«Я понимаю, что многие сейчас эмоционируют на этот счет, но вы представьте, если понадобится сразу заменить весь судейский корпус или всё министерство МВД. Кем? Как?» Возможно, вы не знали, но лидер группы «J:МОРС» Владимир Пугач около десяти лет работал юристом, поэтому в этом интервью KYKY мы обсуждаем с ним не ближайшие концерты (хотя афиша – в конце материала), а коллективную ответственность и потенциальные рок-группы чиновников, которые могут потерять свои посты.
Если вам хочется больше интервью с теми, кого вам нравится слушать и читать, — поддержите нашу работу и подпишитесь на наш Patreon за мерч и другие бенефиты или сделайте быстрый донат без обязательств тут.
KYKY: Владимир, как вы поживаете?
Владимир Пугач: Работа появилась, дела. В Минске нечем было заниматься последний год точно. За границей есть какой-то движ. Было непривычно первые несколько недель, что есть какие-то дела, дедлайны. Даже вспомнил почти забытую в Минске фразу: «Извини, я занят, перезвоню».
KYKY: Я вас как-то видела в баре – вы были очень грустный, как мне показалось.
В.П.: Я был уставший, скорее всего. Но грустно мне не было – мне здесь вообще редко бывает грустно. Бывает просто накатывает ощущение, что у меня нет какого-то большого жизненного плана. Я взял гитару, чемодан и уехал в никуда, чтобы можно было работать – в Минске это было делать совершенно невозможно. И пока у меня нет глобального плана на жизнь.
KYKY: Вы уехали из Беларуси чуть больше двух месяцев назад. Наверное, у вас еще туристическая стадия, как у новоприбывшего эмигранта.
В.П.: Да, друзья надо мной смеются, когда говорю им, что не собираюсь оставаться жить в Польше. Но у меня и правда ситуация такая, что я буду там, где у меня будут концерты. Если это будет Грузия, то Грузия, если Польша, то Польша. Я буду там, где есть беларусы.
KYKY: Вам поступают угрозы?
В.П.: В 2020-м мне передавали через людей вежливое, проникнутое сочувствием пожелание, чтобы я куда-нибудь делся хотя бы на время. Были и угрозы, но сейчас ничего такого уже нет. Но нужно понимать, что любой беларус внутри страны сегодня может быть подвергнут аресту и заключению.
Те, кому было совсем невмоготу, уехали, но это меньшинство. Напомню, что в Беларуси все еще живет подавляющее большинство беларусов – им просто больше негде жить. Вот такая страна. Уехали только те, кто себе может это позволить. Все остальные сегодня живут во внутренней эмиграции, не соприкасаясь с властью: делайте что хотите, только не трогайте нас. Люди ходят по улицам с потухшим взглядом, в столице не происходит абсолютно ничего: любые инициативы, несогласованные с властью, подавляются. Даже зрительно в городе стало меньше народа, меньше машин – только пластиковые пакеты летают по ветру. Абсолютная серость и состояние безысходности. Все это приводит к тому, что ты медленно превращаешься в мебель. И поскольку все это происходит постепенно, то происходит незаметно для тебя самого. И чтобы осознать это, нужно просто куда-то выехать. И тогда приходит понимание, что существует другой мир, где по-прежнему есть жизнь. И тогда со стороны можно трезво оценить, где ты находился раньше.
KYKY: Выходит, единственный выбор, если ты не согласен, – это уехать?
В.П.: Единственный выбор – это сохранить те ощущения, которые у нас были в 2020 году. И жить с ними. Пытаться заниматься своим делом, работать.
«О скандале с «Лебяжьим» узнал только после выступления»
KYKY: Вы сказали, что не можете по моральным соображениями выступать больше в России. Это временно или вы поддерживаете отмену русской культуры?
