Часть первая. Девочка из Мозыря

«Танцую я, наверное, с того самого момента, как научилась ходить. А года в четыре мама отдала меня заниматься на бальные танцы в коллектив «Звездопад», куда я проходила до 11 лет. Руководитель коллектива была очень строгая, а мне, вдобавок, повезло выступать в паре с ее сыном. Так что доставалось нам обоим. Для меня тот период был довольно стрессовый. Наша наставница требовала от нас высоких результатов и побед, часто сама сидела в жюри, и иногда специально занижала нам баллы. В то же время, в педагоге мужская требовательность сочеталась с желанием чувствовать себя женщиной. Во время тренировок она умудрялась устраивать нам паузы медитации. Понятно, что не все взрослые понимают, что такое медитация и могут войти в это состояние, а тут: «Дети, теперь у нас пауза, мы садимся, думаем о чем-то хорошем, настраиваемся». Еще были такие моменты, когда она позволяла нам отдыхать, но в это время все должны были держать руки, например, пять минут во «второй позиции». Это очень трудно. Тебе как бы дается возможность мозгом отдохнуть, а руки все равно надо держать. Ребенок еще не понимает, для чего это, но, становясь взрослыми, мы осознаем: иногда в жизни бывают ситуации, когда, условно, хоть стой, хоть падай, но ты должен выдержать. Такая закалка. На самом деле, это помогло мне стать выносливой. Я всегда понимаю: если что-то начинаешь, надо идти до конца.

Помню, как мы поехали в Норвегию. Вообще, Мозырь – город, где я росла – относится к Чернобыльской «загрязненной зоне». Многие гастроли проходили под идеей поддержки талантливой молодежи и попутного оздоровления. Так вот представьте: 90-е, в стране хаос, в магазинах ничего нет. Тут мы приезжаем – и меня с еще одной девочкой берут на официальную встречу с норвежскими представителями. Нас подготовили и предупредили, чтобы не вели себя, словно приехали из голодного края. Типа, если предложат, угоститесь одной конфеткой и садитесь. И вот мы приходим на встречу и видим: на столе стоит блюдо с орехами, шоколадом, конфетами! Да, мы сделали все, как нас учили, но конфетки стали для нас затравкой. В какой-то момент я не выдержала и спросила, можно ли мне угоститься. Норвежец всполошился, что сам не догадался предложить, мол, конечно, берите, все для вас. Так вот эту конфету мне потом припоминали еще очень долго. На самом деле, так неправильно. Мы были детьми. Просто в тех обстоятельствах взрослое поколение очень боялось оставить негативное впечатление о стране.

Последние годы занятий на бальных танцах дались очень тяжело. Педагог не видела разницы между мною и своим сыном. С ним я танцевала в паре около двух лет. В бальных танцах нужно уметь адаптироваться к партнеру и учиться находить общий язык. Попробуйте объяснить это детям. Мы не дружили, дело доходило до того, что просто бились. Он, скажем, не казался спокойным мальчиком. И я росла не тихой. Было реально трудно… Как-то раз нам удалось победить на международном конкурсе пару, с которой сражались за первое место. И если раньше нам говорили, мол, мы все бездари, то после победы поставили перед фактом: будете работать еще больше. Ну и в дополнение обвинили в «звездной болезни». Поощрений не было: одни кнуты и никаких пряников. После нашей победы на международном конкурсе я поняла: надо уходить. Меня позвали в эстрадный коллектив «Палеская зорачка», но мне сначала казалось, что это какая-то попса. Понимаете, бальные относятся к благородным видам танцев. Целый мир, состоящий из репетиций, соревнований, путешествий, и все это в невероятных костюмах. Занятия бальными танцами вызывали у меня гордость. Но я все-таки ушла.

Часть вторая. Гуманитарная помощь беларуским танцорам

В новом коллективе была совсем другая специфика работы. Педагог имела коммерческую жилку, смотрела на все с торговой точки зрения. Она работала на зрителя, понимая, что он хочет. На бальных руководитель могла не есть, не спать, но в своем творческом порыве добиваться результата.

Здесь было совершенно ясно, что в Германии будет продаваться, допустим, «Цыганочка», а еще где-то «надо поставить номер с более взрослым составом девочек».

Я была В Германии, Японии, Румынии, Бельгии. Впервые в Норвегию мы отправились, когда мне было девять. Жили там месяц-полтора. Очень сильно подружились с семьями, у которых останавливались. Вообще, Норвегия – это любовь. Весь автобус рыдал, когда мы возвращались домой. Нас родители встречают, а мы выходим и ревем. Представляете, каково? Это сейчас разница не так ощущается, а тогда – контраст: грязно, разбитые дороги… В основном, мы ездили на автобусах. Было интересно смотреть в окно и наблюдать за изменениями, переезжая от одной страны к другой. После нашей разрухи Польша казалась сказкой: разноцветные дома, всюду какие-то гномики. Было здорово. Если гастроли выпадали на учебный год, мы брали с собой учебники и делали домашнее задание. А еще заграница запомнилась таким понятием, как «гумка», или «гуманитарная помощь». Просто горы крутой одежды! Мы в ней рылись и искали то, что понравится. В Беларуси тогда особо ничего еще не было, а тут такое счастье детям! Ни с чем не сравнимое воспоминание, кому расскажи.

