Если уровень владения языками позволяет читать Хемингуэя, Бодлера и Гёте в оригинале, то переводчик – однозначно третий лишний. Вы же не будете, придя в Лувр, смотреть на открытки с Моной Лизой вместо того, чтобы насладиться оригиналом кисти Леонардо? Но с русским языком ситуация иная: хотя мы все его понимаем и читаем на нём (например, эту статью), переводов Пушкина, Достоевского, Толстого, Гоголя на мову — море.

Может быть, переводчикам не стоит тратить время на то, что понятно и без них? Может быть, в условиях, когда русскоязычная составляющая жизни белоруса в разы перевешивает белорусскоязычную, русская классика ещё и по-белорусски — это в принципе лишнее?

«Прямо сейчас, может, и не нужно [переводить русскую литературу на белорусский язык]: почти все могут прочитать русскую классику на языке оригинала. А эти деньги можно направить на переводы с других языков, — считает кандидат филологических наук, доцент Дмитрий Гомон. — Но в перспективе, когда белорусский будет единственным языком государства и образования, то, разумеется, надо будет переводить: это классика, поэтому её все равно нужно будет читать».

О бессмыслице и взаимообогащении

Аргументы в пользу перевода на белорусский язык школьных учебников или технической литературы довольно прозрачные. Но с художественными произведениями, где важно не только содержание, но и авторский стиль, всё сложнее. И, тем не менее, одного только Пушкина переводили на белорусский язык Янка Купала, Якуб Колас, Максим Богданович, Пятро Глебка, Алесь Дудар, Рыгор Синица, Аркадзь Куляшоў... Белорусские переводы русской классики появляются и теперь, подогревая область в районе крестца у граждан, которые с любовью смотрят в сторону восточной границы РБ.

«Я как-то присутствовал на вечере, где автор читал свои переводы на белорусский стихов А.Пушкина. Все ему хлопали, говорили панегирики. Я встал и сказал, что переводы неплохие и я это могу оценить, так как, вероятно, в отличие от большинства присутствующих, владею русским языком и могу прочесть А.Пушкина в подлиннике, — высказался как-то Андрей Геращенко, журналист информационного портала «Русь Молодая». — Это было воспринято почти как оскорбление переводчика. Но почему — перевод изначально предназначен для того, чтобы какое-то произведение могли прочесть люди, не владеющие языком оригинала. Зачем переводить на белорусский язык произведения мировой литературы, если есть русские переводы, ведь русским владеют все белорусы, а белорусским — куда меньшее количество наших сограждан?! А тем более, зачем переводить на белорусский русские тексты?»

То, что одни (как г-н Геращенко) объясняют русофобией, другие считают совершенно нормальным явлением. Доктор филологических наук, председатель Санкт-Петербургской ассоциации белорусистов Николай Николаев уверен, что переводить русских писателей на белорусский язык можно и нужно. «Белорусская культура имеет свои ценности, хотя есть и свои лакуны, в том числе в переводах русской литературы. Необходимо, чтобы все русские классики были представлены на белорусском языке, а белорусские авторы — на русском. Эта работа должна быть системной, тогда русская и белорусская литературы будут взаимообогащаться».

Взаимообогащаться — слово хорошее, но здесь звучит слегка лицемерно. Эта реплика — едва ли не единственный найденный нами призыв переводить белорусских авторов на русский язык за последнее время. А прогресс знакомства русского читателя с белорусской литературой заметен не больше, чем подкова на лапке блохи из «Левши» Лескова. Да-да, русская классика.

