Как белорусский скульптор попал в Лондон

Я два года жил с девушкой, которая училась в Глебовском художественном училище. Таня родилась в Литве, но у нее был папа русский, а мама белоруска. Мы с ней расписались летом, и в феврале 6 лет назад я поехал в Лондон после того, как меня выгнали из академии искусств. Многие задают вопрос: это был фиктивный брак, потому что у Тани паспорт Евросоюза? Никакой не фиктивный, мы расписывались по любви, хотели жить вместе и вообще не собирались ехать в Лондон. Просто у меня на свадьбе украли подарочные деньги, и было решено ехать эти деньги отрабатывать, мы влезли в долги перед моей мамой и Таниными родителями. У нее в Лондоне жила сестра, поэтому Таня поехала к сестре. По английскому законодательству мужа с собой нельзя было брать сразу, даже если ты гражданка Европейского союза. То есть надо было, чтобы Таня там поработала хотя бы полгода. Соответственно, когда она прислала мне документы, я приехал.

Таня работала в пабе и еще у нее была работа в магазине «Jackson's art supplies». Они доставляют на дом художественные материалы. Сейчас я довольно часто там покупаю вещи. А тогда Таня работала у них на складе и сразу поговорила со своим боссом, чтобы меня устроить туда же. То есть моя первая работа в Лондоне была — клеить марки на конверты и писать адреса людям, которые покупают краски. На второй день в магазин вдруг заходит молодой человек. Поднимается небольшой шумок, девочки начинают между собой шушукаться. Мы возвращаемся домой, я говорю: «Таня, что за человек пришел, рассказывай, видно же было, что к тебе». Ну, она в слезы, мол, любовь-морковь, у нас с ней все закончилось. Я собираюсь, надеваю куртку и ухожу из дома.

И тот случай в судьбе был поворотный. Я вышел оттуда, один, нет ни денег, ничего. Пришел в парк, посидел на скамейке. Мимо шел человек, черный с дредами. Я говорю ему на плохом английском: «Может у вас покурить есть? У меня очень стрессовая ситуация». Он отвечает: «Да, только нужно 3 фунта». Открываю кошелек, а там всего 3 фунта копейками. Отдаю ему, он сваливает и уже не возвращается. Думаю: «Добро пожаловать в Лондон». Иду по улице, очень огорчен всем этим — куда бы зайти, потому что холодно, а назад к Тане я не вернусь. Смотрю: в доме вечеринка, играет музыка. Стучусь в дверь, мне открывают, сразу дают пиво и говорят: «Сколько ты в Лондоне?» Я отвечаю: «Второй день». Они: «Ну и как? Нравится?» Я отвечаю: «Ну, смешанные чувства». Рассказал про свои беды, и мне предложили тут перекантоваться некоторое время. Это был обычный жилой дом с виду, каких в Лондоне куча. Там жило человек семь художников: один немец, два португальца, хорват или серб, девочка из Бельгии, немка, один британец из Уэльса — такой интернационал. Я стал с ними тусить, просто стучался в дверь почти каждый день, идти же некуда. Даже адрес могу сказать: 70 Brooke Road - революционное место, недавно дом был продан, оттуда все уехали. Мы там делали и выставки, и столько вечеринок. Я же просто по наитию постучался, не знал, что там художники живут. Но до сих пор эти люди — мои самые близкие друзья.

Как скульптору найти работу в Лондоне

В магазине «Jackson's art supplies» я продержался три недели. Из-за того, что мы с Таней постоянно ругались, ее босс Джерри сказал: «Таня здесь до тебя работала и нравится мне как сотрудник, а тебе придется уйти». Когда Джерри меня уволил, я нашел в интернете Королевский колледж искусств в Батeрси и пошел туда. Ну где еще могут быть скульпторы в Лондоне? Я пришел в колледж, разговаривая на своем непонятном английском. Через несколько лет пытался снова зайти, но там проходная, никого не пускают. А тогда познакомился в коридоре с ребятами, к ним подошел педагог, который вел у них литье. И этого человека зовут Ричард Ром, как я потом узнал, он написал известную книгу по бронзовому литью. Ричард Ром у меня спрашивает: «Вы поступать сюда хотите?» А я ему: «Нет. Поступать не хочу, Может, у вас тут работа есть?» А он мне: «Ну что ж, пойдем в паб». Мы встречаем еще завкафедрой, тоже был Ричард, и приводят меня два эти Ричарда в паб, покупают мне пиво. Ричард Ром говорит: «У тебя же, наверное, портфолио есть? Показывай фотографии». Я начинаю показывать постановки из художественного училища и академии.

