Альтернативной литературы очень много. И она так же развита, как и массовая. Андергарундная литература более экспериментальная и смелая, но она не забыта, у нее есть писатели и читатели.

Назвать можно тех самых людей, которые работают сторожами и дворниками, находятся в каком-то отчуждении, не присоединяются к общим ценностям и ради творчества жертвуют всем. И это, скажу я, уже подвиг. Вот, например, Дима Колейчик. Он живет литературой, учится в Литинституте в Москве, сдал при поступлении пятичасовой этюд на сто баллов впервые за двенадцать лет среди абитуриентов, по  его биографии можно снимать фильмы! Или Женя Клецкин, который начал со скандала в литературе. Его пытались привлечь к судебной отвственности в Лиде за ряд провокационных рассказов. Он уехал из Лиды, где дважды курировал фестиваль «Самокат Геракла», в Минск. Или поэт и музыкант Федя из групы «Голая монашка», который месяцами то торчит в «Новинках», то в тюрьме, то дает концерты. И еще много других персон, которые живут ярко и пишут, не принедлежа этому времени.

Расскажи про журнал «Макулатура», которым ты занимаешься.

Он долго вынашивался, много про него думалось. Хотелось сразу заявить о чем-то глобальном и существенном для Беларуси. И считаю, это получилось.  Летом я объявил набор текстов в журнал белорусской прозы, немного позже – набор переводов прозы.  Месяц приходили тексты на ящик, несколько недель отбирались. Было несколько писателей в составе жюри, каждый проставил свои баллы от одного до десяти на каждой рукописи, потом тексты отбирались, исходя из общей суммы баллов.

Этот проект полностью создан на энтузиазме и бескорыстной помощи, и если бы не художники Василиса Полянина-Календа, Лера Лазурович, Наталья Земчонок, Аня Бунделева и Ира Куц, журнал просто не получился бы. Конечно, во многом помогли и поддержали Альгерд Бахаревич, Марина Веселуха и волшебная Галина Василевская.

Журнал стремится не только популяризовать белорусскую литературу, но и открыть маргинальных писателей, тех, кто по каким-либо причинам находится под цензурой. И речь здесь не о политике. Я хотел создать журнал ради литературы, ради чистого ее проявления, ради красивого, умного и интеллектуального письма.

Журнал покажет, какой высокий потенциал есть в нашей стране, какие писатели существуют. И главное – он покажет огромный пласт литературы андеграунда, литературы битничества, декаданса.

А тексты каких авторов будут в первом номере?

Как говорил мне Валентин Акудович: «Першы нумар мусіць быць такім, каб трымцела!» И я старался – в первом номере будут, например, Бахаревич, Син, Замировская. В переводах на белорусский – Дюрренматт, Кортасар, Пелевин. И ко всему этому – совершенно бесподобные иллюстрации.

Специально для «Макулатуры» я взялся переводить на белорусский язык Хантера Томпсона, сохраняя в романе «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» не только авторские знаки, но и количество абзацев, прямую речь, сленг и многое другое. Ведь в пространстве кириллицы, как я заметил, при переводе этого романа искажают многие места.

Каким видишь будущее своего журнала?

Будущее журнала вижу в геометрическом росте, а как же иначе. Появится и сайт журнала. Буду искать финансы для издания «Макулатуры» на бумаге. Я рассчитываю, что журнал станет сам себя кормить, чтобы не надо было искать финансирования или просить художников и писателей работать за идею. Постараюсь не сделать его массовым и попсовым, он будет всегда держаться своей независимой, наплевательской и творческой позиции.

Насколько мне известно, раньше ты писал на русском языке. Как и когда наступил момент, когда ты полностью перешел на белорусский язык?

Да, писал по-русски, надо было с чего-то начинать. Перешел на белорусский, когда по достоинству оценил его: он имеет в себе больше потенциала и звучания, он более гармоничен и мягок, на нем приятнее всего писать и петь. Да, у нас развита целая культура в рок-музыке, но в литературе белорусский язык еще не настолько гармоничен, не произведен в идеальную форму. Но это даже хорошо, потому что есть место для привнесения в него чего-то своего, нового и важного. Здесь имеет место словотворчество и пространство для развития. Я люблю белорусский язык. Я понял это, когда совершенно разочаровался в литературе. И решил обратиться к родному языку  – мной двигали патриотические идеалы и осознание, что в русском литературе уже есть все.

Вот у каждого писателя есть ключевой роман, за который его ценят и любят. А ты уже свой ключевой роман написал?

Конечно, не написал. И не напишу еще долго. И даже не знаю, каким он будет. Есть наработки для нескольких романов, собираю материал для чего-то нового на новой работе. Но как и когда напишу, не могу ответить, это просто невозможно. Да и про это совершенно неуместно говорить. Кто я такой?! Ну да, написал там пару книжек, но чтобы определять среди них ключевые – это маразм и мания величия. Я в самом начале развития, я себя пробую и ищу.

Да и кажется, я просто графоман. А как же без графомании? Думаешь, какие-нибудь Юра, Вася и Коля, пишущие в жежешечку или стол, чем-то отличаются от писателей с собранием сочинений в 70 томах? Их всех объединяет страсть к письму, жажда создавать истории, сплетать слова в предложения. Они отличаются только талантом. Графомания – это хорошо, ведь сначала необходимо испортить тысячи листов, а потом выкинуть, и тогда, может быть, появится стиль, свое неповторимое письмо. Но без таланта и усердия тут тоже никак.

Поэтому я графоман. Писатель – это слишком громко и ответственно. Это вроде как стать отцом, а я пока не готов. Я еще хочу жить свободно, графоманить и издаваться.

Ты бывал во многих городах и странах. Что такое есть в Минске, чего нет нигде?

В Минске есть очень важная вещь для творчества – это ощущение армагеддона и шизофренического абсурда. Мы живем и пишем, как последний раз в жизни. Для вполне отъетой и пресытившейся Европы мы – новое и непознанное. И пока что интерес к нам растет, нужно только развивать и поднимать новых писателей и художников.

А на самом деле в Минске мне нравится все, бесит только его архитектура. И отсутствие велосипедных дорожек.

Каким бы ты хотел запомниться?

Любым – старым, молодым, больным, здоровым, веселым, хмурым, да хоть обосцаным. Главное, чтобы мне были благодарны. Внешность и состояние не важны, я стараюсь выкладываться на бумаге и хочу, чтобы запомнили не меня конкретно, а то, что напишу.

Допустим, тебе выпал шанс выпить с абсолютно любым человеком. Кого бы ты выбрал в собутыльники?

Да у меня уже есть самый ценный собутыльник, правда, мы с ним редко видимся. Это белорусский писатель Альгерд Бахаревич, очень его уважаю. С кем бы еще выпил? К сожалению, среди остальных одни покойники – Буковски, Селин, Белль, Кафка, Берроуз… И часто по вечерам люблю выпивать в компании жены.

фотографии: Василиса Полянина-Календа