В.П.: Я пока не до конца прочувствовал новые тренды отмены культуры. Я не считаю, что в этой войне виновата русская культура. Но было бы нелепо сейчас пытаться ездить в Россию играть концерты. Но когда изменится ситуация, сменится власть и народ массово осознает, что произошло, думаю, я буду давать концерты в России.
KYKY: Что вы думаете про творческую интеллигенцию, которая сейчас поддерживает власть и выступает за войну? Это меркантильность или страх? Вот все эти «Галасы зместа», Алехно?
В.П.: Люди, которые поддерживают Лукашенко, имеют на это право. Что я могу еще сказать? Конечно, мне это странно, но такие люди есть. А вот что касается войны, то у меня другая позиция: я не могу этого принять. Война – это всегда плохо.
KYKY: Вам ведь тоже предлагали поехать в тур в поддержку Лукашенко в 2006 году. Сколько вам за это предлагали денег?
В.П.: И в 2006, и в 2010-м тоже предлагали, но до этапа обсуждения гонорара никогда не доходило. Хотя подозреваю, что предлагают не много. Много предлагают почему-то российским звездам, а беларуских артистов просто юзают.
KYKY: Вкусовщина чиновничья?
В.П.: Возможно…к беларуским артистам наши чиновники всегда относились, как к обслуживающему персоналу. Поэтому я никогда в таких концертах не участвовал.
KYKY: После этого отказа поехать в тур в 2006 году вас внесли в «черные списки». Как вы поняли, что вас отменили?
В.П.: Мне звонили редакторы радиостанций и говорили: «Чувак, сорри, ничего личного – время такое». Не думаю, что есть какие-то формуляры с черными списками, подписанные министром культуры. Понятно, что все эти списки негласные, поэтому доказать их существование сложно. Ведь не говорят, что мы не дадим провести концерт, потому что вы в «черных списках» – такого не происходило никогда. Просто не выдают «гастрольку» по каким-то надуманным причинам. И когда тебя, как артиста, снимают с радио и телевидения, тебя вообще отсекают от слушателя, можно сказать, отменяют, ведь тогда еще не было ютуба. Сейчас это уже сделать невозможно, потому что есть интернет, а раньше, если тебя сняли с эфиров, то тебя как бы и нет. И люди ведь тоже не понимают, что тебя отменили и искренне пишут: «А когда у вас концерт уже в Минске?» Хотя мы никогда не молчали и говорили о черных списках и в 2006, и в 2010. В 2010-м, когда я в очередной раз отказался ехать в тур в поддержку Лукашенко, нам тоже хотели отменить сольник во Дворце спорта. И нам тогда помогла «Комсомольская правда»: они опубликовали интервью, которое вызвало большой резонанс. Власти решили, что перед выборами им не нужен такой скандал и дали «добро» на концерт. Представляете, какое было время? Сейчас такое уже сложно представить.
KYKY: Вас звали когда-нибудь на корпораты крупные чиновники?
В.П.: Даже если зовут, они ведь зовут не как чиновники, а как частные лица. То, что это был какой-то там чиновник, ты можешь вообще не узнать. Поэтому сложно сказать, может, и были такие случаи. Меня так позвали выступать на открытии ресторана «Лебяжий». Мой директор передал приглашения сыграть на открытии трех ресторанов, в числе которых был и «Лебяжий». И вот что было делать? Заказывать у частных сыщиков расследование, где можно играть, а где нет? Или сыграть на всех трех открытиях?
KYKY: Но о скандале с «Лебяжьим» ведь писала вся пресса.
В.П.: Это миф – так думают люди, которые существуют в этом информационном пузыре, блогеры там. И для меня на тот момент что «Фабрик», что «Лебяжий» – было абсолютно одно и то же. Я и о скандале с «Лебяжьим» узнал только после выступления, когда нас стали ругать, мол, как вы могли? Это только кажется, что все живут в одном информационном поле, но это далеко не так. Поэтому я просто не знал о ситуации, никогда не интересовался. Еще когда-то мы играли на свадьбе у дочки бывшего премьер-министра Сидорского.