В принципе, им понравилась техническая база, а в остальном они сказали: «Мы такое делали здесь в 60-х. Странно, что у вас в Беларуси люди до сих пор занимаются таким искусством...

...В принципе, мы вас можем взять в колледж учиться, данные есть». Я говорю: «Мне работа нужна». Ричард Ром отвечает: «У меня есть один ассистент, с которым я постоянно работаю, я никого не беру». Тогда я попросил написать мне список всех литеек. Их пять в Лондоне. «Вот, — сказал Ричард, — есть A&B Foundry, она самая большая, я там много лет работал, там самые знаменитые художники, тебе будет интересно». Я сказал «спасибо» и пошел.

Вообще, в Лондоне две конкурирующие литейки Bronze Age и A&B, но все-таки Bronze Age похуже. А&B Foundry знамениты тем, что у них в компании работал художник Барри Флэнаган, известный на весь мир художник, который представлял Британию на Венецианской Биеннале в 1982-м. Ну, я звоню в A&B, отвечает человек по имени Джерри Хьюджес, он в Лондоне в литье большая фигура. А у меня английский плохой, он понимает, что приезжий, и сразу говорит, что нет работы. Второй раз звоню - то же самое. На третий раз Джерри говорит: «Хорошо, пришлите CV, мы посмотрим». Выслал и опять звоню. Он говорит: «Пожалуйста, не звоните нам, вы нам надоели». И тогда я туда пошел. Внизу спросили: «У вас назначено?» Я кивнул, мне сказали подниматься наверх.

Литейка Джерри и кусок ноги Кейт Мосс

Наверху у них была кухня, большой круглый стол и кожаные диваны. И все бутылками заставлено. Как, в принципе, в любой литейке — ну, мужики рабочие, надо опохмелиться, потому что многих трясет. Когда я пришел, меня посадили на кожаные диваны. Сижу, жду, чего будет. Приходит Джерри. А это человек почти два метра ростом. И он прямо так мне говорит: «What, а fuck are you doing here?» Я почти расплакался. Говорю, звонил… А он отвечает: «Ты вообще по-английски разговариваешь? Я помню тебя, я пять раз сказал прямым текстом, что работы у нас нет». Я говорю: «Могу все делать. Могу подметать, если надо». Тогда он уже начал смеяться: «Ладно, ты мне нравишься, есть чувство юмора, такая настойчивость… Ладно, пойдем в офис посмотрим твое CV». Мы заходим в офис, а там скульптуры Барри Флэнагана стоят, Чепманс Бразерс, Марка Куинна — всех этих больших шишек лондонских. Джерри скачал мое CV, сходил в литейку, показал мужикам и говорит: «Ты будешь работать ровно месяц. У меня мальчик поляк сейчас в отпуске, будешь его заменять. Когда он вернется, ты уходишь, потому что я своих людей не увольняю. Ты человек приходящий, и у нас с тобой такой договор».

Моей работой было шлифовать большой кусок ноги Кейт Мосс. Продается такая работа Марка Куинна, два миллиона, по-моему, стоит. Это был его заказ литейке — в Беларуси, в принципе, художники тоже сами не льют из бронзы. Скульптура Кейт Мосс полая внутри и делается по кускам, то есть нога Кейт Мосс выглядит, как бронзовая труба. Потом я работал над скульптурой для Гэри Хьюма, фигурой, похожей на снеговика — три сферы, друг на друга поставленные. Мне говорили, что эту скульптуру купил Элтон Джон. Месяц я так отработал, подметал и шлифовал. И через месяц Джерри мне говорит: надо идти. Я говорю: «Вы большой человек в искусстве и знаете всех. Куда я могу пойти устроиться?» Он говорит: «Да тебе вообще лучше не шлифовать. Ты ж хорошо лепишь, я видел твое CV. Есть компания, которая называется MDM, вот иди туда заниматься лепкой». Ну, я послал им CV со своими работами. Они ответили только через два месяца, за которые я успел поработать в маленькой литеечке в Tottenham Hale, где занимался канделябрами ручной работы. И тут мне приходит письмо из MDM: «У нас, возможно, для вас есть работа, приходите на интервью». Так я первый раз попал в MDM.

