Что будет, если включить «печатный станок»

KYKY: Лукашенко заявил, что уровень зарплат у частников нужно подтянуть до уровня средних зарплат на ведущих государственных предприятиях. Чем это чревато для экономики?

Вадим Иосуб: Мысль абсолютно безумная, невозможная к реализации и бессмысленная с экономической точки зрения. Но я думаю, что это не больше, чем предвыборная популистская риторика, о которой через месяц все забудут. Если же указание все-таки будет реализовано – это жесточайший удар по экономике и населению. Вы только представьте, что придут на частное предприятие и поставят перед фактом: «Теперь вы будете платить зарплату не 300 долларов, а 600, как на МАЗе». Где этому частнику взять деньги, если у него их нет? И здесь только два варианта: если предприятие большое, поднять зарплаты за счет увольнения части сотрудников. Второй вариант, если это малый бизнес и нет поля для маневра, – закрытие. Но в нашем социально-ориентированном государстве нет никакой системы поддержки безработных. Более того, уровень пособия по безработице в Беларуси можно вносить в Книгу рекордов Гиннеса – всего 10 евро в эквиваленте. И если человек теряет работу и у него нет поддержки, кто сможет ему помочь и прокормить, – это реальный риск умереть от голода.

Поэтому проще было бы провернуть «подтягивание зарплат» с не ведущими госпредприятиями – там тоже зарплаты достаточно низкие, если наши власти так озаботились проблемой бедности. Кроме того, в отличие от частников, госпредприятия имеют возможность получить финансирование из бюджета и налоговые «подарки».

KYKY: Но ведь если включить «печатный станок», денег сразу станет много, несмотря на их обесценивание, значит, зарплаты можно будет нарастить перед выборами. Рабочая схема – уже проходили.

В.И.: Действительно, причинами предыдущих девальваций 2011 и 2014 года была неограниченная эмиссия – работа печатного станка. Но пока в денежно-кредитной политике государства такого не наблюдается. Нацбанк публикует достаточно подробную отчетность по изменению денежной массы, где были бы видны эти процессы.

Кроме того, рост зарплат может осуществляться за счет средств, которые есть в бюджете, – тогда станок не нужен. Но если денег в бюджете для этого недостаточно, а указания по росту зарплат должны быть исполнены, его действительно могут включить. И в этом случае сильная девальвация национальной валюты неизбежна.

KYKY: Сильная девальвация – это сколько?

В.И.: Это будет зависеть от мощности работы печатного станка. Если нарисуют миллиард рублей – это одна девальвация, сто миллиардов – другая, триллион – третья. Сейчас нельзя сказать, будет ли государство печатать новые деньги, а если будет, то сколько именно, – чтобы рассчитать примерное обесценивание национальной валюты. Соответственно нельзя предсказать с точностью курс доллара по отношению к беларускому рублю к концу года, так как пока неясно, какой будет политика Нацбанка после выборов. Но можно дать другой прогноз. Если печатный станок не включат, денежно-кредитная политика и соотношение валют на внешних рынках (евро к доллару и доллара к российскому рублю) сильно не изменятся, курсы валют к концу года могут вырасти в пределах 5% к нынешнему курсу. То есть доллар будет стоить на уровне 2,52 рубля, евро – 2,88 рубля, за 100 российских – 3,56.

KYKY: Как быстро наступают последствия эмиссии, то есть «печатания денег» – это неделя, месяц?

В.И.: В зависимости от механизма, как эти деньги будут попадать в карманы населения и на счета предприятий, реакция на эмиссию может быть разной: от мгновенной до задержки в один квартал.

Как беларуский рубль переживёт выборы

KYKY: Вы дали оптимистический прогноз на конец года. А если не заглядывать так далеко, чего ждать от курса валют после выборов? Какой будет уровень инфляции в стране?

