Мы стесняемся бедности
Впервые переступая порог квартиры знакомой, ты слышишь извинения: «Тут не убрано, ремонт не делали десять лет, а надо бы», – она рукой прикрывает детский рисунок на обоях, оправдывается за «стенку» из 90-х, за советскую плитку в ванной комнате и за деревянные рамы вместо стеклопакетов. Знакомая может быть преподавателем в университете, оперной певицей, сценаристом или врачом. Будто жилище, не сверкающее шиком, бархатом и хрусталем, экстраполируется на весь ее образ, давая понять, что бедность – удел глупых и недалеких. Это нервный тик после перестройки, когда «если ты такой умный, почему тогда такой бедный?» – стал гвоздем в крышке гроба каждого, кто пытался проявить свои интеллектуальные способности в атрибутах дорогой машины, современного интерьера и модных брендах. Человека стали оценивать по его интерьеру, потому что беларус всегда точно знает, какова цена данной вещи – соответственно, чем дороже, тем лучше.
Наверное, поэтому мы пытаемся все друг за другом повторить и упаковать даже свои жилища по образу и подобию соседей. Пластиковые потолки, ламинат, вместо длинных рыжих шкафов в гостиной – дешевые структурные шкафчики из ДСП, галогенки в натяжном потолке. Однотипность прошлого сменила типичность настоящего, чтобы однажды стало ясно: старый дубовый сервант, выброшенный на свалку, был гораздо круче. Но тогда он пах прабабушкой, а коллега/подруга/сестра купили нарядный мебельный набор, от которого веяло успехом и богатством. Это стеснение бедности выделяется в каждом штрихе потерянной индивидуальности. «Это съемная квартира, мебель и дизайн не мои», – почти всегда скажет жилец, чтобы не дай бог никто не подумал, что это старое кресло с деревянными подлокотниками и выцветшей обивкой принадлежит ему.
Несоответствие современным стандартам, выраженное в фасаде, заставляет застенчиво прятаться, извиняться, чувствовать себя не в своей тарелке. Многие из-за этого чувства не могут зайти в дорогой магазин одежды – там можно натолкнуться на лазерный оценивающий взгляд продавщицы. Нельзя просто зайти в ресторан или кафе, чтобы полистать меню и выяснить свои финансовые возможности: если ты ничего не купишь – тебе будет неловко перед незнакомым человеком за свою бедность.
Чей-то недалекий снобизм способен на корню разрушать человеческое «я». А ведь ты при этом можешь быть образованным, умным и хорошим человеком: спасать каждый день детей, стариков и животных, отличать Бодлера от Мольера, и керамзит от керамики. Но какое это имеет значение, если у тебя автомобиль 98 года выпуска и старая гефестовская плита? Беларус почему-то этого весьма стесняется. Вот, одну знакомую позвали на юбилей в ресторан к подруге. Платье было, а вот туфель – нет, лишь старенькие ботинки с округлым носом. «Я бы стеснялась своих ботинок и не смогла насладиться вечером», – сказала она и не пошла.
Мы стесняемся старости
Взросление – уже само по себе причина частого нытья у беларусов. Всегда найдется тот, кто с ужасом комментирует цифру в свой день рождения, будто кто-то способен повторить судьбу Бенджамина Баттона. «Ай, ай, мне уже 35, 23, 56!» – нервно восклицают беларусы, вместо того, чтобы адекватно и благодарно принимать свой возраст. Отсюда не только бесполезное беспокойство, но и отсутствие понятия красивой старости. Если оглянуться, мы обнаружим, что в праздной жизни мы не видим людей старше 60-ти лет. Один-два успешных приезжих бизнесмена – максимум. В барах вы не встретите людей 70-летнего возраста, хотя вход никому не запрещен. Это просто не принято, неестественно для беларусов. Многие помнят времена, когда в ночном клубе появлялись дамы, чей возраст приближался к сорока годам, и молодежь косилась на них с осуждением. Аргументов против не было, только неприятное удивление и вопросы: «Они тут что забыли? Староваты для дискотеки».