Беременная для Киса Тайсона

Вообще, это круто, потому что в MDM люди идут после колледжа искусств Сейнт-Мартинс и даже после Royal Academy работать бесплатно, чтобы наработать опыт и была строчка в CV. А мне повезло, что еще и нормально платили. Но им нужны были скульпторы-фигуративщики, а в Лондоне это редкость. Из преподавателей в Лондоне есть только Алан Слай, полумифическая личность, раньше работал в Сити энд Гилдс, а сейчас преподает в Wimbledon College of Art — единственный человек, который учит, как лепить фигуру и портрет так, чтобы человек был как живой. Еще есть другие частные школы, но Алан Слай посерьезнее. Сейчас я работаю с 22-летними и 50-летними скульпторами — все учились у него. Еще на мое трудоустройство в MDM повлияло то, что меня туда отправил Джерри, в письме и CV это было. То есть меня брали уже не с улицы.

Первой работой в MDM была скульптура женщины. На столе стоял макет сантиметров 30. Мне сказали: «Надо такое же слепить, только чтобы было 2 метра 10 см. Что тебе для этого надо?» Я говорю: «Для начала бумага и карандаш, нарисовать пропорции». Так и начал, у меня не попросили ни документов, ничего. Мы разве что подписали бумаги о конфиденциальности. Но сейчас об этом говорить уже можно, выставка состоялась. Художника зовут Кис Тайсон. В 2002 он взял Turner Prize, который организовывают три галереи: Miro, White Cube (это мощная интернациональная галерея) и Saatchi. Это такая мафия местная.

Тайсон с нами даже не разговаривал. Всех работников выгоняли, когда этот человек приходил. Он говорил менеджеру, что ему не нравится и что нужно изменить. И это был испорченный телефон: возвращаешься в мастерскую, и тебе менеджер со слов художника рассказывает.

Так я сделал для Тайсона скульптуру 2 метра 10 — беременная женщина с тремя детьми. Потом они сделали выставку contemporary grotesques в районе Shoreditch, полузакрытое шоу, видимо, для очень богатых людей… Как я понял, не продалась у него эта выставка. Может, это моя вина. Но я начал понимать, что мировые художники сами руками ничего не делают, за них даже эскизы делает компания. Потом я читал в Guardian про эту систему, что существует несколько компаний, но лично я работал только с MDM.

Впоследствии я для Тайсона еще одну работу делал. Он опять не появлялся, мэйлами со мной контактировал, рассказывал, что подвинуть, и сам в фотошопе передвигал, а я по этим фотографиям работал. Но в последний день он появился. И даже сам прорезал какие-то дырочки в скульптуре, пожал мне руку и сказал спасибо. Я удивился — обычно так просто не появляются все эти монстры.

Как становятся знаменитыми художниками в Лондоне

В искусстве вообще нет четких границ, как в математике. А в Лондоне же капитализм, и диплом Королевского колледжа искусств тебе ничего не гарантирует. В галерею со своими работами ты пойти не можешь, там сидят такие же мальчики из колледжа Сент-Мартинс, которые работают за 8 фунтов в час. В колледже искусств в Лондоне тебе покажут техники литья, организуют выставку раз в полгода, сначала Winter show, потом Summer show. На выставку приходит Чарльз Саатчи, какие-нибудь White Cube и Виктория Миро. Если ты им понравишься, тебя подберут. Если не подберут, то, может, купят у тебя работу.

Как люди становятся знаменитыми художниками в Британии? Они сначала подписывают контракты с галереями (Charles Saatchi, Jay Jopling, Maureen Paley, Victoria Miro), потом галерея выставляет их на Turner Prize. Они выигрывают этот «Тёрнер Прайс», и после этого в них начинают вкладывать деньги. Главная мафия здесь называется YBA или Young British Artists. Это Дэмиен Хёрст, Чепмен Бразерс, Марк Куинн, Сара Люкас и Трейси Эмен, которая выставила свою грязную постель. Одни прошли через «Тёрнер прайс», других подобрал Саатчи и сделал знаменитыми. Если посмотреть, они все между собой переженились — в «Янг Бритиш Артистс» происходит перекрестное опыление, это как семья. И сейчас они очень большие художники. Люди знают, что их работы — хорошее вложение денег, как покупка недвижимости. Но так было всегда. Покупаешь какого-нибудь Сезана, пока он живой, за копейки, потом продаешь.

