Примечание KYKY: Если вы хотите, чтобы мы чаще выпускали интервью с крутыми беларусами – поддержите нашу команду подпиской на Patreon. В подписку входит мерч, закрытые чаты с редакцией и тайные донаты, если вы хотите, чтобы никто не узнал о наших с вами отношениях.

***

Многие знают Павла Латушко как дипломата, посла, министра, директора «Купаловского» и видного оппозиционного политика с президентскими амбициями, но его личная жизнь – тайна за семью печатями, которые он бережно охраняет. Еще на этапе подготовки к интервью я поняла, что хочу сделать невозможное и поговорить не о политике, а о личном, хотя без Лукашенко, безусловно, не обошлось. Мне было важно понять кто такой Павел Латушко, какой он человек. И чтобы извлечь этого человека, мне предстояло убить дипломата… 

Условности диктатуры: убийство Захаренко и торговля оружием с ОАЭ

KYKY: Павел Павлович, когда к вам в первый раз пришло четкое осознание, что в Беларуси происходит, мягко говоря, что-то не то? Когда в Беларуси не стало демократии?

Павел Латушко (П.Л.): Если я скажу, что всегда это знал и понимал, – мне не поверят. На митинги я начал ходить еще в 1990-м, а мой отец был одним из основателей БНФ. В студенчестве я даже был сопредседателем стачкома исторического факультета. Но если тогда за это только снижали оценки, то сейчас могут посадить на годы.

На первых выборах я голосовал за Шушкевича, а не за Лукашенко. Лукашенко никогда не был приемлем для нашей семьи. И это парадоксальная ситуация, ведь я быстро поднимался по карьерной лестнице. За работу на государство меня жестко критиковал брат, особенно когда я занял пост министра. Конечно, я оправдывался перед собой и перед ним, что я же другой, что не служу Лукашенко. Хотел, чтобы все было ближе к европейским стандартам, развивалось государственно-частное партнерство, частные инициативы в культуре. Но я же понимал, что происходит в стране, особенно когда исчезли Гончар, Захаренко.

Я даже был свидетелем беседы двух бывших заместителей министра внутренних дел в 1999-м. И тогда впервые услышал, что Захаренко убили.

KYKY: То есть вы уже тогда понимали, что произошло преступление, но решили промолчать?

П.Л.: Да, я понимал, но кому мог об этом сказать, если два генерала обсуждали это шепотом? Скорее надеялся, что демократия и правда победят, и тогда можно будет говорить свободно. Но этого не происходило. Хотя, возможно, все это самооправдание. Мы все жили в иллюзии. Ведь после 90-х были и этапы потепления с Европой, и я убеждал польских политиков, чтобы они встречались с Лукашенко, говорили с ним. Мне тогда казалось, что его можно изменить, но это был самообман, иллюзия. Его изменить нельзя, поэтому я обманывался сам и в обмане пребывали многие дипломаты. Это нужно признать и за это нужно просить прощения.

KYKY: Лукашенко для вас – личный враг? 

П.Л.: Лукашенко сегодня – враг для всех беларусов. И это нужно воспринимать не через личное, а через то, сколько вреда, ущерба и ненависти этот человек принес для нас всех и для страны.

KYKY: И прежде, чем мы перейдем к личным темам, хочу прояснить один вопрос: вы знакомы с премьер-министром Беларуси Романом Головченко? Что это за человек?

П.Л.: Да, нам приходилось общаться. Он перепрыгнул сразу несколько ступеней по карьерной лестнице и превзошел свой, как бы это мягче сказать, уровень. Головченко занимает должность, которой не соответствует ни по уровню подготовки, ни по управленческим или организационным способностям, ни с точки зрения знаний.

KYKY: Почему тогда его назначили на эту должность? Связано ли это с тем, что ранее он занимал должность посла в Эмиратах?

