Все поймут, что я не такой
Моя знакомая Яна боится не только своей смерти, но и того, что потом родные и близкие будут разбирать её вещи. Шкафы с одеждой Яну не волнуют – её страшит, что кто-то залезет в её телефон. «Я не храню в нем криминальные вещи или порнографию, нет. Просто считаю телефон своей личной территорией». Что тогда она пытается скрыть от других людей? Музыку, скриншоты, фотографии, переписки – ничего такого, чего нет у других людей.
«Несмотря на то, что мои родители – очень современные люди, есть вещи, взгляд на которые у нас может не совпадать. И мне бы не хотелось, чтобы они узнали об этом из моих переписок. Снести переписки жалко – я такой человек, который бережет память. Я могу даже читать перед сном вместо книги переписки двухгодичной давности». По сути, Яне страшно, что кто-то прочтет ее чаты и изменит своё мнение о ней. И абсолютно неважно, что потенциально это произойдет только после ее смерти или в случае серьезных проблем – для Яны телефон стал личным дневником, на котором обязательно должен быть замок.
«В подростковом возрасте я вела дневник, в который записывала свои переживания, мечты, даже планы на неделю. Мне нравилось записывать свои мысли и перечитывать их. Это помогает анализировать ошибки, снова переживать эмоции или наоборот не переживать и удивляться, чего я вообще обратила внимание на какие-то не стоящие того вещи. Однажды моя мама прочла этот дневник, и, хоть в нем не было великих тайн, меня все равно это обидело до глубины души. Она даже не удосужилась положить его обратно! И так удивилась моему возмущению: «А что тут такого? Мать должна проверять, что ты там прячешь». Я считаю, что так во всём: каждый думает, что может залезть на твою территорию без спроса. Я хочу, чтобы даже после моей смерти моя территория оставалась моей и никто туда не проникал.
Измены или что-то подобное тут ни при чём. Я хочу, чтобы у меня были фотографии, которые должна видеть только я. Например, я храню некоторые голые фотографии своих подруг и своих парней – в том числе и бывших. А почему бы и нет? Мне нравится переживать те эмоции, которые я переживала, когда мне присылали эти фото. И вот, зимний вечер, мне грустно, я просматриваю их, вспоминаю, как это было – и мне не так грустно. Хотите посмотреть мои фото – заходите в инстаграм и смотрите их там, а тут моя личная территория. Все люди склонны идеализировать себя, но у каждого есть свои скелеты в шкафу, которые он прячет. И телефон – отличное место для этих самых скелетов. Знаете, кто-то говорит «если я узнаю, что через час умру, первым делом буду стирать историю на компе»... Так вот я скорее просто разобью или утоплю свой телефон».
Поколение регулируемых настроек приватности
Яна – вовсе не исключение. Еще есть Алёна: она, например, считает, что телефон – это фактически протез, продолжение её личности в цифровой форме. «Я никого не подпускаю к телефону, считаю телефон частью себя. Когда он сломался, мне было очень жаль всего, что в нем хранилось. В телефоне моя вторая жизнь. Я переписываюсь на очень личные темы с подругами, храню свои очень личные фотографии, в том числе эротического характера. И мне не хочется, чтобы кто-то узнал о моих мыслях и тайнах».
Она хранит в смартфоне «компроматные» переписки и задает логичный вопрос: «Разве я не имею на это право? Почему я должна стирать эти переписки, если захочу к ним когда-нибудь вернуться? Например, многие скриншоты я храню для того, чтобы себя же потом обезопасить. Может, это паранойя, но мне важно, чтобы все данные сохранялись. Я даже не могу представить, если все это увидит моя мама, например.
Я перед ней очень хорошая девочка, ее гордость. И если она залезет в мой телефон, она разочаруется!»
Можно считать, что это лицемерие и способ конструирования себя в удобном варианте. С другой стороны, мессенджеры уже дают нам право редактировать уже отправленные сообщения, соцсети разрешают скрывать от всех неудачные фото, на которых нас отмечают. Где-то же должно оставаться пространство, в котором действуют наши личные «настройки приватности». Личные переписки уже можно сравнить с пачками писем у вашей бабушки – она же не показывала их кому угодно. А если вы и нашли их после ее смерти, скорее всего, она просто не волновалась о том, чего сама уже не увидит. Зато в наш технологичный век, когда люди замораживают себя в капсулах, чтобы увидеть будущее, когда в кино идут фильмы о перенесении мозга человека в тело робота, даже смерть и отношение к ней изменились. После нас остаётся куда больше цифровых данных – даже Facebook может знать о каждом куда больше, чем родители или любовники.
«Может быть, это связано с внутренними комплексами. Но мне необходимо личное пространство, где я могу творить приятную для своей души дичь. И переписки для меня тоже несут большую память. Если человек внес в мою жизнь какие-то яркие краски, то наш с ним чат – это что-то типа книги, только о жизни. Это как удалять часть своей памяти. Почему люди хранят письма? Да потому что им приятно наличие той самой истории и памяти. Просто сейчас письма перешли в цифровой формат. Мне нравится хранить свои неудачные фотографии, чтобы смеяться над собой. Но эти фотографии показывать никому не хочется. Поэтому я хочу, чтобы мой телефон для всех просто исчез. Я даже маме говорила, чтобы в случае моей смерти она положила телефон мне в гроб.