Зачем галереям открывать новые имена? Со смертью художника его работы станут еще дороже.

Частные коллекционеры могут их перепродавать, да и потом, если это серия работ в пять штук, то одна висит в музее и признана как произведение искусства, а остальные четыре проданы в частные коллекции. Чепмен Бразерс делали недавно выставку в Эрмитаже. Дэмиен Хёрст выставлялся в Киеве для Биеннале. И вот это огромное количество заказов из галерей по всему миру приводит к тому, что в галереи едет не продукт, созданный лично Дэмиеном Хёрстом, а продукт, который делают для него в компаниях вроде MDM. Хотя если говорить про Дэмиана Хёрста, то у него есть своя мастерская.

У меня два товарища там работают, делают вот эти таблетки и точки, разноцветные кружочки. Платят там немного, но им нравится, потому что у Хёрста есть йога, массаж и спортзал - то есть он заботится о своих подчиненных. Понятно же, что этот вот череп с бриллиантами, его самую знаменитую работу, не сам Демиан Хёрст колупал. Он ювелиркой не владеет, просто это его идея: «Давайте на череп бриллианты наклеим». Ну и акулы, консервированные в аквариумах, — я не думаю, что он акул должен был ловить сам. Понятно, что все это сделано другими людьми. У моего знакомого была идея бредовая. Он говорит: давайте организуем компанию «фейк арт». Будем писать «Fake Damien Hirst», делать абсолютно то же самое теми же руками, но продавать не за миллионы, а тсяч за пятьдесят.

Костюмы для голливудских фильмов

Параллельно я два года проработал в компании, которая называется «Роберт Оллсоп». Там делаются костюмы для голливудского кино. Например, для фильма «Гладиатор». Фильмы, конечно, говняные, но место культовое и достаточно интересное. Мы делали маски для оперы Аида в Австрии, костюмы для балета Щелкунчик в Royal Opera House. Потом работали над костюмами для «Хьюго» Скорсезе (в русскоязычном прокате фильм называется «Хранитель времени» — прим. ред.).

Сейчас вышел «Волк с Уоллстрит» Скорсезе, а тогда он делал совершенно другого стиля новогоднюю историю про мальчика, у которого была заводная кукла. И я делал костюмы инопланетных лобстеров из папье-маше для «Хьюго». Вначале мы делали пластик, потом покрывали его папье-маше — пластик же тверже, а выглядит все точно так же. Выслали Скорсезе, он позвонил и сказал: «Давайте хотя бы один костюм сделаем из папье-маше». Мы говорим: «Зачем?» А он: «Мне надо его сжечь». И в фильме есть один кадр, как герой сжигает этого лобстера — вот он сжигает мою работу.

Вообще, я не делаю 100% продукции. Только скульптурную часть: леплю то, как это будет выглядеть, а потом другие люди снимают форму, а третьи занимаются пластиком. Есть люди, которые красят, я иногда крашу сам, но редко. Нас всего человек восемь в компании. Помню, делал ржавые доспехи для «Битвы Титанов». Там был летающий бог подземного царства — я потом посмотрел в фильме, что его полностью на компьютере отретушировали, почти не видно этих доспехов, а мы пролепливали каждую детальку. Потом делали ангелов для сериала «Доктор Кто». Там в Нью-Йорке были такие каменные статуи, которые завоевывают Манхеттен — и вот женщину с ребенком, ребенка, правда не я делал, но женщину лепил.

