Если вы согласны, что KYKY помогает вам не терять свою кукуху, подпишитесь на наш Patreon за мерч и другие бенефиты или сделайте быстрый донат без обязательств прямо по этой ссылке.

Что стало с кукушкой

«До всей этой истории я жила в Санкт-Петербурге, но это не совсем Россия – это другая Россия. Там я работала в благотворительном проекте с очень крутой командой, которая занимается профилактикой ВИЧ-инфекции, гепатитов и туберкулеза. Мы боролись за доступ к лечению этих заболеваний в России и соседних странах. После стажировки я планировала вернуться домой в Украину, но влюбилась, вышла замуж и осталась жить в Питере. В октябре прошлого года мы приняли решение развестись, и в ноябре я вернулась в Киев. Поняла, что хочу жить только в Украине. Когда началась война, я тоже никуда не уезжала – хотела быть дома, в своем городе, в своей стране. Сейчас шучу, что бог меня любит, но специфически: увез из России, но привез на войну, хотя в целом я довольна – здесь я на своем месте.

Вообще по образованию я химик, а по второму образованию – психотерапевт. Я не училась рисовать, но умею хватать ситуацию и смотреть в суть вещей, поэтому комиксы получаются на злобу дня. Это своего рода рефлексия и утешение. Теперь у многих друзей в телефоне я записана не как Таня, а как кукушка Олег. Почему Олег? Ну, потому что Олег. 30 марта у нас на войне погиб близкий друг – таких людей как он больше нет, он был прекраснейшим человеком. Его расстреляли русские солдаты из минометов, когда они вместе с товарищами везли гуманитарную помощь в Чернигов. На этом фоне нас всех подкосило, но его звали не Олег, а Богдан. Олег – независимый. И еще он разговаривает и матерится на суржике, потому что я из Житомирской области. И мой первый язык – суржик: сочетание русского и украинского языков.

Еще у меня есть подруга Маша, которая так же, как и я, вернулась в Украину. Последние 10 лет она жила в Тбилиси, но когда началась война, решила вернуться, чтобы помогать. Сейчас мы работаем в одном благотворительном фонде: закупаем лекарства и медоборудование для прифронтовых больниц, лекарства для тех, кто находится в зоне боевых действий. И первое время Маше было очень сложно, потому что в Запорожье, куда она переехала, было по 15 воздушных тревог в день: ракеты прилетали так близко, что дома аж подпрыгивали. Но она все равно отказывалась уезжать в более безопасное место. В какой-то момент я стала ее спрашивать: «Маша, а твоя кукушка вообще как?». И она мне ответила: «Я в ракушке». Мы посмеялись, а потом я нарисовала первого Олега с ракушкой на голове, чтобы как-то порадовать подругу.

В Украине есть такая поговорка, когда что-то происходит, чего нельзя переварить, говорят, что «на голову не налезает». Маше очень понравился комикс, она посмеялась. И тогда я подумала: «Класс, а почему бы не продолжить, если мою подругу это веселит?». И приняла решение рисовать каждый день, если такая возможность есть. Потом уже кукушки стали жить своей жизнью. Все сюжеты – это реакция на события или переживания, которые происходили или со мной, или с моей подругой. Но многие сюжеты комиксов оказались близки и другим украинцам – им это тоже болит и отзывается.

Именно в марте я поняла, что моя концепция, чтобы не поехать кукухой – это помогать другим. Поэтому сейчас я занимаюсь всем, чем только можно. Как я и сказала, основная работа – поиск и закупка медоборудования для больниц. Это занимает много времени, потому что в Украине чувствуется дефицит: многих позиций по оборудованию нет в наличии. Постоянно приходится что-то искать, организовывать логистику. Я закупила уже на 15 миллионов гривен (чуть меньше 500 тысяч долларов). Еще я работаю на благотворительный фонд «Пациенты Украины», который занимается защитой прав пациентов с разными заболеваниями. Кроме того, я общаюсь с начмедами военных частей, узнаю о их проблемах, налаживаю коммуникацию между ними, соединяю с нужными людьми или фондами – у меня это хорошо получается. Например, есть американский фонд «RazomForUkraine», который поставляет тактическую медицину – это разные жгуты, турникеты и так далее. Военные части порой не знают про эту возможность, а я помогаю налаживать поставки, беру на себя организаторские функции. Позавчера вот прилетела гуманитарка в Винницу и нужно думать, как доставить ее в больницы и военным в разные города. Если бы я тебе рассказала, как проходит мой день, ты бы спросила, все ли со мной в порядке? (смеется) 

В начале апреля, например, я закупила для Харькова тонну метформина – это препарат для лечения диабета. И груз нужно было забрать со склада в Бучанском районе, который был в то время оккупирован российскими военными. Волонтеры отказывались ехать – боялись. В итоге я подбила своего брата, и мы поехали сами забирать медикаменты. Когда подъезжали, повсюду были огромные «грибы» размером с 15-этажку: шли обстрелы, что-то горело. Брат спокойно мне так сказал: «Надевай броник, иначе высажу». Но броник весит 12 кг и придавливает к земле, да и вряд ли он спасет от ракеты. Я долго сопротивлялась, но в итоге пришлось надеть. Так мы доехали до склада – там рядом тоже были взрывы, но местные к этому уже привыкли.

Петушок – это отсылка к знаменитому фото разрушенного дома из Бородянки с обвалившимся балконом, где уцелел один сервант, а на нем целым осталась только фигурка петушка.