П.Л.: Да, он работал послом в Эмиратах, Катаре. И это общеизвестный факт, что часть средств, принадлежащих семье Лукашенко, находится именно там. И там же держат деньги наши олигархи. Если вы хотите спросить, контролировал ли Головченко эти деньги, – не думаю. Но он мог обладать достаточно большим объемом информации на этот счет. Поэтому вполне логично, что его назначили премьером. И он человек Шеймана (до недавнего времени Виктор Шейман был управляющим делами президента – Прим. KYKY).

KYKY: Связан ли Головченко с торговлей оружием?

П.Л.: Я говорил про деньги в широком смысле, сюда же входят и доходы от торговли оружием. Кстати, в Эмиратах существовал проект, который, возможно, существует до сих пор. В сотрудничестве с крупной французской госкомпанией «Талес» осуществлялась поставка беларуских приборов оптоэлектроники для оборудования бронетранспортеров в ОАЭ. Речь идет о контрактах в несколько сотен миллионов долларов в год. Я почти уверен, что и сегодня Франция не отказалась от сотрудничества с беларуской компанией для реализации этого проекта. И это тема, которую бы стоило дополнительно изучить.

«В первом браке на развод подала супруга, во втором – я»

KYKY: А теперь давайте не о политике. Известно, что вы родились в Минске, а ваши родители были из Смолевичского района. Расскажите подробнее о своей семье. Каким было ваше детство?

П.Л.: Отец был электромехаником, мама – диспетчером, а позже они стали работать в Управлении делами ЦК партии. Мы жили в центре Минска, благодаря чему я смог учиться в одной из самых престижных школ № 54 с углубленным изучением английского – сегодня это гимназия №7. У меня было счастливое обеспеченное детство, дружная семья. Летом с родителями ходили в походы с палатками, зимой – катались на лыжах. Часто ездили в места, где жили наши бабушки – это деревни Заямное и Волма Смолевичского района. Поехать к бабушкам в выходные – это было как закон. В этом плане у нас глубокие семейные традиции. По линии отца были зажиточные крестьяне, которым чудом удалось избежать раскулачивания – прадед вовремя успел разделить землю между сыновьями. Была и линия священников.

KYKY: Я видела фотографии вашего отца – он такой стиляга. Тяга к моде – это у вас от него?

П.Л.: Мама говорит, что да, отец умел красиво одеваться, выступать публично – у него всегда было много поклонниц. Только не нужно это проецировать на меня (смеется). А еще он много читал и писал стихи. И, в принципе, у нас в семье было принято читать. Например, мама очень любит беларускую литературу, Быкова. У меня желание читать, в отличие от брата, который просто заглатывал книги, возникло лишь в старших классах. Помню, обожал исторические романы Мориса Дрюона про французских королей, но конечно, прежде всего, Короткевича про беларускую шляхту.

KYKY: Про вас пишут, что вы любитель французских романов и в принципе всего французского, а также когда-то играли в баскетбол. Это правда?

П.Л.: Про французское – неправда, хотя шесть лет работы во Франции оставили свой позитивный отпечаток, а в баскетбол я действительно играю неплохо. Родители даже хотели отдать меня в спортивную школу, но, слава богу, передумали. Хорошим спортсменом я бы не стал, а вот жизнь могла сложиться по-другому. Еще я неплохо катался на лыжах. До сих пор не могу забыть, как в районных соревнованиях по лыжному спорту мы заняли второе место. Мой одноклассник Александр Гурьянов – нынешний  первый замминистра иностранных дел, который остался с Лукашенко, – сломал в эстафете лыжу. А так бы пришли первыми.

KYKY: Кем вы хотели стать в детстве?

П.Л.: Летчиком (смеется). Государственное управление меня стало интересовать позже.

KYKY: Хотели быть президентом?

П.Л.: Генеральным секретарем ЦК КПСС (смеется). Тогда же не было президентов. Мне всегда нравилось заниматься организацией проектов, движений. Например, помню как организовал первый День беларуского языка в школе.

