Наблюдатель или вагнеровец

KYKY: Почему вы решили приехать в Беларусь на выборы? Ведь еще весной было понятно, что 9 августа на улицах Минска будет жарко.

Артем Важенков (А.В.): Я – региональный координатор движения «Голос» с 2012 года. И официально наблюдал за выборами во многих регионах России, а также в Эстонии, Чехии, Польше, Украине. И поскольку в 2020-м случился COVID-19 и границы закрыли, от «Открытой России» поступило предложение поехать наблюдателем в Беларусь. Уже тогда обстановка была накалена до предела, но я все-таки решился, несмотря на отсутствие официальной аккредитации. Ее в принципе было невозможно получить. Изначально мы собирались ехать большой делегацией от «Открытой России», но пересечь границу удалось только троим: мне, Игорю Рогову и Владимиру Жилкину. Остальных развернули по разным причинам. Андрею Пивоварову – исполнительному директору «Открытой России» – на границе и вовсе разорвали паспорт.

KYKY: Как это разорвали паспорт? Как Колесниковой?

А.В.: Это обычная практика для российских пограничников. Паспорт просят на проверку, уходят с ним, а по возвращении говорят: «Паспорт – недействительный. Страница вырвана». Так и произошло. Еще был свидетелем, как сняли с автобуса журналиста «Новой газеты» Илью Азара.

KYKY: А у вас как получилось проникнуть в Беларусь?

А.В.: Мы заранее подготовились: купили путевки в беларуские санатории. Пограничники повертели их в руках и пропустили без лишних вопросов. В Минск мы приехали 8 августа. И поскольку у нас не было официально аккредитации, решили прогуляться вблизи избирательных участков. И то, что мы увидели – это боль. Наблюдателей выгнали за заборы. Единственное, что они могли делать – считать людей, которые пришли на участок. И подсматривать в окна. Я такое впервые видел, хотя был наблюдателем во многих странах. Это ужас и трагедия.

KYKY: В России – не так?

А.В.: Россия хоть и авторитарная страна, но наблюдателей на участки пускают. Хотя многое зависит и от региона. Например, в Твери какая-то вольница – можно свободно зайти куда угодно. А в Московской области совсем иначе – там и побить могут.

KYKY: Какие еще нарушения на избирательных участках вы фиксировали в Минске?

А.В.: В центре было все более-менее нормально, а в спальных районах впечатлила грандиозная очередь из желающих проголосовать. И мы фиксировали, что на некоторых участках заканчивались бюллетени для голосования, когда люди еще шли. Это явный признак фальсификации. Как такое вообще возможно? Мы хотели пообщаться с избирателями, но люди неохотно шли на контакт. Было такое ощущение, что они напуганы. Это потом мы узнали про тихарей.

KYKY: Как развивались события 9 августа?

А.В.: Из телеграм-каналов мы узнали, что у стелы будет какая-то движуха. Поэтому вечером поехали туда. Я собственными глазами видел, как в мирных людей летели свето-шумовые гранаты. Были раненные резиновыми пулями. Люди в толпе намного охотнее общались – совместные пробежки от ОМОНа сближали. Благо, все закончилось благополучно – нас не задержали, хотя мы и не принимали участия в массовых мероприятиях. У нас не было БЧБ-символики, мы не выкрикивали лозунгов. Скорее, мы выполняли работу журналистов: снимали, документировали сведения. Отдельным приключением было добраться до съемной квартиры. Минска мы не знали, а интернет отключили. Потом выяснилось, что жили мы недалеко от Следственного комитета. Такая ирония.

KYKY: Как и при каких обстоятельствах вас задержали?

А.В.: 10 августа мы долго не выходили из квартиры – будто чувствовали опасность. Но вечером все-таки пошли в город. В атмосфере был растворен страх, а на улицах никого: ни машин, ни людей. Только редкие прохожие в черной одежде и масках. На Бангалор было оцепление ОМОНа, и я наблюдал жуткую картину. Парень то ли сфотографировал этих бойцов, то ли хотел сфотографироваться на их фоне. Его затащили за оцепление и начали избивать. Это был какой-то ужас…

Поэтому в тот вечер мы с Игорем Роговым решили держаться подальше от толпы и не присоединяться к протестующим. Засели на лавочке в одном из дворов и встретились с беларусами. Мы с ними познакомились накануне у стелы. И когда решили расходиться, маршрут пришлось прокладывать по офлайн-карте – интернета не было. Это было примерно в первом часу ночи.

