Костенко: А кто говорит, что мы не мечтали стать рок-звездами?
Клейнас: У Ильи даже в «Вконтакте» статус стоит: «Глупо умирать, пока не станешь рок-звездой».
Но вы все-таки решили играть электронную музыку.
Костенко: Началось все с того, что я, когда был помладше и играл в разных гитарных коллективах, мечтал стать рок-звездой. Очень серьезно к этому делу относился, но люди, с которыми играл, нередко подводили – кто-то не хочет, кто-то проспал, кто-то не поел, кто-то не помылся. Вечные проблемы с организацией репетиций реально доводили. Поэтому я все дела бросил, стал слушать drum and bass, breakbeat, dubstep. Не ориентируясь на какое-то направление музыки, понял, что хочу писать сам. Для этого был нужен компьютер, звуковая карточка, midi-клавиатура – это минимум. И я начал просто писать в свое удовольствие. Сначала в проекте участвовали Саша Солтанович и Стас Мурашко, сейчас он басист The Toobes. После нескольких месяцев решили разойтись. Я опять стал играть один, потом познакомился с этим великолепным молодым человеком, который еще не успел проснуться (кивает на Андрея).
Степанец: У меня история похожая была. Я играл тяжелую музыку. В определенный момент захотелось больше экспериментировать, смешивать живое с электроникой, а участники группы хотели кричать-рычать. Поэтому я стал играть с Ильей.
Некоторые люди, которым я рассказывал о Weelure, путают вас с группой Velvet, которая будет играть на разогреве у группы «Виа Гра» на фестивале «Новая волна».
Костенко: О, класс, я бы их разогрел!
А все-таки, почему именно такое название?
Костенко: Ну не знаю, weelure, во-первых, заведомо пишется неправильно. Это не ткань. Не помню, как я придумал это слово. Сидел дома, мечтал о чем-то, и знаешь, как иногда бывает, типа – «Оп, привет! Вот и оно». Мне очень нравится его звучание, оно не жесткое, не мягкое, оно какое-то непонятное, аморфное, да и настроение в тот момент с ним очень совпадало. А с английского weelure переводится как «крохотная приманка, уловка». Wee – это маленький, а lure – ловушечка.
Знаю, у вас были концерты в «Малаке» и «Реакторе». А где еще играли?
Костенко: Мы были заявлены на фестиваль «Бархатный сезон», который проводился в сентябре. Но там мы не выступили из-за плохой организации. Зато Parov Stelar послушали. Еще была очень крутая закрытая движуха. Со Стасом мы в «Граффити» играли, делали свою вечеринку на даче. Мы выбрали ночь, когда был парад планет и метеоритный дождь. Пришло человек 30, причем я знал из них около 10. Все лежали на траве и смотрели в небо. Было здорово: звезды летали, а мы играли вкусняшки в стиле chill out.
Клейнас: В мае, кстати, будет большой опен-эйр, но точной информации еще нет.
Раз уж мы начали говорить о звездах – вы хотите стать звездами мирового масштаба?
Клейнас: Звезды, которые собирают гигантские стадионы, – это результат умелых продаж, а не качества
Костенко: Да, это не наш формат, наверное.
Клейнас: Мы не задумываемся над этим – как будет, так будет. Не знаю, сколько человек будет посещать концерты. Да и вообще, каких-то идей по поводу того, что будет лет через 20, нет. Главное, чтобы хорошо все было. Главное, чтобы игралось. Глаза должны гореть. Ведь если глаза уже не горят – надо бросать и заниматься другим делом. Или дауншифтингом увлечься.
Костенко: Я хочу, чтобы меня слушали. И я знаю, что если пишешь по-настоящему, честно, то людям понравится твоя музыка. Но продажи и вся эта мишура – это уже не от меня зависит. Я считаю, что музыкант не должен загоняться по поводу своего продвижения, для этого есть менеджер. Часто говорят: «Хочешь выступить – продай 20 билетов». Мне этого не надо, я вам не продавец.
Когда вы играли в «Реакторе», не мне одному показалось, что вы прямо на сцене с ноутбука в «Вконтакте» сидите.
Костенко: Я надеюсь достигнуть такого уровня, когда смогу себе статус обновлять во время выступления.
Клейнас: Или по скайпу разговаривать: «А я щас в клубе выступаю!» Нет, лучше: «Кто-нибудь знает, что за девчонка вторая слева в первом ряду стоит? Срочно мне ее данные!»