Не скажу, что мне было сильно страшно, но организм на уровне биохимии начинает жить какой-то своей жизнью. У меня стучали зубы, тряслись колени, зашкаливал пульс – ты это просто не можешь контролировать. И на том складе были другие волонтеры, которые вообще, кажется, не придавали значения происходящему – жизнь шла своим чередом, несмотря на взрывы. Я спросила: «Это у вас всегда так бахает?». На что мне ответили: «Это еще нормально – не громко. А что делать? Работать же нужно. Вчера ракета прилетела в соседний склад в 200 метрах. Мы вызвали пожарных и пошли домой, а сегодня опять пришли работать. А кто будет отгружать еще?». Короче мы быстро загрузились и поехали обратно. На войне ты привыкаешь к страху, хотя тело порой не слушается из-за большого выброса адреналина. И вероятность, что по тебе прилетит ракета – 50 на 50, так чего тогда бояться? Убежища поблизости все равно нет, поэтому остается только верить, что не прилетит. И сейчас все так живут по большому счету. И стараются по мере сил и возможностей помогать. Например, у меня есть навык слушать людей, еще я могу разговорить любого человека, поэтому стараюсь помогать словом. У меня всегда «на удаленке» до 10 человек, с которыми я просто разговариваю, подбадриваю, спрашиваю, как их дела. Кажется, это пустяк, но людям это важно – слово порой лечит не хуже лекарств. Ну, и так, по мелочам. Например, у парней на фронте часто не хватает обуви, потому что она быстро повреждается: горит и протыкается. И в Киеве почти не найти мужских кроссовок от 44 размера, но я стараюсь их находить и отсылать ребятам.

Кукушка «привыкает» к войне

Вообще в Киеве сейчас более-менее тихо, но буквально недавно прилетали ракеты. И психика все равно к этому адаптируется: в 6 утра я услышала шум, было несколько взрывов, но по звуку – далеко. Я тихонько собралась, чтобы не разбудить домашних, и вышла из дома, чтобы посмотреть на «грибы». Ну, просто после взрыва обычно начинаются пожары и выглядят они, как поганки на длинных ножках. Убедилась, что рядом пожара нет, вернулась и легла обратно спать. Со временем ко всему привыкаешь, даже к войне. Хотя в первые февральские дни, когда только все началось, все были в растерянности. Многие на панике уезжали, но я понимала, что Киев будет держаться до последнего, поэтому приняла решение остаться. И сегодня в Киеве, несмотря на обстрелы, жизнь идет своим чередом: работают кафе, транспорт, обратно вернули платный проезд, люди стали возвращаться из эвакуации.

Конечно, я понимаю, что рано или поздно ПТСР накроет всех украинцев, но пока на это просто нет времени – нужно продержаться до победы. И если первые дни после начала войны я ходила, как грустная замухрышка, то через несколько недель вдруг поняла: какого, собственно, черта? Я ведь девочка. И теперь не выхожу на улицу без украшений, макияжа и укладки. Во-первых, мне так приятнее, а во-вторых, бледные люди никого не вдохновляют. Еще стараюсь хотя бы раз в неделю выходить в какое-то красивое место, учусь находить маленькие радости. Это действительно помогает жить, сохранять ощущение, что все нормально. Вчера вот приглашала домой мастера, чтобы он сделал массаж всем домашним. Мы просто позавчера потеряли еще одного друга, который пошел добровольцем воевать под Изюм. И все мы были крайне подавлены, но постоянно ведь так жить нельзя.

Что касается моего отношения к россиянам, то в Питере у меня осталось много друзей. После начала войны они спрашивали: «Таня, а сколько людей ты уже послала вслед за русским кораблем?». Так вот я удалила из фэйсбука только одного человека, потому что мои соцсети очистились от «русскомирцев» еще в 2014-м. Те, с кем я дружу в России, меня сегодня поддерживают и желают победы Украине – мы с ними на связи все время, в том числе с бывшим мужем. То же самое могу сказать и про Беларусь – у меня там много знакомых, которых я люблю. Хотя, думаю, последствия все равно будут печальными – войну нельзя вычеркнуть из памяти сотен тысяч. И русским, как и беларусам, еще долго придется расплачиваться за содеянное. Даже хорошим русским и беларусам, потому что отношение в Украине к ним сильно изменилось.

Я знаю, что беларусы сегодня воюют и на стороне Украины, но у меня нет среди них знакомых. Но есть знакомые грузины, которые тоже воюют за победу Украины – их очень много приехало после начала войны. И они говорят: «Мы готовы отдать жизнь за Украину, если понадобится. Ваша война за независимость – это и наша война». И многие отдают жизнь. Вот недавно были сводки о погибших под Изюмом: там было четверо грузин. И сколько уже полегло наших украинских мальчиков за эту победу… Мы не можем отступить – мы уже заплатили очень дорого. Я сержусь на Европу за промедления в поставках оружия, потому что каждый день из-за таких промедлений умирают люди. И это говорю я, человек, который про буддизм, йогу и мир во всем мире. Но буквально в субботу я попросила выдать мне «акашку» и научилась собирать и разбирать автомат с закрытыми глазами. Хотя стрелять я не умею, но обязательно научусь. Надеюсь, этот навык мне никогда не пригодится. Поэтому никто никаких территорий Путину отдавать не собирается. Если Зеленский пойдет на такие соглашения – его первого уничтожат свои же, потому что мы уже заплатили огромную цену. У меня дома стоит урна с прахом друга, который погиб на этой войне. Я каждый день на нее смотрю и понимаю, что лично возьму в руки автомат и буду сражаться до победы, чего бы эта победа не стоила. И каждый день я живу так, будто этот день последний».