Очень сильно запомнилось девятичасовое путешествие самолетом в Японию. Мне было четырнадцать. Это было время, когда в Японии туристов еще было не очень много. На белых людей смотрели, как на что-то нереальное. Нас очень хорошо везде встречали. Помню, как в одном из городов на вокзал пришли школьники. Они стояли за ограждением и мы били друг друга по ладоням в знак приветствия. Мы участвовали в чайных церемониях, ходили по театрам, В Нагано нам показывали, как идет подготовка к Олимпиаде... За выступления нам не платили, но в конце поездки в Японию выдали по 100 долларов, на которые я купила нереально крутой серебристо-зеленый кассетный плеер! Я вернулась и еще года три поражала им окружающих: у нас-то продавались только грубые черные.

HTML

Вообще, я любила эпатаж. Вместе с подругой, которая тоже с нами выступала, мы вернулись после одних гастролей с подаренными роликами, которые громко-громко гремели. Нас знал весь Мозырь! У меня была в носу сережка, она красила свои безумно длинные ресницы зеленой или синей тушью. Насмотревшись на моду Европы, мы начали носить джинсовые сарафаны, какие-то завязанные на поясе байки… Тусовались в избранной компании неформалов «на поляне» с длинноволосыми мальчиками, похожими на рок-звезд. В разработке «прикида» экспериментировали, как могли. Когда пришло время определяться с тем, куда идти учиться, у меня было два варианта: «дизайн» или «хореография». «Дизайн» сразу отпал, поскольку я не умела профессионально рисовать. Я решила, что иду учиться на хореографа. Ехать поступать в Минск было страшно – такая неуверенность провинциала перед столицей, мол, куда мне. Но мама настояла, чтобы я сразу поступала в университет. Одиннадцатый класс прошел в постоянных разъездах. Каждую неделю в пятницу вечером я ездила в Минск, занималась «классическим танцем» с педагогом из университета. Тогда был только один поезд, который шел всю ночь и прибывал в Минск в шесть утра. Мне приходилось четыре часа сидеть на вокзале и ждать начала занятий. В 17:00 я садилась на поезд и уезжала домой.

Часть третья. Go-go в Москве и RADICALFASHION в Минске

Вообще, все мои страхи были обоснованными: я невысокая, а на «эстрадное отделение» чаще брали высоких девочек, из которых лепили будущих артистов. Когда я пришла на месячные подготовительные курсы, мой будущий куратор сказал, мол, иди девочка на «народные танцы», я не буду тебя брать на эстраду, ты ко мне не поступишь. Но я поставила такой крутой номер в стиле «модерн», что практически все члены комиссии отреагировали высокими баллами.

Первые два года учебы все складывалось круто. Я много трудилась. Но постепенно у меня пропадал запал. После третьего курса я решила поехать на лето в Москву. Там бывшая солистка TODES открыла свою студию. Мы занимались по шесть часов в день! Иногда меня звали на выставки, мы придумывали танцевальные постановки вместе с флейтистами. Что таить, в go-go тоже танцевали. Я мыла голову по два раза на день, потому что работы – море. Постоянно бегаешь, бесконечное метро, попотел на одной работе, а тебе надо уже на вторую… Появились интересные компании, как-то даже тусовались с ребятами из группы «Пятница». Жизнь кипела! Кстати, однажды продюсер группы предложил съездить в клуб «16 тонн» и послушать «какую-то интересную, новенькую девочку». Так я случайно побывала на одном из первых выступлений никому тогда еще не известной Ёлки.

Из куража меня вывел телефонный звонок мамы, которая сказала, что меня отчислят из университета, если не явлюсь. Вот уж это поколение, которое считает: без образования – никуда. А кому я его покажу, когда все требуют показывать записи постановок? Тем не менее, вернулась и университет закончила, в дипломе написано «артист, педагог, хореограф и балетмейстер». После окончания я пошла в балет Искуи Абалян. Вместе мы проработали с ней два года, но общаемся до сих пор. У меня была мечта – создать коллектив и путешествовать с ним по миру. Я долго не решалась на какой-то самостоятельный проект, потому что это очень большая ответственность, но вдруг одно арт-агентство предложило сделать на их основании super-puper-digital девчачий коллектив, с которым никто не сможет сравниться. Я согласилась. Мы провели громкий кастинг в большом зале филармонии и набрали очень крутой состав девочек, которые потом стали участницами танцевального коллектива RADICALFASHION. В следующем году нам будет 10 лет. Когда я проводила кастинг, мне было одновременно страшно, неловко и гордо. Для меня было важно набрать не только талантливых артистов, но и «не сук». В итоге я собрала очень классных девчонок.