KYKY: А если бы Карпенков вас позвал играть на юбилее?
В.П.: Нет, конечно – это даже не обсуждается.
KYKY: Ну, можно же сказать «я просто не знал».
В.П.: Вы понимаете, что любого артиста можно подставить? Заказы часто приходят от ивент-агентств, которые говорят: «Есть большой корпоратив, но мы не можем назвать заказчика. Будете играть?» Так принято, но можно задавать некоторые вопросы, например, это госзаказ или нет. И даже если это просто свадьба двух людей, потом может выясниться, что это была свадьба сына Карпенкова, например. Я легко могу себе такое представить, причем это ведь может произойти не обязательно в Беларуси, но и в Польше, и в других странах.
KYKY: Опасаетесь, что можете попасть в такую ситуацию?
В.П.: Ну, это как опасаться метеорита – с каждым может произойти. Мы стараемся не подставляться после «Лебяжьего», но в жизни всякое бывает.
KYKY: А если бы вам предложили выступить на большой площадке, а над ней была бы растяжка, скажем, с лозунгом «за стабильность» на красно-зеленом фоне. Выступили бы?
В.П.: Нет, конечно. Более того, у нас такие истории были. Как-то мы поехали в Гродно давать концерт по случаю Дня города. Мы таких концертов сыграли миллион в разных городах и все было хорошо. Но тогда это было время накануне парламентских выборов 2016 года. И когда мы приехали, над сценой висел какой-то БРСМовский лозунг типа «Сделай правильный выбор» или что-то в этом духе. Мы сказали организаторам, чтобы они сняли эту растяжку, иначе не выйдем на сцену. В итоге организаторы стали куда-то звонить и затягивать время. Потом из Мингорисполкома – оно там рядом – пришли какие-то мужики в галстуках и сказали: «Ну, Владимир, вы же все понимаете». Я сказал, что не понимаю. В итоге мы на сцену так и не вышли. Хотя моему директору звонили какие-то чины из БРСМ и угрожали, что, мол, «мы вам привет еще передадим».
KYKY: Передали?
В.П.: Нет.
«Именно поэтому я не люблю политиков»
KYKY: Было такое, что оппозиционные кандидаты звали вас выступать в свою поддержку?
В.П.: Напрямую нет. Хотя в 2005-м, когда нам давали «Рок-корону», ее должен был вручать Милинкевич – он мне не нравился, поэтому я не вышел на награждение. Было такое ощущение, что это какая-то политическая акция, участие в которой со мной не согласовали. Я не люблю, когда меня пытаются юзать.
KYKY: Почему вам не нравился Милинкевич?
В.П.: Я читал и слушал что он говорил в то время – мне не понравилось. В нем было недостаточно харизмы.
KYKY: То есть не его политическая программа, не его предвыборная кампания, а харизма не понравилась?
В.П.: Вы спрашиваете о событиях 17-летней давности. Я же не говорю, что у него был серый пиджак, поэтому он мне не понравился. Нет, не понравились какие-то его высказывания.
KYKY: А у Бабарико достаточно харизмы?
В.П.: Он мне нравится – я бы за него проголосовал. А по поводу Милинкевича, то между этой рок-коронацией и туром в поддержку Лукашенко в 2006 году, куда я тоже не поехал, прошло всего несколько месяцев. Это было приблизительно в одно и то же время. И потом нас сняли еще со всех радиостанций в этому же году.
KYKY: То есть вы и не за тех, и ни за этих?
В.П.: Именно. Вообще я к политике отношусь плохо, к любой. Просто то, что сейчас происходит в Беларуси – это уже даже не политика, а борьба добра со злом.
KYKY: Политикой можно не интересоваться, пока она не начнет интересоваться тобой.
В.П.: Я не говорю, что я ей не интересуюсь – я ей всегда интересовался. Именно поэтому и не люблю политиков.
KYKY: Вас звали выступать в поддержку триединого штаба в 2020-м?