Оказалось, что маршрут пролегал через «Ригу», но мы об этом не знали. Мы вышли на перекресток и увидели, что все куда-то бегут. И мы побежали. Причем я побежал в одну сторону, а Игорь – в другую. Я не помню точно, как произошло задержание. Помню, что бежал и вдруг оказался на асфальте. То ли какой-то тихарь сделал мне подножку, то ли кто-то ударил сзади. Меня скрутили и повели в автозак. Думал, все будет по стандартной схеме – меня же и в России задерживали. Неприятно, конечно, но можно сделать селфи в автозаке, познакомиться с интересными людьми. Но все пошло не так – я попал в ад. Избивать в автозаке стали почти сразу, и моя рука превратилась в синее месиво. Отняли телефон и требовали пароль. Сначала я не хотел говорить, но стали бить еще сильнее. И я сказал. Людей укладывали слоями.

Возможно, это странно прозвучит, но я был счастлив, когда на меня сверху кого-то набросили. Так попадало меньше ударов.

KYKY: Что произошло с вашим другом Игорем? Ему удалось убежать?

А.В.: Мы с ним оказались в одном автозаке. Я слышал, как его бьют. Но он оказался более выдержанным – из него так и не удалось выбить пароль.

KYKY: Куда вас сразу повезли? В РУВД?

А.В.: Нет, на Окрестина. Выгрузили во внутреннем дворике, затянули руки пластиковыми стяжками и поставили лицом в землю. Так мы простояли до утра. Было холодно, немели руки. И в эту же ночь приходили люди с большой лампой и камерой – брали у некоторых интервью. Потом эти ролики крутили по госканалам.

KYKY: О чем спрашивали на таких «интервью»?

А.В.: Кто? С какой целью приехал? Принимал ли участие? Сколько вам заплатили? У некоторых – сколько платите протестующим? И так далее.

KYKY: Искали иностранных координаторов?

А.В.: Нас не нужно было пытать, чтобы выяснить, из какой страны мы приехали. Еще во время задержания мы кричали, что граждане России. И не имеем никакого отношения к происходящему. С нами были еще граждане Казахстана, Узбекистана. Например, был парень из Ташкента, который приехал по приглашению работать поваром в Минске. Он возвращался с работы, его схватили и избили. И ему досталось очень сильно, потому что он – «гнида черножопая».

KYKY: Так и говорили?

А.В.: Так и говорили. А мы стояли на коленях лицом в пол «на стяжке». И нас избивали. Причем «на экзекуцию» приезжала какая-то высокопоставленная шишка. Я не знаю, кем был этот человек: начальник Окрестина, Караев? Но в какой-то момент все забегали и стали обсуждать, что приедет кто-то из «высоких». Поэтому очень старались, чтобы никто из нас не смог ничего увидеть.

KYKY: По голосу вы бы могли опознать этого человека?

А.В.: Сложно. Мне казалось, что у них одинаковые голоса. С нами обращались, как с животными. Я только запомнил крик с этой быдловатой ноткой: «Эээ! Суки! Головой в пол!» И этот высокопоставленный человек лично принимал участие в избиениях тех, кто стоял на коленях. Били в основном по спине, ногам и ягодицам. Мне постоянно говорили: «Мы про тебя все знаем. Ты – координатор и вагнеровец».

KYKY: Вагнеровец – потому что из России?

А.В.: Да. Вагнеровцами нас с Игорем нарекли еще в автозаке. Причем и ОМОН, и каратели с Окрестина почему-то были искренне уверены, что мы хотим убить их детей и изнасиловать жен.

Но я даже не знал, где меня задержали – я совсем не ориентируюсь в городе. Это уже потом мне сказали, что на «Риге». И что там были жесткие столкновения, люди строили баррикады.

KYKY: Как думаете, ваши мучители получали удовольствие от процесса?

А.В.: Да. Им реально нравился процесс! И меня это удивляло. Я наслышан о пытках в России – не первый день в оппозиции. Но в России пытают, когда хотят получить какое-то признание, сведения, чтобы ты подписал документы. А на Окрестина пытали просто так – им не нужна была информация! Они не хотели меня слушать, им не нужно было, чтобы я подписал документы. Они говорили – привожу дословно: «Пиз**ть такое говно, как вы, нам доставляет удовольствие. Вы сдохнете в этих стенах».