KYKY: Сначала, как гласит Википедия, вы поступили на истфак БГУ, потом перевелись на юридический и параллельно учились в МГЛУ. Почему были такие метания?

П.Л.: Это были не метания. Поступить сразу на юридический в то время, не имея блата, было невозможно – конкурс был запредельный. Поэтому я поступил сначала на исторический, блестяще закончил год, а потом обратился к ректору, и меня перевели на юридический. Моя специализация – международное право. А лингвистический – это годичный факультет для госслужащих по языковой подготовке, когда уже работал в МИД.

KYKY: Знаю, что вы болезненно реагируете на эту тему, но я попробую. Как вы познакомились со своей первой женой?

П.Л.: Это была девушка из параллельного класса – мы учились вместе. И как-то раз нас вызвали к директору, но долго не принимали. Мы сидели по разные стороны коридора и смотрели друг другу в глаза, а после этого… Наверное, это была любовь с первого взгляда. Потом она пригласила меня на обед – мои родители тогда уехали из-за того, что в квартире паркет покрывали лаком. В те дни я должен был жить у тети в соседнем подъезде, но пошел к ней на обед. Мы пообщались и после этого стали встречаться. Мне было тогда 16 лет. Это была первая школьная любовь, которая потом переросла в заключение брака в 18 лет. Родители не были против, но поставили условие: можете жениться, если закончите первый курс на отлично. И мы выполнили это условие.

KYKY: Почему вы расстались? Пишут, что она ушла к беларускому дипломату и заместителю главы Администрации президента Максиму Рыженкову.

П.Л.: Да, это правда. Рыженков даже был моим другом на определенном этапе. Именно я пригласил его работать в посольство в Варшаве, хотя тогдашний министр иностранных дел Михаил Хвостов сильно возражал по его кандидатуре, но я трижды к нему ходил и добился своего. В Варшаве мы дружили семьями – Рыженков тогда второй раз женился на молодой девушке. А потом так случилось, что моя супруга выбрала его. Для меня это было большое предательство – было тяжело это пережить. Виноват ли был в этом я? Наверное. Я всегда посвящал и посвящаю себя работе – это моя главная проблема, поэтому на семью часто времени не хватало. И я понимаю, что любая женщина требует внимания от мужчины, а я был полностью в работе. Хотя и Рыженков же постоянно был на работе… 

Но я до последнего боролся за этот брак и долго не давал развода. Мы прошли через суд. И мы вдвоем с ней чуть не плакали на судебном заседании. Судья, наверное, подумала, что мы сошли с ума – зачем нам разводиться? Поэтому сначала был отказ, а потом супруга обжаловала это решение. Я был в Варшаве, уже прошло полтора года, поэтому не поехал на заседание в Минск. И нас развели.

KYKY: Известно, что Максим Рыженков, как и вы, с детства увлекается баскетболом. А еще является председателем Беларуской федерации баскетбола. Вы познакомились на спортивной площадке, либо по рабочим вопросам?

П.Л.: Я с ним познакомился, когда уже работал пресс-секретарем в МИДе. Рыженков тогда был начальником отдела ОБСЕ. 

KYKY: Как состоялось знакомство со второй супругой?

П.Л.: Фактически – меня сосватали. Одна из руководительниц студии «Беларусьфильма» была у меня на отчете, как у министра. И после отчета она сказала, что неправильно мужчине быть постоянно на работе и без семьи. И еще – что у нее как раз есть подходящая одинокая подруга, с которой она хочет меня познакомить. На что я ответил: «Уважаемая, Ольга Ивановна…» – назовем ее так, – «Вы понимаете, кому и где вы это предлагаете?». Но моя собеседница не растерялась и стала убеждать, что эта девушка мне идеально подходит. Я еще раз попросил прекратить этот неуместный разговор, но уже в дверях она спросила: «Ну, может, вы все-таки подумаете?».