В беларуских широтах есть выпячивание молодости, ей отдан весь мир, а вот «взрослость» уже воспринимается как нечто печально-архаичное. В социальные сети любят выкладывать видеоролики, в которых задорно отплясывают пожилые люди. Комментарии и подписи – исключительно с слезным подтекстом: вот, как надо жить в этом возрасте. Старость заносится в отдельную группу, мы со снисходительным умилением смотрим на активных пожилых людей. Хотя, скажите, что в этом удивительного?
Причем неуютное отношение к старости начинается гораздо раньше, с первой появившейся морщиной в лет так тридцать с небольшим. Окружающий мир отвергает возраст, в рекламе – исключительно инъекции или крема омолаживающего эффекта. На нас смотрят идеальные возрастные лица, которые после ретуши возвращаются в нежный пубертат и переносят цифровую подтяжку лица. Вечная молодость, застывшая в лицах тех, кому далеко за пятьдесят. Как не думать, будто старость – это нечто неприличное, когда вокруг сплошной парад молодости? «Бабуль, пошли в ресторан», – «Ай, я уже старая для выхода, и платья нет», – и ты смотришь на скомканное стеснение и тоску по молодости, синоним которой до сих пор – красота. Становится обидно, ведь нет у человечества иной жизни, и каждый ее этап должен быть по-своему прекрасен.
Мы стесняемся одиночества
Беларусы отчего-то ужасно стесняются быть одни. Общество еще не научилось принимать человека как самодостаточную единицу без приложения в виде любимого, питомца или ребенка. Стоит заговорить в компании о семейном положении, найдется тот, кто существует в гордом одиночестве – и было бы неплохо, если бы его не травили бестактными вопросами и жалеющими взглядами. Одиночка часто тихо удаляется, чтобы не оправдываться тем, мол, у меня все еще впереди, я не встретил того самого, а на замену есть любимый котик. Только после подобной беседы настроение безнадежно портится.
Стеснение из-за одиночество – тоже порождение общественного мнения. Помню, как один знакомый резко высказался о 33-летней девушке, которая была не в отношениях: «С ней что-то не так, нормальная женщина всегда пользуется успехом у мужчин». Мужчинам тоже достается: народная мудрость гласит, что если до сорока мужчина не женился, с ним тоже что-то не то. В общем, с одиночками всё всегда не так, и это безнадежное резюме способно опечалить кого угодно. Обратите внимание: почти в любой рабочей анкете есть графа: семейное положение. Зачем? Наличие семьи в виде супругов и детей до сих пор является существенным бонусом для многих работодателей.
Многие даже заводят домашних питомцев, чтобы предъявить миру хоть что-нибудь. Одни спамят фото детей, мужей, любовников, другие – котиками и собаками. Сам по себе человек неинтересен – он «по природе своей» обязан прийти к понятному всем знаменателю: быть в паре.
Мы стесняемся своих родных
Это стеснение созвучно стеснению старости, только, помимо возраста, связано еще с внешним видом, вкусом, речью. Когда ассимилировавший в столице провинциал научился правильно ставить ударение в слове «звонит» и не носить леггинсы или туфли с длинными носами, нагрянувшая в гости родня враз разрушает созданный имидж. Шумные простые люди с присущей им манерой говорить на трасянке в какой-то момент чувствуют, что их повзрослевший ребенок смущается и одергивает тех, кого, вроде бы, должен любить.
Можно наблюдать, как многие отстраняются от родителей во время прогулок по городу – в страхе, что сейчас встретят знакомых, и придется представлять маму и папу, манеры которых слишком просты для новоявленного столичного жителя. И родителям стыдно, что они не могут дотянуться до своего ребенка. Они чувствуют подчеркнутую им разницу, которая проявляется всего-то в паре тряпок и правильном говоре. Так выпускники ждут, когда же наконец родители уедут по домам: чтобы никто не ассоциировал тебя с твоей грузной мамой в цветастом платье, усатым папой, который любит неуместно пошутить. Я помню одного мальчишку (дело было в оздоровительном лагере), который стеснялся мамы, потому что она была немолодой женщиной. Он всегда старался поскорее выпроводить ее за территорию. Эта неловкость детей за своих родных перед общественностью кажется необъяснимой: откуда в нас столько оглядок на других, незнакомых вам людей?