«Забивали до смерти»

KYKY: Вы до утра простояли головой в пол во дворике на Окрестина. Что было дальше?

А.В.: Меня перевели в так называемый «стакан», где мне стало плохо: в какой-то момент я стал терять сознание. Во-первых, не давали пить, а на стрессе и после побоев быстро происходит обезвоживание. А во-вторых, когда меня вели, все металлические двери открывали моей головой.

KYKY: Вы просили оказания медицинской помощи?

А.В.: Да, потом пришла женщина-медик, стала орать, называла меня тварью. Но дала ватку с нашатырем. И стало чуть полегче. Потом меня отвели попить к крану и обратно вернули во внутренний дворик. Мне повезло – в здание людей забирали, чтобы «обрабатывать». Так называли избиение с особой жесткостью. И я, видимо, должен был попасть на «обработку», но мне стало плохо – решили не рисковать.

KYKY: Все сотрудники проявляли жестокость, либо были проблески человечности?

А.В.: Лишь один сотрудник во внутреннем дворике на Окрестина вел себя не так, как остальные. Он разрешал вставать и передвигаться. Ведь помимо того, что конечности затекают в одном положении, в тени становится очень холодно, а на солнце – жарко. И время от времени он нам разрешал перемещаться с тени на солнце и обратно.

KYKY: Как проходил допрос? Что вам вменяли?

А.В.: Утром 11 августа меня отвели к следователю и я сказал, что турист. Дальше – отказался разговаривать. После чего меня обратно поставили лицом в пол во дворике. В таком положении я простоял до вечера. Это только кажется, что ничего страшного – просто неудобная поза. Но затекает все так, что люди выли от боли.

Вечером над нами «сжалились» и заселили 30 человек в шестиместную камеру. Матрасов и подушек не было. Спали на полу и металлических нарах. Причем эти нары не монолитные, а состоят из реек и металлических квадратов – это отдельная пытка. Когда лежишь там, все проминается. Но хотя бы был кран с водой и туалет.

12 августа вечером меня обратно вызвали на допрос и сказали, что я прохожу подозреваемым по ч.2 ст. 293 УК РБ – участие в массовых беспорядках. Срок – от 3 до 8 лет. Я опять отказался давать показания и в расстроенных чувствах вернулся в камеру. Еще мы слышали людей, которые собрались под стенами Окрестина и кричали слова поддержки. Это придавало сил, хоть нам и запрещали выглядывать.

KYKY: Волонтеры потом перестали пускать людей к стенам Окрестина. Говорили, что чем больше люди будут кричать, тем больше будут бить тех, кто в застенках. Это правда?

А.В.: Да. Нам так и говорили: «Мы вас будем бить, пока они кричат». Но избивали уже не так сильно, как в первые дни.

KYKY: Как удалось выйти с Окрестина?

А.В.: Через три дня после задержания мне должны были либо предъявить обвинение, либо отпустить. И 15 августа следователь Богушевский подписал документы о моем освобождении, но было условие. Я никому не даю комментариев и интервью, а еще соглашаюсь прямо с Окрестина «прокатиться в одно место». Я не стал спорить. Конечно, когда я вышел, сразу налетели люди и стали расспрашивать. Но я молча прошел через толпу и сел в машину.

KYKY: В какую машину?

А.В.: Обычная гражданская машина.

KYKY: А если бы вас повезли убивать?

А.В.: Таких мыслей у меня не было. Я знал, что в России из-за меня поднялась шумиха. В мою поддержку проходили митинги и пикеты. И даже Лавров просил Лукашенко выпустить всех граждан России, которые оказались за решеткой после 9 августа. Если бы меня убили – не знаю бы что началось. Конечно, власть в Беларуси совсем отбитая и отмороженная, но не до такой же степени.

KYKY: Ну, как сказать… В Беларуси много интересного происходило в эти дни и потом. Людей в парках находили повешенными, либо в канавах.

А.В.: Ко мне только сейчас приходит осознание, что мы с Игорем еще легко отделались. Нас просто погладили против шерсти. Я читал, что людей и краской маркировали. И уверен, что на Окрестина убивали – забивали до смерти. Лично слышал человеческий вой, от которого волосы становились дыбом.

KYKY: Куда вас повезли на той гражданской машине?