В итоге, когда я вместе с дочерью был на «Славянском базаре» в Витебске, мне на почту пришла фотография той самой девушки. Мы с дочкой открыли это фото, и она мне сказала: «Папа, берем». Ну, если дочь сказала… После этого я пригласил свою будущую супругу на первое свидание. Мы с ней тогда проговорили в кафе до половины первого ночи. И потом стали встречаться, но это были очень особенные отношения. Очень противоречивые.

KYKY: Подождите, вы же сейчас женаты?

П.Л.: Нет, вы что?! Я давно в разводе. И если в первом браке решение о разводе приняла супруга, то во втором браке – я.

KYKY: А во втором браке что было не так?

П.Л.: Как говорят, не сошлись характерами. И это не классическая отмазка – все реально так и было. Я считаю себя жестким и принципиальным человеком в работе, но в семье я хотел быть более покладистым и мягким. И несмотря даже на это, проблемные ситуации все равно возникали. Но всегда вина лежит на двоих.

KYKY: Вы носили звание «самого молодого и сексуального министра Беларуси».

П.Л.: Это не правда. Я женился в 18 лет и был уверен, что всю жизнь проживу с одной женщиной – в этом была моя философия. У меня не было отношений до брака, и я не планировал заводить их после. Но жизнь распорядилась иначе: мы прожили 13 лет вместе, но супруга выбрала другого человека. Когда с тобой происходит большая любовь, потом сложно определиться.

KYKY: Я это вела к тому, что у вас впечатляющая биография: высокие достижения и стремительный карьерный рост. Вам приходилось в связи с этим переживать звездную болезнь?

П.Л.: Когда я стал послом в Польше, встречал много критики среди коллег – возможно, это была зависть. Меня спрашивали, зачем мне быть послом так рано? Мол, когда наступит старость, будет нечего делать, потому что я все уже попробовал. И лет 5-7 назад я сказал одному бывшему другу, что мы в жизни получили многое, и теперь настало наше время отдавать другим. И уж если мы заговорили об этом, то когда считаешь человека другом, а он перестает с тобой общаться только потому, что для него это небезопасно… Я не считаю это дружбой. Ведь друзья нужны, чтобы в сложные моменты приходить на помощь, несмотря на риски. И я благодарен, что в моей жизни было и есть много людей, которые помогают, верят в меня и поддерживают. И в том числе, благодаря им, я достиг в жизни каких-то рубежей. Наверное, сегодня пришел этап возвращать то, что мне когда-то дали другие. И я понимаю, что должен сейчас отдавать себя для других. Меня это укрепляет – я чувствую за собой обязательства.

KYKY: Как проходят ваши вечера? Вот, вы приходите после тяжелого дня домой, снимаете обувь, костюм, а дальше – что?

П.Л.: Можно сказать, за последние 10 месяцев у меня не было ни одного свободного вечера. Я прихожу домой в 11 вечера, а встаю в 7.30 утра. Поэтому домой прихожу только спать. Команда НАУ у нас небольшая, но работает круглосуточно.

KYKY: Как вы расслабляетесь? Какую музыку в машине слушаете по дороге домой?

П.Л.: Сейчас не до музыки – даже в машине ничего не слушаю, всегда в руках телефон и айпад. Раньше слушал джаз. Еще мне нравится группа Маргариты Левчук «Красная зелень». Кстати, с Маргаритой я познакомился еще на посту директора «Купаловского» – мы организовывали ее совместный концерт с испанским тенором. Я говорю «Купаловский» и понимаю, что скучаю по театру. По временам, когда мог тихо зайти в любой момент в зал на любую постановку, сесть в последнем ряду прямо у входа и видеть реакцию всего зала. У нас с Пинигиным (экс-худрук «Купаловского» – Прим. KYKY) было четкое разделение: он отвечал за творческую часть, я – за административную. И я никогда не влиял ни на одну постановку, ни на один творческий процесс. Если это произойдет с любым директором – театр рухнет. 