В.П.: Да, были афиши – мы должны были выступить на большом концерте 6 августа 2020-го на Бангалор. Нас тогда пригласили, но концерт так и не состоялся.
KYKY: Вы знакомы лично с Виктором Бабарико, Марией Колесниковой?
В.П.: Я заходил как-то к ним в штаб, мы познакомились, перекинулись парой слов – вот такое знакомство было. Но я видел этих людей всего один раз в жизни.
О революции и оппозиции
KYKY: Что вы почувствовали, когда узнали о начале войны?
В.П.: Я почувствовал шок, страх и злость – я был не согласен, что с территории моей страны летят ракеты. Но потом происходит психологическая адаптация, осознание новых условий. Да, моя страна сегодня вовлечена в эту войну, и я испытываю неловкость за цвет своего паспорта. Но когда мне прилетают обвинения от украинцев, я к этому отношусь спокойно – нужно подождать, пока у них пройдет боль. Я стараюсь не вступать в резкие разговоры и не оправдываться. Концепция коллективной вины, как и коллективной ответственности, мне не близка.
KYKY: Как думаете, через пять лет в Беларуси не будет Лукашенко или у Беларуси не будет независимости?
В.П.: Хороший вопрос, но я не знаю на него ответа. Я не мог предугадать войну 24 февраля – для меня это была полная неожиданность. И чем все это закончится, тоже сказать сложно. Так или иначе Беларусь сегодня контролируется российскими войсками. И как изменить эту ситуацию, я не знаю.
KYKY: Власть Путина будет невозможной, если он проиграет войну, соответственно и трон Лукашенко будет держать некому. Вы верите в победу украинцев?
В.П.: Это исторически неизбежно. Вопрос только – что украинцы будут считать победой? Возвращение к границам 2014 года? К границам до 24 февраля 2022 года? Украинцы сами высказывают разные представления на этот счет. Но в любом случае остановка агрессора – это уже победа. От этого напрямую будет зависеть и судьба Беларуси.
KYKY: Ну, наша оппозиция предлагает еще создание национально-освободительного движения…
В.П.: Это исторический термин, под которым можно подразумевать все что угодно. Национально-освободительное движение – это что? Партизаны? Боевые группы? Но даже если так, то они воюют сейчас в Украине. Если говорить про киберпартизан, то они и не переставали работать с 2020 года. Но могут ли киберпартизаны победить репрессивный режим? Сомневаюсь. Может ли быть сегодня в Беларуси открытое военное противостояние? Пусть сначала освободят Украину. Или как это все должно работать? Мы создадим в Беларуси партизанское подполье, которое должно победить действующую армию? Мне кажется это странным. Мы сейчас попали в геополитический замес, где от нас ничего не зависит. Разбушевался Путин с Украиной и за компанию решил оккупировать еще и Беларусь, причем бескровно. И в отличие от Украины, президент которой воюет на стороне своей страны, Лукашенко ничего против российской оккупации не имеет. И если мы думаем, что беларуские партизаны пойдут воевать против беларуских десантников, то даже если так и случится, где гарантия, что на помощь не придут российские войска? И в 2020-м наш протест не стал революцией по той же причине: российские войска могли войти в города и устроить зачистку. Поэтому у Лукашенко были развязаны руки, и он перестал бояться.
KYKY: Вы считаете, в Беларуси не было революции?
В.П.: Я не знаю, как сформулировать. Ведь революция обычно – это когда стреляют. Поэтому в Беларуси был мирный протест, а не революция. И этот процесс еще не завершен. Беларусам не хватило пассионарности, чтобы переломить ситуацию. И никто не ожидал, насколько жестким может быть противодействие. Но в 2020-м произошло что-то очень важное: народ начал ощущать себя нейросетью, то есть гражданским обществом. Мы увидели уровень взаимной поддержки, взаимовыручки, почувствовали солидарность. И когда люди стали поднимать голову и увидели сколько их вышло, они проснулись. Такого до 2020-го никогда не происходило. Это серьезный эволюционный этап для беларуского общества и большая победа. Общество сильно повзрослело и, как бы сейчас не трудилась пропаганда, назад это не отмотаешь.
