди редко идут. О себе говорить не буду. Мои года – мое богатство. Начальником был, да. Ушел сам, устал. Тебя как зовут? Анечка, давай я тебе лучше яблок дачных дам?»

«Я ж не звезда, чтобы обо мне говорить», – очередная женщина скрылась от меня в темных коридорах очередной громадной организации.

Попытка первая. Министерство транспорта и коммуникации

В министерство транспорта я заглянула от отчаянья. Но вахтер, окинув меня пристальным взглядом, пригласил в свою будку и таки познакомился со мной. Александр Алексеевич Королевич оказался подполковником милиции. Работал в Академии МВД, занимался организацией и контролем учебного процесса. Будучи в армии, побывал в Нагорном Карабахе, во время военного конфликта между армянами и азербайджанцами в 1988 году.

«Каждую ночь там стреляли. Мы охраняли значимые объекты: аэропорт, заводы, газово-распределительную станцию. Обстановка была напряженная: взрывались мосты, люди стреляли друг в друга. Одна банда, помню, устроила стрельбу, много раненых было. Среди наших курсантов было без потерь. Мы сдавали кровь прямо в операционной, пока сознание не теряли.

Страшно было, мне всего тридцать лет, у меня уже семья. Думаешь, как бы это вернуться живым. Был случай один. Очередной конфликт у азербайджанских чабанов (пастухи) с армянами. К ним на выручку выдвинулось население из деревни. По дороге нужно было пройти восемь километров, а через наш пост, если сократить путь, всего километр. Так люди и пошли. Вот когда смотришь, что толпа на тебя движется – впереди женщины и дети, сзади мужики с ружьями, а за ними милиционеры с автоматами, становится не по себе. Их около ста, а нас всего двенадцать человек. Приказ – не пропускать. Мы стоим. Наш командир, майор, позвал милиционеров (те погоны уважали), и после продолжительных переговоров, они развернулись и ушли. Бойни не произошло».

Александр Алексеевич замолчал, задумался. А потом вдруг оживился, включил андроид и стал показывать мне хронико-документальный фильм «Берлин. Май 1945». «Смотри, это я», – он показывает на мужчину в военной форме. Александр Алексеевич иногда снимается в фильмах: то в массовке, то в эпизодических ролях. Признался, что ему это очень нравится.

Попытка номер два. Еще одно министерство

В другом министерстве женщина испуганно замахала на меня руками. «Ничего говорить не буду», – шепотом сказала мне. Ей казалось, что я хочу выведать информацию о работе министерства. Конечно, известное дело, вахтёры знают многое. Когда она поняла, что мне не нужны её начальники и министры, а именно она, загрустила. «Жизнь долгая. Ломает. Детей кормить надо, я вузов не оканчивала. Поэтому много где работала. Лифтером в основном. Больше ничего не скажу».

Попытка номер три. Республиканский центр физвоспитания

Тогда я решила заглянуть в Республиканский центр физического воспитания и спорта учащихся и студентов. Хватит с меня министерств. Вахтер сидел, прикрыв глаза, боязно было нарушать его легкую дремоту. Но упрямство вахтеров в их нежелании раскрываться, вынудило подойти. Валерий даже будто обрадовался. Признался, что работа ему нравится, ведь он всю жизнь проработал на вредном предприятии.
«Работал прессовщиком и спекальщиком в Институте порошковой металлургии. Изготавливали различные детали для заводов. Работал до самой пенсии. До работы в институте служил три года во флоте на Балтике. Я акустик был. Служил на морском тральщике. По шумам различал тип корабля и подводной лодки, передавал информацию о месте нахождения и характеристики уже в главно-командный пункт. Самолеты, вертолеты искали, которые падали – это внештатные ситуации. Ведь нужно было доставать черные ящики и секретные документы.

Был у нас, помню случай смешной. Зимой. Корабли лагом стояли. А секретчик (человек, который принимал секретные донесения и подчинялся только командиру корабля), перешагивал по мостику с корабля на корабль. И уронил портфель в воду. Всю водолазную службу на ноги подняли. Долго искали. Материалы-то засекреченные. Плюс течение. Командир бригады в полу инфарктном состоянии был. Нашли документы. Секретчик, мягко говоря, оплошал».

Нашу беседу неожиданно преврал гаишник с вопросом: «а где туалет»?

«Вот каждый день гаишники в туалет заходят. Место бойкое. Они ж блокируют движение, чтобы уважаемые слуги народа проехали вовремя на работу», – прокомментировал Валерий ситуацию.

«А вы знаете, у меня дома была сама Алексиевич! Давно. Год, наверное, 1983. Она уже тогда была известной писательницей. Светлана Алексиевич писала книгу, собирала информацию о детях подпольщиков. Моя бабушка, Подкаминская Ксения Савельева была хозяйкой явочной квартиры, подпольной организации, которую возглавлял Исай Павлович Казинец. Дом этот уже снесли. А был очень знаменитый. Проводная, 24. Мама моя ей рассказывала о военных годах, бабушка уже тогда умерла. Бабушкин портрет висел в музее ВОВ. В новом, правда, его уже нет. Это меня расстроило. Ведь благодаря этим документам, которые она прятала под обоями, Иван Новиков написал книгу «Руины стреляют».

Попытка номер четыре. Один из корпусов Академии искусств

В одной из школ вахтерша военным голосом отрезала: «Никакой информации о себе не даю. Свободна»! – «Есть!» – неожиданно ответила я, испуганно развернулась и маршем обратно за дверь.

В одном из корпусов Академии искусств женщина-вахтер тоже довольно резко меня остановила: «Куда направляетесь?» Вымолвить что-либо вразумительное первые секунды я не могла. Вот она – сила вахтера! Через несколько минут беседы, женщина оттаяла. За строгим видом скрывалась уставшая женщина, которая вынуждена работать день и ночь, без сна и возможности нормально пообедать. Академия искусств – место оживленное. То студенты, то преподаватели, то неадекватные личности в туалет просятся. Уйти с поста категорически нельзя. Если только кто подменит. Но, призналась моя собеседница, столовая в Оперном театре ей не по карману. Поэтому берет «сcобойку».

Наталья Константиновна проработала тридцать лет заведующей складом в Минторгавтотранс. По ее словам, это была любимая работа, с хорошим коллективом и нормальной зарплатой. Даже в лютые девяностые им платили. Правда, иногда холодильниками «Атлант» да телевизорами «Горизонт», но они не голодали. Предприятие обеспечивало весь город: от крупных магазинов до детских садов. Она там бы до сих пор работала бы, только компанию выкупили россияне. Предприятие расформировали, а людей уволили. «У меня тихая спокойная жизнь. Если бы пенсия была нормальная, я бы не работала. Дочке бы с внуком помогала. Но как прожить на двести рублей?» – говорит Наталья Константиновна.

Как прожить на одну пенсию? – этот вопрос задавали все повстречавшиеся мне люди. Кто иронично, кто с грустью. «Работа вахтера – единственное место, куда берут нас, пенсионеров. А работать ночью, трудно в нашем возрасте. Знаете, как страшно бывает, когда непонятная компания начинает в пять утра бить ногами и руками в двери? Еще чуть-чуть, и, кажется, стекла начнут бить», – признается Наталья Константиновна с досадой.

И Валерий, И Александр Алексеевич, и Наталья Константиновна единодушно жалеют о распаде СССР. С тоской вспоминают прошлое, в котором был порядок, октябрята, пионерские лагеря, путевки в санатории, любовь к Родине и отсутствие пьяной курящей молодежи по углам.