«Для Лукашенко не существует личности в культуре» 

KYKY: До вас пост министра культуры занимал экс-начальник отдела кадров стекольного завода «Неман». Сейчас – помощник Лукашенко Анатолий Маркевич. Все эти люди не имеют никакого отношения к культуре. Почему так происходило с подбором министров: боялись за правильную идеологию, либо просто «культурку» в Беларуси считают не столь значимой сферой, как спорт?

П.Л.: Когда я только пришел на этот пост, помню, как Министерство культуры в определенных кругах называли отделом по организации праздничных мероприятий. Вся работа строилась на удовлетворении желаний одного человека. И сводилась к организации концертов по случаю государственных праздников, «елок» и полузакрытых мероприятий с так называемыми звездами. В культуре Лукашенко интересовала только поп-эстрада.

Помню, как мы с Людмилой Сидорской (женой премьер-министра Беларуси Сергея Сидорского – Прим. KYKY) хотели организовать концерт симфонической музыки на День независимости, но это предложение не прошло Администрацию президента. Нам ведь нужна только попса! Я не против этого направления в музыке, но культура ведь гораздо шире и богаче. Лукашенко хотел всегда культуру уравнять – для него не существует личности в культуре. Играешь в театре – вот и сиди в театре, но не смей поднимать голову, публично высказываться о значимых проблемах. Посмотрите на наш парламент, который он назначает. Там нет ни одного деятеля культуры! Он не видит в этом необходимости.

Почему, к примеру, Лукашенко выступает против развития монументального искусства? Мы предлагали программу, в рамках которой хотели установить памятники или бюсты всем исторически значимым личностям для нашей страны, начиная со времен ВКЛ. Но нам категорически отказали – был большой скандал в правительстве, что мы вообще посмели внести такую программу. Лукашенко не хотел акцентировать внимание, что кроме него были и другие значимые личности, которые управляли беларускими землями. Личность сегодня, завтра и навсегда – только он. И никто не может даже стоять рядом. Такая философия была и есть у этого человека.

KYKY: Когда вы были на посту министра, на культуру выделялись рекордные средства из бюджета. Как вам это удавалось?

П.Л.: Министр культуры в нашей системе власти – это свадебный генерал, у которого нет ни финансовых инструментов, ни рычагов влияния на местные власти.

Но в то время у меня сложились великолепные отношения с Андреем Харковцом (экс-министр финансов – Прим. KYKY). По его собственному признанию, он всегда любил беларускую культуру, поэтому в его лице я обрел поддержку. Помню, как пришел на защиту бюджета и спросил: «Как я могу помогать культуре, если у меня нет финансовых инструментов?». Все замолчали, он взял паузу, что-то посчитал и сказал: «Выделяю 190 млрд. рублей (еще до деноминации) и два дня на распределение». Я вышел из кабинета абсолютно счастливым. Сейчас бюджет на культуру сведен к минимуму. И это тоже показатель, как Лукашенко относится к сфере. Он поддерживал программу развития замков в Беларуси только потому, что ему нужен был самопиар. Думаете, он лез когда-то глубоко в историю? А сколько раз была идея привести его в Большой театр, в «Купаловский» – все без толку. Только один раз нам удалось затащить его на выставку «Зямля пад белымі крыламі» – это был единственный раз, когда он пришел. Он устает от таких мероприятий и не может долго сидеть ни на концерте, ни на спектакле. 

KYKY: В 2009-м вы призывали за умеренную беларусизацию музеев и театров. Сейчас ваше мнение изменилось на этот счет?

П.Л.: Государство имеет будущее, если нация понимает свое происхождение, историю, культуру и имеет языковую самобытность. Если лишить народ беларуского языка, государство не будет иметь основы – такое государство обречено. Я противник каких-то жестких методов и считаю, что сначала нужно прийти к реальному равенству беларуского и русского языков. Необходима большая общественная работа по позитивному восприятию беларуского языка. А для начала – лишить языковой вопрос политической окраски. Ведь что Лукашенко сделал с языком? Всех беларускамоўных причислил к оппозиционерам. Де-факто оно сегодня так. Все должно решать общество: если будет сформирован запрос на признание беларуского, как единственного государственного языка – нужно идти в этом направлении. Беларуская мова должна получить поддержку государства. А общество придет к этому. Как политик – я за это, но не одним движением и росчерком.