«Гэта ін'екцыя ва ўласную культуру і мову»

Прыхільнікаў думкі, што пераклады з рускай мовы на беларускую патрэбныя, нашмат больш, чым тых, хто лічыць гэта бязглуздзіцай. Андрэй Хадановіч – паэт, перакладчык і выкладчык замежнай літаратуры ў БДУ – лічыць, што перакладаць варта, бо такія пераклады ўзбагачаюць мову, а для перакладчыка з'яўляюцца добрай школай:

«Пераклад расійскай літаратуры нам патрэбны настолькі ж, як пераклад кожнай іншай замежнай літаратуры. Бо, па-першае, гэта знак нашай самастойнасці: мы трактуем рускую мову і рускую культуру як блізкую, але такую ж самую замежную, які і іншыя — гэта раз. Па-другое, відаць, і па-галоўнае, гэта нейкі скарб, якім можна скарыстацца. Гэта тое, што для самога перакладчыка ёсць літаратурная вучоба, а для самой мовы і культуры — гэта нейкая крыніца ўзбагачэння. Такім чынам мы шліфуем стыль і складаем нейкія новыя, дадатковыя магчымасці. Мова, культура — яны тым багацейшыя, чым больш у прынцыпе розных такіх перакладаў.

Гэта патрэбна не Расіі і гэта не даніна павагі да чагосьці іншага. Гэта ін'екцыя ва ўласную культуру і мову. На шчасце, вырасла пакаленне аўтараў-перакладчыкаў, якія валодаюць пэўнымі мовамі, пачынаючы ад экзатычнага санскрыту, і могуць перакладаць з арыгіналу. У гэтым сэнсе, мне здаецца, рускіх перакладаў адносна іншых мусіла б зрабіць меней, а перакладалася б з рускага штосьці такое самае важнае, самае значнае. Штосьці, што для нашай культуры патрэбна, а не ідэялагічнае смецце. Перакладаць варта, як усякае вартае!»

«Мы сами лучше поймем себя, если прочитаем этот перевод»

Ольга Зуева, кандидат филологических наук и председатель совета молодых ученых филологического факультета БГУ, находит сразу несколько ответов на вопрос «зачем»:

«В глобальном смысле вопрос, мне кажется, спекулятивный, так как ответ очевиден: «Да». Хартия переводчика, принятая в 1963 году, начинается со следующих слов: «Принимая во внимание, что перевод в современном мире утвердился как постоянная, повсеместная и необходимая форма деятельности; что, делая возможным духовный и материальный обмен между народами, он обогащает жизнь народов и способствует лучшему пониманию между людьми…». Таким образом, перевод с одного близкородственного языка на другой даже в условиях огромного социокультурного неравенства этих языков (один – мировой, второй – региональный, причем под капельницей) необходим, так как «обогащает жизнь народов и способствует лучшему пониманию между людьми».

Русский человек, владеющий белорусским языком, возможно, лучше поймет белоруса, если прочитает перевод русской классики на белорусский язык. Мы сами лучше поймем себя, если прочитаем этот перевод. Это очень идеалистично и романтично, но, в конце концов, мир во многом держится на идеалистах и романтиках.

Это был глобальный смысл. Теперь локальный. Какова целевая аудитория «потребителей» осуществляемого перевода? Навскидку накидываю несколько:

1. Белорусский патриот – возможно, даже крайний националист, который старается читать небелорусские тексты на белорусском языке. Особенно русскоязычные! Перевод необходим.

2. Исследователь поэтики художественной речи – специалист по теории литературы. Перевод необходим.

3. Лингвист-исследователь (в том числе сам переводчик). Ему/ей только подавай побольше текстов. Кстати, перевод может открыть лакуны в обоих языках, неожиданные выразительные способности белорусского языка, потенциал ресурсов, например, диалектной речи. То есть перевод обогащает язык. Перевод необходим.

4. Сам переводчик, конечно. Литературный перевод – творческий акт, со всеми этими муками творчества, озарениями, самореализацией и т.п. Перевод необходим.

Кроме того, перевод способствует сохранению информации. Надежнее, если текст переведен на много-много языков – это как много-много копий его. Но это уже интересы языка, с которого переводят.

Не нужен перевод тем, кто видит за ним только лингвистическое упражнение. Из серии: перевести Достоевского на языки малых народов Сибири, последним носителям которых по 80 лет. Все по-разному смотрят на жизнеспособность и перспективы белорусского языка и белорусского общества, отсюда спрэчки.

Скептиков обращаю к энтузиазму Хартии переводчика».