KYKY: Как вы относитесь к нынешней оппозиции? К той концепции борьбы, которую они предлагают?
В.П.: Во-первых, я считаю, что это смелые люди, которые делают много полезного. Знаю, что не все всеми довольны, что кто-то с кем-то ругается, но это в принципе свойственно беларусам. И оппозиционные лидеры делают все возможное, чтобы беларуский вопрос не уходил из новостной повестки. Хотя сейчас это сложнее делать, в связи с войной. Ведь проблема в современном обществе существует только когда об этой проблеме знают и говорят. Как только фокус внимания уходит с проблемы, она забывается.
KYKY: Ну, многие сейчас говорят: вот, прошло два года, ничего не сделано, хотим новых лидеров.
В.П.: Никто же не запрещает никому быть политическим активистом. И лидером быть никто не запрещает, если ты знаешь как – взять тот же пример Латушко. Человек искренне верит в то, что делает. И никто никому не запрещает делать что-то свое, если ты знаешь как. Беларусы зарубежья – это ведь не какая-то государственная структура, где есть четкая иерархия. Мы ведь не создали альтернативного государства за границей. Да и не нужно этого делать, потому что большая часть беларусов живет в Беларуси. Если мы организуем заграницей какой-то чайна-таун, то начнем забывать откуда мы, и зачем все это начали.
KYKY: Недавно Прокопьев говорил, что пока оппозиционные структуры будут действовать как НГО, а не как государство с четкими политическими институтами, зарубежные политики не будут с нами разговаривать на равных, соответственно жестких и быстрых решений тоже не будет.
В.П.: Я не знаю, как можно создать государство в государстве – это как Ватикан в Италии? Любое государство помимо политических структур предполагает наличие территории. И еще оппозиции нашей нужно объединиться, чтобы был единый центр, а не конкурирующие структуры. Тогда и веса на Западе у такой структуры будет больше. Вроде бы это очевидно, но почему-то этого не происходит.
Какими могли бы быть рок-группы чиновников, попавших под увольнения
KYKY: По образованию вы юрист-международник и достаточно долго работали по профессии. Почему решили уйти? Разочаровались?
В.П.: Я проработал юристом 10 лет и ушел из профессии в 2006 году. Не было каких-то особых причин, просто музыкой мне стало интереснее заниматься, чем юриспруденцией.
KYKY: Как думаете, почему наша судебная система сегодня работает так, как работает? Почему у нас фактически уже суды-тройки, свидетели в балаклавах и ноль оправдательных приговоров? Помните точку невозврата?
В.П.: Это был постепенный процесс. До 2020 года большая часть беларуского общества была аполитична, был негласный договор с государством: мы не интересуемся политикой, а вы нас не трогаете. Беларуское общество варили, как лягушку на медленном огне, которая сварилась и не заметила этого. Мне кажется, важным моментом был референдум 1996 года, когда изменили Конституцию. И последующие референдумы тоже.
KYKY: Вот эти судьи, которые сегодня раздают сроки за комментарии в сети и за неправильный цвет носков – они профнепригодны? Или они все понимают, но все равно выносят такие приговоры?
В.П.: Я считаю, если судья выносит неправомерный приговор, неважно по каким причинам – заплатили или запугали – он не должен работать в суде. И большинство судей, думаю, понимают, что они нарушают закон и выносят неправомерные приговоры. Но это ничего не меняет – это еще хуже, когда люди понимают, но намеренно совершают преступления – это и есть профнепригодность. Нравственную сторону я выношу за скобки в принципе, потому что у меня тоже есть и злость, и гнев. Когда только начались эти первые судилища, я очень злился. И мне казалось, что как только мы победим, всех этих людей без разбора нужно срочно посадить. Сейчас прошло время, я остыл и стал рассуждать спокойнее.