 

 

 

 

Посмотреть эту публикацию в Instagram

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Публикация от Павел Латушка (@pavel_latushka)

 

Я всегда ратовал за беларуский язык, и меня за это часто критиковали, в том числе Лукашенко. Он выговаривал мне за то, что я стал членом Таварыства беларускай мовы імя Францішка Скарыны. Со мной вели беседы разные высокопоставленные чиновники, которые уговаривали отказаться говорить на беларуском, потому что это носило политическую окраску.

Однажды госпожа Петкевич (первый заместитель главы Администрации президента Беларуси – Прим. KYKY) даже устроила целую истерику в приемной у Макея. Она кричала: «Вы не понимаете политику президента! Президент против национализма!».

Только в чем национализм? В моем предложении, чтобы на открытии «Славянского базара» прозвучали стихи не иностранных, а беларуских поэтов? Я предлагал снять фильм по повести Быкова «В тумане», но Радьков (на тот момент первый замглавы Администрации президента – Прим. KYKY) выступил категорически против: «Вы же знаете, как к Быкову относится Лукашенко». Но в съемках все равно мы приняли участие, и фильм получил специальную награду ФИПРЕССИ на Каннском кинофестивале.

KYKY: И как Лукашенко относится к Быкову?

П.Л.: Негативно. И у меня, кстати, с Лукашенко была личная часовая беседа на этот счет. На посту министра культуры одно из первых моих писем было с предложением открыть музей Быкова. И я получил категорический отказ.

KYKY: Такая нелюбовь к писателю возникла после того, как над Лукашенко все смеялись, что он «читал стихи Быкова»?

П.Л.: Да. И даже после отказа создать музей я не прекратил попытки. Я написал Лукашенко письмо и передал его не через администрацию, а через начальника службы безопасности. Потом Лукашенко меня к себе вызвал и состоялся эмоциональный и жесткий разговор. Он и тогда не дал согласия на музей. Вдова писателя Ирина Михайловна готова была даже отдать дачу Быкова для создания музея. У нее была лишь одна мечта: «Захаваць памяць пра Васіля». И музей, в конце концов, мы открыли в Ждановичах.

«Моя зарплата составляла порядка 5 тысяч евро»

KYKY: В 2019-м вас убрали с поста посла во Франции, Испании и Португалии и назначили директором «Купаловского». Этому предшествовала какая-то история? Вы болезненно восприняли эти перемены?

П.Л.: Никакой истории не было – это обычная практика, когда заканчивается контракт. Я отработал послом 6 лет и 3 месяца, а контракт с послами подписывают на 5 лет. Так что я занимал должность даже больший срок, чем это предусмотрено контрактом. Ни о какой болезненности речи не идет – это нормальная практика. Профессия дипломата дает возможность развития: ты не застрянешь навечно в одной должности, ведомстве, стране. Где есть сменяемость – там есть и развитие. Проблема с одним человеком в стране – это от отсутствия сменяемости. Поэтому и страна не развивается динамично – нет новой энергии, мыслей.

KYKY: В сентябре 2020-го вы уехали из Беларуси. И вокруг вашего отъезда ходило много слухов. В том числе, что вас вывезли в багажнике польского посла. Расскажите, как на самом деле все происходило в тот день.

П.Л.: Почему в багажнике? Не в багажнике, а в машине на месте посла – господин Артур Михальский отнесся ко мне с уважением. Я не планировал уезжать, но прессинг нарастал. Сначала сотрудники КГБ пробовали давить по разным каналам, чтобы я отказался от своей деятельности и перестал критиковать Лукашенко. Но такие разговоры меня только больше мотивировали быть жестче и принципиальнее. В последние дни перед отъездом за мной постоянно ездила слежка: я махал им рукой, а они приветствовали меня фарами.