Костенко: Ну, было бы круто. Это ты сейчас хорошую идею подкинул. На самом деле, там включена основная программа, которая отвечает за обработку всего звука, за главные параметры, без которых не обойтись. Теоретически, можно играть и без компьютера, но для этого нам нужно купить еще 200 железяк. А PC – вещь эластичная, правда, очень опасная, в любой момент может подвиснуть. Железо, или аналог, например, таких сюрпризов не устраивает. Вообще, конечно, в идеале от компьютера на выступлениях нужно избавиться. Но пока что нет ни желания, ни возможности.
Вы используете очень много техники.
Костенко: После концерта с Everything is made in China мы поняли, что используем очень мало техники. Вот у них было много
Вы думаете, качество музыки зависит от количества и качества техники? Или без таланта и мастерства все равно ничего толкового не выйдет?
Костенко: Понимаешь, мастерство и аппаратура – это дополняющие друг друга вещи. Пусть ты очень талантлив, но на кастрюлях-то особо не поиграешь. Не просто так некоторые вещи стоят очень дорого, некоторые – очень дешево. Как и в любой индустрии, есть хороший аппарат, есть плохой, и между ними – яма среднего ценового диапазона. И чем дальше ты продвигаешься в развитии себя как музыканта, тем лучше понимаешь, что тебе уже мало каких-то железных сет-апов, что хочешь улучшения качества звука, расширения функционала. Но при этом у нас нет принципа «купить самое дорогое». Мы выбираем только те инструменты и устройства, которые нам необходимы на том или ином этапе развития. Это может быть контроллер за 100$, а может и за 500$. Суть не в цене, а в используемом нами функционале устройства.
Вы в будущем хотите заниматься только музыкой или все-таки найти работу и параллельно играть для себя?
Костенко: Играть и параллельно работать, я бы так сказал. Музыка важнее. У меня нет цели заработать тонны денег. Мне нужно делать то, что мне очень нравится. Деньги всегда появляются, когда ты этого хочешь. Все, что я зарабатываю, сливаю на аппарат. У меня очень серьезные намерения. Это не так, знаешь, поиграл по фану, клавиши понажимал и бросил. Я многим занимался, но основное занятие лет, наверное, с 12 – это музыка. 3D-графику, видеосъемку люблю. И то, и се, и здесь, и там. И вот в экономическом университете учусь, как-то так получилось неразумно. Только танцевать и готовить не умею. И вроде везде мастер, а на самом деле – нигде толком. Если ты на гитаре играешь «Калинку-малинку» и какую-нибудь песню про автозавод, это еще не значит, что ты музыкант.
Когда вы запишете альбом, можно ли его будет найти в музыкальных магазинах или он просто будет выложен в сеть?
Костенко: Не скажем. Когда запишем – увидите.
А каким он будет?
Костенко: Не знаем еще точно, у нас и направления нет четкого. Есть и dubstep жесткий, и chill out легкий, есть drum and bass, есть ragga jungle. Что хочется писать, то и пишем. Например, чувствую, что я злой; чем мне ходить по улице и злиться на кого-нибудь, я просто беру клавиатуру, звоню Андрею, злю его заранее, и все – создается музыка. Но проблема в том, что обычно треки в альбоме приблизительно в одном направлении. У нас все разное. Так что пока мы в раздумьях.
А клип когда будет?
Степанец: Весной. Очень хотим успеть снять.
Костенко: На очень крутой трек, с очень крутым сюжетом.
Сами снимаете?
Степанец: Да. Мы когда играем, в голове появляются картинки всякие, визуальное выражение музыки.
А каким вы видите образ Weelure? Пять слов, которыми вы описали бы группу.
Костенко: У нас как-то больше пяти получается: Илья, Андрей, Антанас, а еще волшебные коробочки, образы, картинки и сны.
Что за волшебные коробочки?
Костенко: Ну, во-первых, это весь наш аппарат, потому что все в коробочках. Во-вторых, если подходить с нематериальной точки зрения, – это все мысли и идеи. Ты всегда их как-то структурируешь. Чтобы отделить одно настроение от другого, ты их как-то упаковываешь. И когда ближе знакомишься с людьми, ты эти коробочки открываешь. Сегодня во время интервью мы, естественно, много коробок вскрыли, но большая часть осталась где-то глубоко. Я много времени провожу в размышлениях, поэтому объяснить это все в двух словах очень сложно.
http://www.facebook.com/weelure