Для «Роберт Оллсоп» я сотрудничал с Александрой Бирн, она знаменита тем, что ей дали «Оскар» за фильм «Елизавета». Когда снимали вторую часть «300 Спартанцев»: 'Rise of empire', я лично слепил для Александры все доспехи. Правда, спартанцев не триста, а гораздо меньше — всего восемь разных типов костюмов, а потом их размножат на компьютере. Когда мы начинали работать с Александрой, нам принесли комиксы. Достаточно мало, всего три картинки. Я слепил какие-то идеи, а потом она начала их менять: «Давай здесь чуть покороче, здесь подлиннее, тут побольше, тут поменьше». Она начинает двигать, как в фотошопе, только двигает живой материал.

Финансы и работа

Я неплохо зарабатываю. Не как британский менеджер, конечно, но уж побольше, чем в баре. Проблема в том, что стабильной зарплаты нет, потому что ты работаешь три месяца, потом два месяца перерыв. Нету фильмов, не снимаются, и ты сидишь. Вроде бы зарабатывал 14 фунтов в час, а потом когда налоги платишь, считаешь год, и выходит мало для Лондона. С другой стороны, я и работал гораздо меньше, чем люди на фул тайм — из 12 месяцев тружусь только семь. Мне могут позвонить из МДМ, могут позвонить из литейки, со всеми этими людьми я по нескольку раз работал. Перед каждым проектом подписываешь бумагу и если начнешь публиковать фото в интернете, что, например, сегодня ты слепил шедевр Марка Куинна или Дэмиена Хёрста, то тебя просто уволят.

Музей Мадам Тюссо

Я недавно проверял свой ящик и обнаружил, что послал в Тюссо письмо четыре года назад. Они отписались, что мои работы им нравятся, но, к сожалению, сейчас они не набирают кадры, а поэтому будут хранить мое CV в файле. Это такая стандартная отписка, которую все пишут. Я расстроился, что мне не дали работу и забыл об этом. Отбомбил проект для Гиннеса, который сейчас стоит в музее в Дублине — такая деревянная пинта с видео о том, как делали эту пинту — вот на видео есть я. Называется «Guinnes – The Story of More».

После этого Гиннеса я получаю письмо из Тюссо: «Вы все еще заинтересованы в работе?» Отписываюсь, что да. Три года прошло! Сходил на интервью, а у меня уже было богатое портфолио, с известными именами и художниками, и кино, и литейки. В Тюссо тебе сначала делают двухнедельный экзамен: лепишь портрет, а на экзамене смотрят по уровню, берут тебя или нет. Я лепил Ангелу Меркель, просто лицо без волос. Для волос есть депортамент hair and coloring — там сидит человек 30 девочек, которые индивидуально вставляют каждый волосок за волоском в воск. После экзамена меня в Тюссо взяли, и теперь я леплю тела в основном. У меня достаточно низкая позиция, не джуниор, конечно, потому что мне платят как синеору. Но там длинная иерархия. Джуниоры обрабатывают воск, дальше есть скульптор, потом «хэд-скальптор» — тот, кто лепит восковые головы.

После хэд-скальптор идет «синеор-скальптор». Они тоже лепят головы, но уже более качественные и сложные портреты, например, азиатские лица. Там тоньше черты и сложнее словить сходство. Я как раз лепил китайца, известную панк-звезду, который на фотографиях всегда в белой кепке с красной звездой, у него красным флагом завязаны глаза. В Китае он знаменит, а здесь его тоже никто не знает. После «синеор» идет «принсипал-скальптор», его задача — сделать так, чтобы было похоже. Я не могу раскрывать секреты, но есть четкая технология, по которой получается сходство как на фотографии. А потом есть самый главный «принсипал-принсипал». Он подписывает работы и проверяет качество.

Скульпторов, которые работают в Лондоне, человек сто максимум. В основном, это британцы, которые закончили Wimbledon College of Art, кто-то Saint-Martens. Кто-то вообще нигде не учился, но каким-то чудом устроился сначала в одном месте, а потом научился работать. В принципе, я тоже ничего не закончил, но меня восемь лет учили в Минске. Сами эти работы в Лондоне не котируются, но по сравнению с англичанами у меня школа хорошая.

Восемь лет с понедельника по пятницу заниматься рисунком, композицией и скульптурой — это многим только снилось. Наших бы художников сюда!

Но если бы я остался в Минске, у меня бы не было никакой перспективы. Во-первых, я не закончил академию искусств. Если нет диплома, тебя не берут в Союз художников. Если ты не в Союзе, ты нигде.