А.В.: В отделение Следственного комитета Советского района Минска. Начальник отделения Андрей Гриб сказал, что они все расследовали, и я не виноват. Поэтому меня могут отпустить, но вещи отдадут только через несколько дней. Поэтому какое-то время придется пожить еще в Минске. Я согласился, но в голове была только одна мысль: «Бежать». Еще меня стали спрашивали про беларусов, с которыми мы встречались в ночь задержания.

KYKY: Откуда они узнали про беларусов? Вы же не давали показаний. Получается, за вами следили с момента приезда в Минск?

А.В.: Хороший вопрос – у меня нет на него ответа. Возможно, они просто восстановили события по моему телефону, который взломали. А еще в квартире, которую мы снимали, был обыск. Я об этом узнал только по возвращении в Россию.

KYKY: Что стало с вашим другом Игорем – он на свободе?

А.В.: Да, 15 августа, когда мне сообщили об освобождении, он уже находился в России. И даже успел на собственную свадьбу.

KYKY: Как вам удалось выехать из страны?

А.В.: Сотрудники российского посольства сделали свидетельство о возвращении на родину – паспорт остался в Беларуси. И на машине с дипломатическими номерами вывезли меня в Смоленск.

Могу с уверенностью сказать, что российские дипломаты прекрасно понимают происходящее в Беларуси. Они в курсе, что людей бьют и пытают.

И лично господин Мезенцев (российский посол в Беларуси – прим. KYKY) посоветовал быть осторожнее с заявлениями до момента пересечения границы. Потому что беларуские силовики «могут испортить жизнь, и посол уже не поможет».

KYKY: Вы проходили медосвидетельствование? Будете подавать заявление о возбуждении уголовного дела?

А.В.: Факты пыток и насилия были задокументированы в протоколе – с меня снимали побои. Полноценное медосвидетельствование я прошел уже в России – от поясницы до колен у меня было все синее. Я до сих пор хромаю. И эту историю просто так оставлять не намерен. Уже подал заявление в российский суд о возбуждении уголовного дела по факту пыток и избиения. И еще направил письмо в СК Беларуси о возбуждении уголовного дела. Но мне пришел ответ, что мои права не были нарушены.

KYKY: Как вы оказались в Польше?

А.В.: В России со мной на связь стали выходить журналисты и правозащитники. И в какой-то момент один из правозащитных фондов пригласил на стажировку в Варшаву. Сейчас я документирую случаи насилия в отношении мирных граждан Беларуси. По этим следам в последующем будет проводиться расследование.

KYKY: Как вы выезжали из России – вы ведь до сих пор проходите по уголовному делу?

А.В.: Да, в Беларуси я прохожу подозреваемым по уголовному делу. Но несмотря на то, что Беларусь и Россия – Союзное государство, у российских пограничников никаких вопросов не возникло.

KYKY: В России вы чувствовали себя в безопасности?

А.В.: Моих коллег по движению «Открытая Россия» подвергают уголовному преследованию, дают штрафы. Нет – я не чувствовал себя в безопасности. И многие говорят, что мне пока лучше не возвращаться в Россию – это опасно. Но, скорее всего, рано или поздно я все равно вернусь.

KYKY: У вас же тоже скоро выборы.

А.В.: Да, в 2021 году в России будут выбору в Госдуму. А в Твери еще – в законодательное собрание и губернаторские.

KYKY: Поедете?

А.В.: Я пока не решил, как жить дальше после всей этой истории – время покажет. Но политическим беженцем я себя не считаю, хотя и могу запросить этот статус – у меня гуманитарная виза.

Во что верит Россия

KYKY: Думаете, в России в 2021-м будет происходить то же, что и сейчас в Беларуси?

А.В.: В России такое возможно через четыре года, когда будут президентские выборы. Сколько уже у вас Александр Григорьевич сидит?

KYKY: 26 лет.

А.В.: И Владимир Владимирович через четыре года будет сидеть на троне примерно столько же.

KYKY: Но Путин же «обнулился». И Лукашенко никак не может разжать синие пальцы. Пытается провести конституционную реформу, чтобы якобы урезать свои полномочия. Хотя по глазам видно – мухлюет. А в рукаве – козырь в виде Всебелорусского собрания.

А.В.: Так называемая конституционная реформа в России затевалась только для того, чтобы продлить правление Путина. В Беларуси в принципе нет ограничений на срок правления Лукашенко. И конституционную реформу он, скорее всего, затеял, чтобы немного разрядить обстановку. При всем его сумасшествии он не может не замечать недовольства народа. Он просто не может смириться, что уже не такой популярный президент, как был когда-то.