В.И.: Сделать точный прогноз невозможно, так как нет никаких фактов, которые бы позволили точно сказать: девальвации не будет – либо обратное. Курс рубля с 2015 года в стране плавающий и зависит от спроса и предложения со стороны населения и предприятий, а также денежно-кредитной политики. Нацбанк выходит на рынок, только чтобы сгладить сильные колебания, а не влиять на тенденцию. То есть никто не будет превращать рост доллара в его долгосрочное падение. Но если в один день складывается перекос между спросом и предложением, Нацбанк выходит на рынок: при высоком спросе – продает валюту, при низком – покупает. И последние несколько лет он чаще покупал валюту, что сдерживало беларуский рубль от укрепления, а не от падения. Поэтому говорить, что Нацбанк специально тратит валюту для поддержания курса беларуского рубля, нельзя.

Что касается инфляции, то в последние годы ее уровень в Беларуси держится на историческом минимуме – в районе 5%. Согласно плану правительства и Нацбанка, уровень инфляции по итогам 2020 года также не должен превысить 5%, и пока мы почти вписываемся в этот прогноз. За июнь 2020 года инфляция составила 5,2% по отношению к аналогичному периоду прошлого года. Но незначительные колебания допустимы, в зависимости от месяца.

KYKY: Данные Белстата по инфляции и прогноз Нацбанка – это хорошо, но когда заходишь в магазин, складывается ощущение, что цены выросли с начала года больше, чем на 5%.

В.И.: Если колбаса, молоко или кефир выросли на 20% – к инфляции это никакого отношения не имеет. Здесь скорее человеческая психология: если колбаса подорожала на 20%, значит жизнь подорожала на 20%. Но это не так. В Белстате учитывают широкую корзину товаров и услуг – около 400 наименований, которые в бюджете среднестатистического беларуса занимают хотя бы 0,1% расходов. И чтобы сказать, что официальная статистика врет, недостаточно пойти в магазин и сравнить цены на 5 или 10 товаров. Попробуйте собирать чеки на все товары и услуги за год, а потом сравнить, сколько вы тратили за такой же период по тем же статьям. Только так можно аргументировано поспорить со статистикой. Кроме того, Нацбанк проводит еще опросы среди населения об ощущаемой инфляции. Понятно, что никто все чеки за год не хранит и инфляцию не высчитает, поэтому многие отвечают на вопрос интуитивно. И ощущаемая инфляция всегда примерно в два раза выше, чем фактическая. То есть если официальный показатель составляет 5,2%, то ощущаемый – 11-12%.

KYKY: Давайте вернемся к валютному рынку. Что происходит с ним?

В.И.: Говоря о беларуском валютном рынке, люди чаще всего интуитивно имеют в виду ситуацию с колебанием курса доллара, хотя это в корне неправильно. В конце концов, если нас интересует не что происходит в Америке или мире, а что происходит с беларуским рублем, то ориентироваться нужно на стоимость валютной корзины, которая включает курс доллара, евро и российского рубля. Причем доля каждой валюты в корзине соответствует ее доле во внешнеторговом обороте Беларуси. И превалирует в ней не доллар, а российский рубль. То есть беларуская экономика более чувствительна к колебаниям российского рубля, чем к другим валютам, хотя по старой привычке мы больше следим за курсом доллара. Если завтра по каким-то причинам доллар вырастет на 10% по отношению к российскому рублю, то в этот же день на нашем рынке доллар подорожает к беларускому рублю на 5%, а российский рубль подешевеет на 5%. Но со стоимостью беларуской валютной корзины ничего не произойдет, так как проблемы не внутри Беларуси, а на внешних рынках.

Поэтому если говорить о курсе беларуского рубля, ориентируясь на стоимость валютной корзины с начала года, можно выделить несколько фаз. Первая: с начала года до середины марта «зайчик» плавно снижался, а российский рубль значительно сдал позиции на фоне скачка вверх доллара и евро. При этом сама корзина была относительно стабильна.

К концу марта валютная корзина стала резко дорожать, и на это время пришелся максимум по курсу доллара – 2,64 за единицу по курсу Нацбанка Беларуси. В обменниках курс доллара достигал 2,70 BYN. Потом наступила стабилизация, и к середине апреля беларуский рубль стал укрепляться. С конца апреля – начала мая стоимость «зайчика» была стабильной. Небольшое падение беларуский рубль пережил в начале июня, но уже к середине месяца опять стал стабильным. С начала года валютная корзина прибавила 7-8%, и в этом диапазоне находится последний месяц. При этом бывают ежедневные колебания отдельных валют, но это связано с изменением стоимости евро к доллару и доллара к российскому рублю на мировых рынках. То есть зависит в основном от внешних факторов, а не внутренних причин.

