«Раньше если у человека спрашивали, почему он антисемит, многие отвечали так: «Не подумайте, не все евреи плохие, у меня даже есть друзья евреи». А сейчас, наверное, будут говорить: «Нет, вы не подумайте, я не против учителей – есть среди них и хорошие. У меня даже есть друг учитель». KYKY вместе с известным преподавателем математики, физики и соучредителем одного из образовательных центров Евгением Ливянтом разбирается, есть ли сейчас раскол в «учительской» – и имеем ли мы право осуждать учителей.
После подсчета голосов Лукашенко заявил, что учителя, которые «не хотят следовать принципам государственной идеологии», завтра могут оказаться на улице. Нужно ли пояснять, что такое заявление незамеченным не осталось? К тому же после выборов многие преподаватели подверглись давлению со стороны общества – виной тому протоколы, по которым Тихановской доставалось до 10% голосов. На страницах учителей в соцсетях их нередко сравнивают с ОМОНом, в комментариях называют преступниками. В ответ многие учителя говорят, что они – вне политики. Тем не менее, общество сегодня разделилось на несколько лагерей: в одном считают, что нельзя обвинять всех педагогов страны за тех, кто считал голоса; в другом родители отказываются вести детей в госшколы, в третьем – чиновники добавляют поводов для стресса и без того затравленным преподавателям.
«Я теперь должен вздрагивать, когда произносят слово «учитель»?»
KYKY: Есть ли сегодня раскол в «учительской» на чужих и своих?
Евгений Ливянт: Из государственной системы образования я ушел давно, поэтому о происходящем могу судить только по рассказам коллег. Все-таки школы созданы не для организации голосования, а для обучения детей. Поэтому вряд ли какая-то часть учителей встанет против другой. Я могу ошибаться, но раскола сейчас нет – это просто какое-то умозрительное заключение о происходящем в школьных коллективах. По крайней мере, я об этом ничего не слышал.
KYKY: Учителя дискредитировали себя в глазах общественности. Многие родители в этом году собираются перевести детей на домашнее обучение. Так ли это?
Е.Л.: Возможно я высказываю непопулярную позицию, но... О каких учителях вы говорите? Я – учитель. Я себя как-то дискредитировал?
KYKY: Понятно, что нельзя всех под одну гребенку…
Е.Л.: Я – еврей. И было время, когда я вздрагивал при вопросах о национальности, либо просто при слове «еврей». Это острая для меня тема. Но, слава богу, это время прошло. Проблема антисемитизма уже не является острой для Беларуси. И что – я теперь должен на старости лет вздрагивать, когда произносят слово «учитель»? Или мои коллеги должны от этого вздрагивать? Какого черта?
В 50-й гимназии Минска, например, в составе комиссии не было ни одного учителя! Вся комиссия состояла из сотрудников «Белавиа». Это значит, что сейчас должны вздрагивать все летчики? Они дискредитировали профессию пилота? Что это за чудовищный дикий принцип коллективной ответственности? К слову, на многих других избирательных участках в составе комиссии были сотрудники заводов, ЖЭСов, больниц. Врачи себя тоже дискредитировали? Что за примитивная постановка вопроса? Я понимаю, что это не ваша фраза – я ее часто слышу. Но это все от нежелания разбираться в происходящем. В этом случае уместна поговорка – простота хуже воровства. Это из той же серии, что и «бей жидов – спасай Россию». Так что теперь? Бей учителей – спасай Беларусь?! Это гораздо проще, чем пытаться разобраться в истинных причинах происходящего.
KYKY: Как вы считаете, оказывалось ли давление на учителей при подсчете голосов? Помимо угрозы увольнения были еще рычаги, о которых не знает широкая общественность?
Е.Л.: Конечно, на многих членов избирательных комиссий оказывалось давление при подсчете голосов. Для каждого человека можно найти свой индивидуальный рычаг. Но я не знаю, почему люди пошли на сделку с совестью. Наверное, у каждого были свои мотивы. Это достаточно тяжелый и сложный разговор.
KYKY: Ощущаете ли вы на себе травлю в преддверии учебного года?
Е.Л.: Лично я – нет. Но когда читаю, например, что-то антисемитское – это ведь не значит, что послание адресовано лично мне, но мне тоже от этого неприятно. И когда я слышу по отношению к учителям что-то несправедливое, на себя это тоже примеряю. И да, травля есть. Она чувствовалась еще и до выборов, причём задолго. Я говорю и пишу об этом уже лет пять-шесть. А до выборов было много обращений к учителям, мол, на вас вся ответственность, как вы потом будете смотреть в глаза людям? И все в подобном тоне, будто все учителя бессовестные.
KYKY: Ну, не повесишь же на лоб объявление «Я не подделывал протокол».
Е.Л.: То есть я должен оправдываться, что вот они – плохие, а я – хороший. Раньше если у человека спрашивали, почему он антисемит, многие отвечали примерно так: «Не подумайте, не все евреи плохие, у меня даже есть друзья евреи». А сейчас, наверное, будут говорить: «Нет, вы не подумайте, я не против учителей – есть среди них и хорошие. У меня даже есть друг учитель». Понимаете, о чем речь?
«А теперь давайте обвиним учителей, что пролилась кровь»
KYKY: В общественном сознании учителя выступили в роли такого катализатора, который спровоцировал кровь на улицах и Окрестина. И именно это многие не могут им простить.
Е.Л.: Есть школы, где результаты кардинально отличались от других участков. Или вы думаете, если бы в школах посчитали иначе, окончательный результат был бы другой?
KYKY: Мне сложно ответить на этот вопрос.
Е.Л.: Почему сложно? Вы же знаете ответ.
KYKY: Возможно, если бы не 80%, то это не вызвало бы такого негодования – не пролилась бы кровь. Вопрос дискуссионный.
Е.Л.: Почему обязательно нужно кого-то обвинить? Вы знаете, евреев тоже обвиняли в том, что они подмешивают в мацу кровь христианских младенцев. Понимаете, как все похоже? Как это примитивное сознание моделирует врага. А теперь давайте обвиним учителей, что пролилась кровь. Я не могу помешать людям рассуждать именно таким образом, но я могу высказать свою точку зрения.
KYKY: Лукашенко сказал, что из школ будут выгонять педагогов, которые «не хотят следовать принципам государственной идеологии». Как вы думаете, это реально?
Е.Л.: Я не знаю, что из этого получится, так как не помню, чтобы стояла очередь желающих работать в школах. Поэтому трудно оценить последствия этого заявления. Но если начнут кого-то выгонять, удивлюсь сильно – во многих школах не хватает учителей. Если начнут еще выгонять, учебный год начать будет сложно. Поэтому надеюсь, что реальных последствий это заявление за собой не повлечет.
KYKY: Если последствия все-таки будут, есть ли учителей «план Б»? У них есть возможность защитить свои права?
Е.Л.: Я ничего не слышал про профсоюз учителей. Конечно, формально он существует, но, по сути, он недееспособен. Поэтому не думаю, что у учителей есть какой-то коллективный «план Б». Возможно, люди соорганизуются, но пока об этом говорить рано. Я работаю в сфере образования с 1988 года, и за это время огромное количество моих коллег поменяли по разным причинам работу, многие сделали успешную профессиональную карьеру в других сферах. Не нужно думать, что учителя ничего другого не умеют, кроме как преподавать. Всегда есть возможность реализовать себя в других сферах – либо заняться частной практикой.