Несмотря на то, что телефон у меня запаролен, я все равно предпочитаю, чтобы он умер со мной».
Яна обращает внимание еще на один любопытный момент: если у двоих людей есть секрет, то при «вскрытии» телефона одного из них, страдают оба. «Мне неприятен и факт, что вместе с моими тайнами другие могут узнать и чужие тайны. Например, многие люди доверяют мне свои секреты. Если о них узнают посторонние, будет неловко. Я считаю, что несу ответственность». Представляете, что кто-то найдет в вашем телефоне чат, из-за которого другого человека можно, например, привлечь к ответственности? В Беларуси с законами о наркотиках, экстремизме и порнографии всё сложно. Но чисто гипотетически...
Лёгкий способ бросить реальность
Андрей тоже подтверждает, что в телефоне у нас – совсем другая жизнь. В нем раскрывается наша сущность вне зависимости от социальных ролей, которые мы отыгрываем в семье, на работе или с друзьями. Не будем углубляться в исследования Юнга и «Я-концепцию», но это действительно похоже на разные самопрезентации. И возможно, телефон как раз чуть ли не единственная среда, где мы не стараемся казаться лучше. Только вот этот «натуральный» образ показывать никому не хотим.
Андрей говорит: «Да, я в телефоне веду вторую жизнь – ту жизнь, которую я не могу себе позволить в реальности. Я переписываюсь с разными девушками и с разными парнями. Я бисексуален, но не хочу, чтобы об этом узнали мои родственники. Мои друзья в курсе, а родственникам даже не хочется что-либо объяснять. Я знаю, что эти люди будут обсуждать сей факт до оскомины, сидя у меня в гробу». Разве кто-то имеет моральное право отбирать у Андрея эту частичную анонимность перед семьёй? Более того, если вы читали хоть одно исследование про миллениалов (да и в принципе про изменение сознания благодаря технологиям), знаете, что им проще чатиться, а не звонить по телефону. Проще выяснять отношения, создавать пары в сети, а не в оффлайне, где приходится сталкиваться с собеседником (или проблемой) лицом к лицу. Интернет облегчил жизнь тысячам людей, которые испытывают затруднения с «аналоговым» общением. Их потом обобщили под термином nerd и еще десятком других слов. Кто-то нашел работу, не ходя по собеседованиям, кто-то обрел друзей, не слезая с дивана. Да что уж там, есть люди, которые хотят заниматься сексом только онлайн или только с роботами. И думаете, эти люди любят, когда другие вторгаются в их цифровую жизнь?
«Мне не хочется стирать в телефоне все то, что я там храню. Это ценные для меня вещи – переписки, фотографии, музыка. Почему я должен лишать себя памяти из-за страха, что кто-то это найдёт? Для посторонних людей мой телефон запаролен.
В жизни я достаточно забитый человек, мне легче раскрываться в сети. И есть вещи, которые в жизни мне сказать тяжело, а в сети – очень просто. Как, например, про мою бисексуальность.
В сети я могу это сказать открыто, а в жизни опасаюсь. Скорее всего, боюсь увидеть реакцию собеседника. Мой телефон – это мое второе Я. И если умрет мое первое Я, то должно умереть и второе. Никогда в жизни не поверю, что люди могут дать свой телефон кому-нибудь – мол, смотри, у меня там ничего нет. Всегда найдётся то, что выдаст человека».
В конце концов с Андреем мы приходим к мысли, что давать доступ к смартфону – это всё равно что впустить в свой дом других людей, которые сядут с ногами к тебе в кровать и станут учить жизни. «В реальности мы как на ладони, боимся услышать, какие мы плохие. С самого детства нам рассказывают, какими нужно быть. Не дают даже честно раскрыться… А ведь у каждого человека есть тайны и желания. Телефон – отличное место для того, чтобы сбежать в мир, где ты можешь быть самим собой. Просто этот мир можно раскрыть в реальности. Мне комфортно в том мире, так что я использую телефон как хранилище прекрасных моментов и воспоминаний.
В первую очередь мне неприятно, если прочтут мои переписки. Да это всем неприятно, кто бы что ни говорил. Это напоминает копание в чужом грязном белье, и я не хочу, чтобы в моем белье рылись после моей смерти. Не хочу, чтобы меня обсуждали после смерти и разносили сплетни. Мне важно сохранить о себе достойную память и поэтому я хочу, чтобы телефон лежал рядом со мной в гробу. У меня даже была мысль – сходить к нотариусу и спросить, можно ли составить какой-то юридический документ. Я хочу, чтобы он гарантировал, что телефон похоронят со мной и уже никто в него не залезет».