Записать танцы на видео возможности не было, поэтому я с портфолио снимков бегала по клубам, а потом нас звали на репетиционные просмотры. У нас была куча заказов, мы каждый день собирались, выступали на открытиях и презентациях – едва все успевали. Я не особо люблю поп-культуру, поэтому в памяти остались какие-то необычные проекты, например, когда работали с НЕРВом. У нас были очки с гитарами, микрофоны, золотые платья… Обыгрывали историю, словно мы такие дископевицы. Еще он заморачивался с ультрафиолетом. Мы делали светящиеся костюмы, техногенные очки, на нас рисовали светящейся краской – и мы выходили с водными пистолетами. Под конец танца мы обливали всех водой. Очень хорошо это в той аудитории закатывало. А лет пять назад у нас произошел ребрендинг. Мы вообще отказались от подтанцовок и перфомансов. Вышли на полностью самостоятельный уровень. У нас есть номер «Геометрия», который можно назвать «визитной карточкой». Ему пять лет. Там сумасшедшая хореография. Иногда нам присылают видео, где видно, как, кто и где его передирает – вплоть до костюмов. Я не понимаю, зачем это делают даже те, кто работает с нами в одном городе!

Часть четвертая. Танцы для мам, которые не хотят сидеть дома

Когда я создавала коллектив, вкладывалась в него во всех планах. У меня не было выходных. Все свое внимание, все, что зарабатывала, отдавала на его развитие: мне было абсолютно не жалко. Я этим жила. Это продолжалось очень долго. У нас девочками была небольшая разница в возрасте. Мы фактически вместе жили. Мне было 24, самой младшей девочке – 19. Мы постоянно вместе тусовались, но все понимали, где я друг, а где – руководитель проекта. А потом я встретила будущего мужа. Как и многие мужчины, он немного нервничал, когда я проводила на работе все свое время. Я поняла: пора что-то реформировать, чтобы у меня появилось время на нас, а девочки смогли выступать самостоятельно.

Во время беременности у меня словно открылось второе дыхание. Особенно больших результатов в работе я добилась с пятого по восьмой месяц. Я поставила две нелегкие постановки, собрала презентацию со всеми event-агентствами, разработала дизайнерскую коллекцию «Путь самурая».

Кстати, ее полностью выкупили мои друзья, которые живут в Мексике, пара: девушка – вокалистка и диджей, парень – продюсер. Один из самых важных навыков, который я получила: не расставаться с детьми. Особенно первый год. Ну зачем? Я понимаю, когда ты офисный работник. Но если вам позволяет профессия, берите с собой вашего ребенка и работайте. Я родила Варвару и через три недели пошла с ней на репетицию.

И тут я поняла: беларуская инфраструктура не рассчитана на кормящих мам. Мы находимся в каком-то ущербном положении.

У нас город развлечений для мам с детьми не предлагает. Все по отдельности, надо постоянно где-то ребенка оставлять. Я так возмутилась! Во многих других странах работает программа «все для мам», а у нас – нет. Помню, мы ездили на крупный фестиваль в Бельгию, куда приходят и родители, и дети. Дети могут ходить по территории, собирать разбросанные пластиковые стаканчики и зарабатывать. 10 стаканчиков – один евро. Детям в кайф: с нами ездил мальчик – получил за время фестиваля 50 евро! Там постоянно идет работа над тем, как занять детей.

Я подумала, что, раз предложения нет, надо создать его самой. Как-то с девушками из Семейного центра Юлии Гусаковской-Старовойтовой отправились в палаточный лагерь. Они изъявили желание потанцевать, но танцев в программе не было. Мы решили провести экспериментальное занятие, а потом провели еще несколько. Это вдохновило меня объявить марафон #мамскиетанцы. Он бесплатный: за четыре занятия мы разучиваем номер, на пятом «выпускном» его исполняем, я приглашаю оператора, он снимает, монтирует, и мы отдаем на память запись. И с детьми расставаться не надо, они всегда с нами. Да и я, держа дочку на руках, как-то показываю движения. Суть марафона очень простая: мы проявили активность, поставили танец и классно провели время.

Любопытно, что, узнав о марафоне, к нему начали подключаться разные люди. Например, появился фотограф, а один стильный бренд решил подарить самой активной маме велюровую косуху. Видели бы вы, как все вдохновились: кроме того, что можно бесплатно танцевать, так еще и столько подарков... Короче, получилось, что мы подняли проблему того, что мамам нечем заняться в этом городе.

HTML

Понимаете, меня очень мотивируют люди, которые в меня не верят. Но таких уже мало, потому что своими поступками я дала понять: если ставлю цель, то ее достигаю. У нас в обществе странное представление: если ты родила, то ты на год, а то и три должна зашиться дома и сидеть с ребенком. Но никому от этого пользы нет: ни ребенку, ни маме, ни обществу. Ребенок видит, что все бросают свои дела ради него, он тут – царь земли, главное существо на планете. Каким тогда он вырастает? Говорят, до года у ребенка хорошая память. Он впитывает и учится. Важно здесь то, что ты сам круто отдыхаешь, вспоминаешь о себе, а для детей ранняя социализация тоже важна. Они общаются с другими детьми разных возрастов, параллельно слушают музыку и наблюдают за танцами. Ребенок же должен видеть разнообразие. Дети видят своих активных мам, считывают все это и принимают образ активной жизни. Сегодня это вообще как никогда важно».