В день, когда Лукашенко сказал, что Латушко перешел красную линию и ответит по всей строгости закона, я понял, что меня будут задерживать. Я находился тогда в одном из государственных учреждений и увидел, что вход оцепили. Мне помогли сотрудники того самого учреждения выйти через черный вход и сесть в такси без опознавательных знаков.

Я сделал контрольный звонок одному человеку из органов, и он подтвердил, что у меня есть выбор: сидеть в тюрьме или уехать. Еще была мысль остаться на территории одного из посольств в Минске, но это бы нарушало Венскую конвенцию. И тогда польский посол мне предложил по приглашению правительства Польши поехать на экономический форум. Мы сели в машину и поехали – ни от кого я не прятался. Если бы хотели, могли вытащить из авто на границе – они видели, кто едет.

KYKY: То есть вы считаете, что вам просто дали уехать?

П.Л.: Да, потому что на следующий день после отъезда мне пришла повестка с вызовом в Центральное РУВД по делу об организации незаконных массовых мероприятий. И, как мы все знаем, те, кого вызывали по такой статье, «присаживались» надолго. Фактически на раздумья и отъезд у меня была всего ночь. 

KYKY: Как вы пережили все случившееся в 2020-м? Ходите ли вы к психологу?

П.Л.: Нет, к психологу не хожу. Я вообще достаточно устойчивый человек. Сейчас я полностью сконцентрирован на борьбе и отвлекаться на какие-то другие элементы было бы неправильно. Я не лукавил, когда говорил журналистам, что уезжаю из Беларуси всего на несколько дней. Я хотел провести ряд консультаций в европейских странах и думал, что при посредничестве Австрии нам удастся начать диалог по выходу из кризиса, но, к сожалению, ситуация затянулась.

 

 

 

 

View this post on Instagram

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

A post shared by Павел Латушка (@pavel_latushka)

 

KYKY: Когда и из-за чего вы плакали в последний раз?

П.Л.: Когда мой телефон стал показывать видео и фото людей, которые выходили с Окрестина. Это, конечно, минутная слабость, но такие моменты еще больше мотивируют на борьбу. И если будет хоть попытка закрасться мысли, что я устал, что мне тяжело, я сразу вспоминаю тех, кто сегодня сидит в тюрьме. Если бы я сегодня оказался за решеткой – кто бы боролся за меня? Был бы такой человек? Но сложилось все так, как сложилось, поэтому у меня нет права на слабость.

KYKY: Что стало с вашей недвижимостью в Минске?

П.Л.: Минюст прислал указание об ограничении сделок, но я не предпринимаю никаких действий по отчуждению или дарению. Что будет дальше – неизвестно. Возможно, начнут конфисковывать или наложат арест. На данный момент все мои беларуские счета заблокированы.

KYKY: Есть ли у вас недвижимость за границей, о которой так любит рассказывать Азаренок?

П.Л.: Нет, но у меня есть деньги. Все-таки долгое время я работал за рубежом. Как посол во Франции и по совместительству в ряде других стран, моя зарплата составляла порядка 5 тысяч евро. И эта зарплата перечислялась посольством в иностранный банк, поэтому часть средств хранилась на иностранном счету. Большая часть финансирования нашей работы сегодня идет из наших личных средств. Также помогает беларуская диаспора, один из фондов, но это небольшая помощь… Разговоры про миллионы – мифы, которые активно использует пропаганда. В этом месяце мы не смогли пока даже выплатить материальную помощь сотрудникам – нет средств. Но найдем выход и из этой ситуации.

KYKY: Вам не страшно за свою безопасность? Особенно после того, как стали говорить, что доберутся до всех, когда взяли в заложники Протасевича?