Общество его переросло. Поэтому Лукашенко пытается имитировать бурную деятельность под видом политических реформ.

Но это лишь фарс. Ни к каким существенным политическим изменениям, в том числе государственного строя, Беларусь это не приведет. Это пыль в глаза. И в первую очередь, для России.

KYKY: Думаете, конституционная реформа в Беларуси под давлением России – подготовительная работа перед углубленной интеграцией?

А.В.: Единственная страна, где Лукашенко может найти поддержку – это Россия. Но что он может предложить взамен? Только суверенитет. Но беларуское общество это уже «не схавает» – слишком сильны антироссийские настроения для интеграции. И это обосновано. Слишком многие в России поддерживают Лукашенко. Но россияне тоже одурачены пропагандой. И противостоять этой машине совсем не просто – часто происходит неравный бой.

KYKY: В России действительно верят Соловьеву? Я несколько раз смотрела его передачи. И единственный вопрос, который у меня был – в себе ли этот человек?

А.В.: Да, верят.

KYKY: Но есть же интернет!

А.В.: Многие думают, что по центральному телевидению врать не могут. А что касается альтернативных источников информации – это же нужно смотреть, разбираться. Это работа, которая требует усилий. У многих на это нет ни времени, ни желания. Вот чем обусловлена магия телевидения. Если сто раз «по ящику» сказать, что Крым – российский, на 101 – поверят.

KYKY: Сегодня российские пропагандисты работают и в Беларуси по приглашению Лукашенко, но сильно «перетапливают» – им перестали верить. Удивляет, что Путину удалось одурачить всю Россию с такими «профессионалами». Ему действительно поверили, либо он действовал по схеме Лукашенко и сфальсифицировал голосование за поправки?

А.В.: Это была самая масштабная фальсификация голосования в России. По подсчетам наших электоральных экспертов она составила примерно 20 миллионов голосов. А еще не было равного доступа к агитации, а значит – доступа к альтернативной информации. И когда из каждого утюга говорят, что поправки в Конституцию принесут только положительные результаты – многие купились. Но по факту была всего одна значимая поправка – продлить нахождение Путина у власти. Но на самом деле люди голосовали не за Путина, а за достойную зарплату, индексацию пенсий и так далее. Но из этих обещаний ничего не было выполнено. И вряд ли будет.

KYKY: Подвергались ли в России репрессиям те, кто агитировал против поправок?

А.В.: Я вел кампанию «Нет» в Тверской области – особых проблем не было. Но хедлайнеров кампании, конечно, щемили. Например, на Юлию Галямину (московский муниципальный депутат – прим. KYKY) завели уголовное дело. В России, если ты сильно раздражаешь власть, тебя посадят. Но не за политические убеждения, а за что-нибудь другое. Так произошло и с Галяминой.

Если бы Юлю стали прессовать в период проведения кампании «Нет» – это бы был политический скандал. А сейчас, когда градус накала спал – почему бы не отомстить? Идет разбирательство, но то, что ее осудят – даже не сомневаюсь. Вопрос только – какой будет срок: условный или нет. Потому что второй мотив – не допустить Галямину к участию в выборах в Госдуму. И уже очевидно, что пошли зачистки, вводят законодательные ограничения, чтобы не допустить неугодных. Ведь сегодня у оппозиционных демократически настроенных кандидатов в Москве и некоторых регионах России действительно появился шанс выиграть: у той же Галяминой, Людмилы Соболь, команды Навального.

KYKY: Навальный стал особенно популярен в этом году, это правда.

А.В.: Не было бы счастья, да несчастье помогло.

KYKY: Что бы вы хотели сказать или пожелать беларусам?

А.В.: Я бы хотел попросить прощения от имени всех россиян. В России не все поддерживают Лукашенко – есть и те, кто за беларусов, но их меньшинство. А еще я выступаю за сотрудничество и интеграцию, хотя Владимир Владимирович под интеграцией, как мне кажется, подразумевает поглощение. Так быть не должно – это нечестно и несправедливо.

KYKY: Тогда последний вопрос: чей Крым?

А.В.: Я вынужден быть аккуратен в высказываниях. Это вопрос моей безопасности. В России недавно ввели уголовную статью за высказывания по этому вопросу. Хотя «референдум» был проведен вне правового поля. По сути, это была лишь формальность для реализации решения, принятого в Кремле.