Мы стесняемся продвигать себя
Себя хвалить пока тоже не принято. Принимать комплименты, ценить себя за профессиональные заслуги, за талант, за уникальные и не очень способности. Для очень многих людей сказать «я» – постыдное выпячивание и хвастовство. Пока бездарности, орудуя локтями, ловко протискиваются вперед, заявляя о своих достижениях в громкой форме, умники и умницы молча ждут, когда их заметят. Огромное количество людей прячется в собственных мечтах, не рискуя заявлять о себе. Обесценивают свои таланты и успехи, принимая скромность за добродетель, но со временем видят, что карьера въехала в тупик.
«Как-то в разговоре с одной заказчицей я похвалила свои работы, подчеркнув, что именно я смогу выполнить их так, как требуется, на что услышала в ответ: «У-у, я смотрю, ты корону надела». С тех пор так и не поняла, кто из нас прав и надо ли ценить свою работу», – делится подруга. Эта неловкость перескакивает на оплату, когда мы стесняемся озвучить цену за проделанную работу и занижаем ее, чтобы только никто не подумал, что ты обнаглел.
Еще один пример. Знакомая делает украшения, но на ее взгляд они простенькие – поэтому продает их среди знакомых за смешные деньги. Однажды она обнаружила, что одна покупательница перепродает эти украшения на сайте, только авторство указывает свое, да и цену ставит выше. Торговля идет, женщину хвалят за умелые руки. Автор обескуражена. И вроде бы должна была понять, что с ней все в порядке и стесняться не надо, но она никак не может вылезти из этой скорлупы внутренней скованности.
Мы стесняемся своего тела
Полнота, ноги, длинный нос или грудь – анатомический список можно продолжать долго. Где-то в другой части света объемные американки в бикини рассекают по пляжам, ничуть не смущаясь лишнего веса. У нас большинство женщин прячут свои тела в слитные купальники и накидывают сверху платки, чтобы прикрыть собственное тело. Жмутся, как трусливые девочки, пробираясь к морю, намеренно лишая себя грации и изящности, будто кто-то запантетовал эти качества исключительно за стройными телами. Мода на худобу подчеркнула разницу между людьми, отчего многие перестали воспринимать себя с любовью, мучительно стесняясь пышных форм.
Одной женщине удалили грудь из-за рака молочной железы. Пока она не смогла накопить на силикон, приходилось надевать бюстгальтер и подкладывать две push-up-подушечки. «Я ужасно стеснялась того, что груди больше нет – я будто девочка десяти лет. Только когда сделала операцию, почувствовала себя комфортно». Можно привести тысячи абсурдных примеров, когда люди стеснялись того, что дано было им при рождении. Одна никогда не носила короткие юбки – видите ли, колени не прикасались друг к дружке, другая не улыбалась – стеснялась щербинки, третий зачесывал наметившуюся лысину, четвертый носил одежду на несколько размеров больше – казался себе слишком худым, не по-мужски хрупким. Люди сковывают себя цепями, переживая из-за косых взглядов таких же неидеальных людей. Очевидно, человечество в любви к осуждению изменить невозможно, а вот жить, наплевав на чужую ограниченность можно, стоит просто признать: это их проблемы, если им не нравятся твоя походка, нос или грудь.
И только никто, абсолютно никто, не стесняется глупости и бескультурия. Плевать в подъезде, справлять нужду за гаражами, материться в транспорте, громко разговаривать по телефону, обсуждая последние новости. Никто не стесняется ограниченности и жадности, органично чувствуя себя хозяевами мира. Он воспринимается как родное жилище, а значит в нем можно делать что угодно: громко сморкаться, включать на полную громкость шансон и мусорить где попало. И ничего – живут люди, ничуть не стесняясь, пока умники и умницы смущаются из-за сущих пустяков.