KYKY: Раз уж мы затронули эту тему, то как должна проходить люстрация судейского корпуса? Вот как понять, хороший это был судья или плохой? Справедливо он судил или нет?
В.П.: Люстрацией должны заниматься профессионалы, а не обыватели. Если мы говорим о должностном преступлении, оно должно быть доказано. И все кейсы нужно рассматривать в индивидуальном порядке – я против коллективной ответственности. Я понимаю, что многие сейчас эмоционируют на этот счет, но вы представьте, если понадобится сразу заменить весь судейский корпус или всё министерство МВД. Кем? Как?
KYKY: Да кем угодно, главное – не теми садистами, которые там есть сейчас.
В.П.: Но если мы заменим на кого угодно, не получим ли мы через пару лет точно такой же системы, которая есть сейчас?
Я вот смотрю на преступления в Буче – туда же приезжали целые прокурорские группы, чтобы провести расследование, установить личности преступников для последующего привлечения к ответственности.
И это более правильно, чем обвинять в этих преступлениях всю российскую армию, потому что всю армию не посадишь в тюрьму. Ответственность должна быть персональной. И в Беларуси должно быть то же самое: судьи, которые выносили приговоры за цвет носков, они не просто профнепригодны – они совершали должностные преступления, за которые должны понести ответственность в рамках УК РБ.
Если мы хотим, чтобы в стране заработали политические и правовые институты, нужно начинать с того, чтобы действовать по закону, в том числе с преступниками. А не так, что мы сейчас всех перевешаем, а потом устроим рай на земле. Призывать к ответу нужно только по закону, ведь у каждого из нас свое представление о справедливости. Взять тот же Нюрнбергский процесс – там судили людей с именами и фамилиями, а не массово. И так должно быть, так правильно, когда судят тех, чья вина доказана, чтобы мы обратно не вернулись к судам-тройкам, когда не до законов.
KYKY: Нужно ли создавать некую «черную книгу», чтобы карающие судьи никогда больше не могли занимать соответствующих постов?
В.П.: Все это должно быть в рамках УК РБ – там целый ряд статей предусматривает наказание, в том числе невозможность занимать соответствующие должности на определенный срок. Но если в новой Беларуси парламент проголосует за изменение УК и будет принято решение, чтобы после люстрации эти должные лица не имели права занимать руководящие должности бессрочно, значит так и будет. И я считаю, что такие изменения нормальны, но все должно быть в рамках закона, а не по суду Линча в порыве мести.
KYKY: А если карающий судья, которого люстрировали, предположим, решит заняться другим творчеством и создаст рок-группу. Пойдете на его концерт? Вам будет важен бэкграунд этого человека?
В.П.: Тогда давайте дальше фантазировать. Возможно, у этого судьи была больная онкологией мама и нужны были деньги на ее лечение. Или еще какие-то обстоятельства, почему он был вынужден выносить такие приговоры – ведь всё индивидуально. Бэкграунд такого человека и негативное восприятие будет тянуться на протяжении всей его жизни – от этого никуда не деться. А пойду я на его концерт или нет... Если бы я знал, чем этот музыкант занимался до этого, конечно, это бы повлияло на мое отношение к его музыке, какой бы хорошей эта музыка ни была.
KYKY: А музыку Майкла Джексона любите?
В.П.: Да, конечно.
KYKY: Говорят, он был педофил.
В.П.: Говорят, но его вина же не была доказана – только фильм сняли, но судебных решений не было. И это не влияет на мое отношение к его музыке. Но давайте разделять: пойти на концерт – это пойти на концерт к артисту, выразить к нему свое отношение. А слушать музыку в спотифай – это просто слушать музыку в спотифай. Например, Лени Рифеншталь снимала отличные фильмы, но дружила с Гитлером и Геббельсом. Да, отношение к ней как личности неоднозначное, но так что, не смотреть ее фильмы? Точно так же в этом случае с тем судьей, который создаст рок-группу. Может ли плохой человек делать хорошую музыку? Еще как может. Но я разделяю музыку и автора. И если я буду любить музыку, то еще не факт, что буду любить автора.