Будет ли волна [экономической] эмиграции

KYKY: Раз уж мы исторически зависим от курса российского рубля, какой прогноз вы можете дать по нефти? Ведь именно от этого ресурса будет зависеть стабильность национальной валюты России.

В.И.: В начале года мир захватила пандемия, начали вводиться карантинные меры, резко снизился спрос на топливо из-за заморозки логистики и производства. Соответственно спрос на нефть тоже упал, и в какой-то момент цены на «черное золото» впервые в истории ушли в минус. То есть по логике вещей, за нефть еще были должны доплачивать. Такое положение было вызвано особенностями работы биржи. Цены падали не на саму нефть, а на финансовые инструменты, фьючерсы. Если говорить о реальных ценах на «физическую» нефть, то в начале года баррель марки Brent стоил 70 долларов, а в апреле – 19 долларов. Это минимальное значение года, но в мае нефть пошла в рост, и сейчас ее торгуют по 42-43 доллара за баррель марки Brent.

Также помимо мирового кризиса уйти в минус ценам на нефть помог и развал в начале марта сделки ОПЕК+. Она обязывала нефтедобывающие страны, в том числе Россию, искусственно сокращать добычу для поддержания цен. Правда, в апреле все-таки удалось заключить новую сделку ОПЕК+, что также способствовало стабилизации. Предсказать, как будет штормить российский рубль в перспективе, невозможно, так как непонятно, как пандемия будет влиять на экономику. Тем не менее, в ближайшем будущем цена нефти вряд ли пробьет отметку в 50 долларов за баррель.

KYKY: И последний вопрос: сейчас пошла первая волна эмиграции. Из Беларуси уезжают бизнесмены, медийщики, деятели культуры. Вы вообще верите в светлое экономическое завтра нашей страны?

В.И.: Нельзя отдельно рассматривать экономику в отрыве от социальной и политической жизни. Нужно признать, что Беларусь сегодня является одной из самых бедных стран Европы. И если считать по средним зарплатам и ВВП на душу населения, то мы чуть богаче только Украины и Молдовы. На этом наши достижения заканчиваются. Как вырваться из ловушки бедности? Есть только один рецепт – массовый приход иностранных инвестиций: не только денег, но и лучших мировых практик корпоративного управления, новых технологий, методов продаж и маркетинга. К слову, от этого Беларусь страдает давно – у нас думают, как произвести, но не думают, куда и как продать.

В 90-х страны бывшего Советского Союза и Восточной Европы стартовали вроде бы с одного экономического уровня, причем на фоне соседей Беларусь выглядела выигрышно. Тем не менее, страны Балтии, Восточной Европы и Россия обогнали нас по уровню ВВП и средней зарплаты на душу населения. И это все оттого, что инвесторы не спешат к нам с чемоданами денег – инвестиционный климат в Беларуси отвратительный. Ведь инвесторов не сильно интересует политика и уровень демократии, хотя эти вещи связаны. Их больше интересует доходность, неприкосновенность собственности, возможность всегда забрать свою прибыль или выгодно продать объект инвестиций. Поэтому инвестиции идут в те страны, где беспрекословно уважается право собственности и есть независимые суды, способные защищать это право.

В нашей же стране завтра к тебе могут прийти и все забрать. Это доказывает недавний пример с Белгазпромбанком, правда, акционеров не лишили собственности, но за один день их отстранили от управления своей собственностью. Также в Беларуси нет независимого суда, где можно было бы инвестору отстаивать свои права. В таких условиях никакого массового притока иностранных инвестиций ждать не стоит. Значит в ближайшей перспективе мы будем барахтаться на том же уровне – никакого экономического расцвета не предвидится. И в этом смысле те, кто уезжает в поисках лучшей жизни для себя и своих детей, безусловно, правы. В экономическом плане что-то может начать меняться к лучшему только, когда произойдут серьезные изменения в политической системе. Поэтому сегодня я выступаю за уважение к законности, которого в Беларуси не было последних 26 лет.