П.Л.: Мне не страшно, хотя мою квартиру уже показывали по СТВ. Мол, знайте, что мы знаем. В личном разговоре Лукашенко мне даже сказал, что задушит собственными руками за предательство.

И я понимаю, что опасность есть, – я же здравомыслящий человек. Особенно когда такие вещи говорит политик, способный на убийства и наделенный властью. Но что мне делать с этими опасениями? Могу сказать одно: меня это не демотивирует.

KYKY: То есть смерти вы не боитесь?

П.Л.: Как каждый нормальный человек. Но если ты живешь по совести, то о ней не думаешь. Зачем о ней думать?

KYKY: Мне кажется, это помогает жить. Когда понимаешь конечность всей этой истории, каждый момент ценится иначе.

П.Л.: Меня сейчас поглощает работа, борьба – жизнь летит стремительно, но чтобы меня это напрягало – нет. Хотя, возможно, когда появятся внуки и правнуки, я подумаю об этом еще раз. Куплю себе маленький домик возле Беловежской пущи… Такие мысли меня посещают, когда доводят некоторые коллеги (смеется).

KYKY: Вы можете накричать?

П.Л.: Могу. И даже могу кулаком по столу стукнуть. Моя проблема в том, что я быстро вспыхиваю, но это верхний предел эмоций, который не имеет глубины. И я быстро остываю, раскаиваюсь в своем поступке и прошу прощения. Но все равно буду корить себя за сделанное. У меня есть какое-то обостренное чувство справедливости. Мне кажется, что все должно быть по-честному…

 

 

 

 

View this post on Instagram

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

A post shared by Павел Латушка (@pavel_latushka)

 

KYKY: Кроме гневливости, какие у вас еще пороки? Азартные игры, алкоголь, женщины?

П.Л.: Я не пью, в азартные игры не играю, а что касается женщин – это не порок, а слабость (смеется). Хотя я всегда исходил из того, что отношения с женщиной должны иметь серьезный характер – они не строятся по принципу на один день, на один месяц или даже на один год. И если ты вступаешь в отношения, должен исходить из каких-то перспектив на будущее. Дайте подумать, какие у меня есть еще пороки…

KYKY: Давайте с вами лучше напоследок проведем блиц: я называю два варианта ответа, а вы выбираете один из них. Итак, легализация марихуаны или легализация проституции?

П.Л.: А третьего не дано? (смеется) Я когда-то был создателем одного из первых сигарных клубов в Минске, хотя никогда не курил сигары – меня друзья заставили. Сложный выбор. А два варианта сразу нельзя выбрать? (смеется) А отрицать сразу два? Но, в любом случае, каждый из этих вариантов – дело добровольное.

KYKY: Отмена смертной казни или разрешение на эвтаназию?

П.Л.: Отмена смертной казни.

KYKY: Парламентская или президентская страна?

П.Л.: Парламентско-президентская. Президент должен выполнять только представительские функции, а значимые вопросы – решать парламент.

KYKY: Наталья Радина (Хартия'97) или Степан Путило (NEXTA)?

П.Л.: Это два несравнимых человека с разным багажом и жизненным опытом. Это выбор, который невозможно сделать. Я – за обоих.

KYKY: Максим Богрецов (КС) или Франак Вячорка (советник Тихановской)?

П.Л.: Светлана Тихановская.

KYKY: Вы играете не по правилам. Тихановская или Бабарико?

П.Л.: Я хочу, чтобы Светлана Тихановская была на родине и обеспечила проведение новых выборов. И чтобы у Виктора Бабарико появилась реальная возможность второй раз стартовать и участвовать в нормальных честных выборах наравне с другими кандидатами.

***

Только выходя из кабинета, я увидела, что к двери – ровно напротив стола Латушко – прикреплены четыре листа, на каждом из которых – по статье УК РБ. На самом нижнем листке было написано «высшая мера наказания».

– Зачем вы на это постоянно смотрите?

– Чтобы не забывать свои награды, – и добавляет: Но я не поэтому против смертной казни.