KYKY: Так пойдете на концерт или нет? Вы так и не ответили.
В.П.: Нужно больше вводных, но, наверное, нет. Потому что для меня пойти на концерт – это выразить отношение к артисту, а не к его музыке. И в такой ситуации мне бы было неприятно идти на концерт к человеку, зная его бэкграунд в судебной системе.
KYKY: А купили бы картину Гитлера?
В.П.: Конечно. И потом бы перепродал и направил эти деньги в какой-нибудь фонд помощи, например, украинским беженцам. Почему бы нет?
KYKY: Давайте доведем до абсурда и пофантазируем дальше. Каким творчеством, например, могли бы заниматься люстрированные «ябатьки»? У них же ведь тоже есть свой зритель.
В.П.: А что значит люстрированные «ябатьки»? Просто за факт того, что человек поддерживал Лукашенко, тоже преследовать будем? Или что это значит?
KYKY: Вы видели провластные митинги? Я даже сейчас не про поддержку Лукашенко, а про общий уровень культуры этих людей, нравственные убеждения и запросы.
В.П.: Ну да, такие люди есть и их 20-30% в стране. Слушайте, это такой странный вопрос… Если мы будем говорить про музыку, то, наверное, они бы занимались исключительно эстрадой. И в принципе для этих людей, думаю, музыка и эстрада – это синонимы. По крайней мере, сейчас происходит именно так в Беларуси. Обратите внимание, музыканты и артисты, которые сейчас сотрудничают с государством – это, как правило, эстрадные артисты. Не имею ничего против эстрады как жанра, если это сделано хорошо, но в Беларуси эту музыку делают исключительно плохо.
KYKY: Давайте напоследок проведем блиц. Я называю фамилию, а вы пытаетесь придумать название группы, которую бы этот человек мог потенциально возглавить.
В.П.: (смеется) Я даже себе нормальное название придумать не смог, а вы мне предлагаете придумать его кому-то еще. Но давайте попробуем…
KYKY: Азаренок.
В.П.: Азаренку я бы рекомендовал выступать сольно под своей фамилией – это уже раскрученный бренд, который предполагает определенное содержание.
KYKY: Головченко.
В.П.: Слушайте, глумиться – это совсем не мой жанр. Я в нем не сильно хорош. Наверное, давайте закончим на этом блиц – мне не понятно. Все эти шуточки… Мне не прикольно.
KYKY: Ладно, тогда еще вопрос: планируете возвращаться в Беларусь?
В.П.: Конечно, как только смогу.
KYKY: То есть когда уйдет Лукашенко?
В.П.: Не знаю, возможно, и раньше. Понятия не имею, как и когда это произойдет. Пока для меня есть большие риски туда возвращаться, хотя уголовных дел на меня не заведено, но это не гарантирует, что меня не задержат. У них же могут быть любые основания для этого. Тем не менее, в Беларуси есть какие-то важные вещи, которые могут заставить меня туда вернуться. Я не исключаю такой возможности.
KYKY: А если вам завтра позвонят из правоохранительных органов и скажут, мол, возвращайтесь, мы вам гарантируем безопасность. Поедете?
В.П.: Тогда точно не поеду (смеется). Сегодня преступлением в Беларуси может считаться всё что угодно, даже то, что я дал вам интервью. Вот за что они философа Мацкевича посадили?
KYKY: Всё это ужасно. Мы с вами будто в одной из книг Ремарка.
В.П.: У меня тоже есть ощущение нереальности, будто я в каком-то художественном произведении про войну. И мне тоже в голову пришел Ремарк. Осталась только заказать кальвадос.
